Едва я приехал домой, как на меня посыпались приглашения посетить другие части Индии и Востока вообще. Некоторые приглашения, например из Бирмы и Цейлона, я, к сожалению, не смог принять, зато побывал в Калькутте, Дели, Бомбее, Пенджабе и многих других местах. Как и в Дарджилинге, мне было приятно, что меня искренне приветствует так много людей, но, как и там, я страшно уставал от приемов, интервью и ликующих толп. Нередко происходили вещи, которые невозможны на Западе. От меня постоянно ждут, чтобы я рассказал о каких-то сверхъестественных видениях на вершине Эвереста, и мне приходится разочаровывать людей. Многие стремятся прикоснуться ко мне, думая таким образом исцелиться от болезни. Были и такие, которые во что бы то ни стало хотели видеть во мне второго Будду или земное воплощение Шивы, а однажды в Мадрасе несколько старух зажгли лампады и повалились ниц передо мной. Мне оставалось только ласково заговорить с ними и помочь им подняться на ноги.
У меня было много возможностей заработать деньги. Конечно, мое состояние не сравнишь с богатством какого-нибудь магараджи, но все же я живу значительно обеспеченнее, чем прежде. Помимо гонорара от Юнайтед Пресс и даров городов и организаций мне предлагали немало денег различные фирмы, желавшие использовать мое имя для рекламы. Правда, я принял только два таких предложения, после чего решил, что лучше не впутываться в подобные дела.
Я уже говорил о двух камнях, которые подобрал у самой вершины Эвереста. Было у меня и еще несколько штук, взятых немного ниже, и едва из печати стало известно о камнях с Эвереста, как любители сувениров стали предлагать мне большие деньги за них. Однако я не стал ничего продавать. Несколько камешков я подарил Неру, остальные оставил себе. Кроме шарфа Ламбера, который я отослал хозяину, я не расстанусь ни с чем из того, что было на мне во время заключительного восхождения. Слишком дорог мне Эверест, слишком велик, чтобы я мог позволить себе наживаться таким путем.
В начале 1954 года я получил от Нью-Йоркского клуба исследователей приглашение посетить США. Приглашение было передано через моего друга принца Петра Греческого и Датского, проживающего близ Калимпонга. Как ни хотелось мне согласиться, я решил в конце концов, что самым правильным будет отказаться. Причин было несколько, и все самые простые и исключительно личного порядка. Во-первых, в этот момент была в самом разгаре перестройка моего дома. Он обошелся мне вдвое дороже, чем предполагалось, подобно большинству домов, и я предпочитал оставаться дома, чтобы наблюдать за работами. Затем надо было сделать кое-что для горнолазной школы, в которой мне уже шло жалованье от правительства Западной Бенгалии. Далее, я не смог бы взять с собой жену и дочерей, да еще клуб сообщил, что не может оплатить проезд Роби Митра, а он был мне просто необходим как переводчик и советник. И наконец, я счел самым правильным отложить поездку в Америку до издания моей книги, которая уже тогда планировалась и на которую я возлагал большие надежды. «Если я поеду теперь, — писал я принцу Петру, — это будет все равно, что возить напоказ дурачка, и люди получат обо мне неправильное представление».
Все эти причины казались мне простыми и естественными. Тем не менее и на этот раз разгорелись политические страсти, стали говорить, что мне запретили ехать из-за натянутых отношений между Индией и США в связи с американской военной помощью Пакистану. Это сильно задело меня. Я не люблю, когда меня втягивают в подобные истории или используют мое имя в целях определенной пропаганды. Могу только повторить по этому поводу то же, что говорил раньше. Мой отказ объясняется отнюдь не политическими, а исключительно личными причинами. Ни Неру, ни кто-либо другой из индийского правительства не запрещал мне ехать и не оказывал на меня никакого давления. Так я сказал тогда американскому послу мистеру Джорджу Аллену который приехал в Дарджилинг побеседовать со мной, это же я повторю и теперь самым настоятельным образом. Мистер Аллен отнесся весьма приветливо и с полным пониманием к моему объяснению и не стал настаивать.
Позднее, когда он снова приехал в Дарджилинг, чтобы вручить мне медаль Американского национального географического общества, мы долго самым дружеским образом беседовали о том, как и когда я посещу его страну. Повидать Соединенные Штаты — одно из моих самых сокровенных желаний. Это такая большая страна, полная жизни, людей, идей и предметов! Когда я поеду туда, то в числе прочего мои мысли будет занимать джип и киноаппарат. Еще я мечтаю вдоволь покататься по большим, широким дорогам. Подобно большинству моих знакомых-американцев, я люблю скорость. Если я научусь сам водить машину до того, как приеду в Америку, то не избежать мне «тиккета»![21]
Я только что сказал о своей книге — это для меня очень важная вещь. Всю свою жизнь восходителя я имел дело с людьми, которые писали книги. Во многих из этих книг упоминается и мое имя. Мой дом полон книг. А после взятия Эвереста мне больше всего на свете хотелось иметь свою собственную книгу. К сожалению, я столкнулся со множеством препятствий и затруднений. Поскольку я не умею писать сам, требовался помощник, и поначалу мне казалось, что лучше всего найти себе помощника из индийцев. Однако агентство Юнайтед Пресс, с которым у меня был контракт, включая права на издание книги, хотело, чтобы запись вел западный литератор, — такая книга будет более доступной для широкого читателя во всем мире, говорили они. Наиболее подходящей казалась им кандидатура какого-нибудь англичанина, и они предложили мне ряд имен на выбор. После долгого размышления я отверг эту мысль.
Подобно многому другому, что произошло после взятия Эвереста, этот отказ тоже дал повод к пересудам и извращениям. А ведь дело совсем не в том, что мне не нравятся англичане или у меня есть против них какое-то предубеждение, — просто мне подумалось, что если индиец не подходит в качестве сотрудника, то и англичанин не подойдет. Что ни говори, во время восхождения имели место известные осложнения и недоразумения. И хотя — я повторяю это снова и снова — они сами по себе не имели большого значения, зато для меня было важно иметь возможность рассказать свою историю просто и искренне, не смущая других и не смущаясь самому. Все это задержало, к сожалению, появление книги; порой мне казалось, что ее вообще не будет[22].
Все же в конце концов было достигнуто соглашение с американским литератором Джеймсом Рамзаем Ульманом. Весной 1954 года он приехал в Дарджилинг работать со мной. Случилось так, что начало нашей работы пришлось на день, который в моей религии называется Будда Пурнима (День полной луны) — трижды благословенный день рождения, обожествления и смерти Будды. Я сказал Джеймсу Ульману с улыбкой:
— Что ж, будем надеяться, это счастливый признак.
К этому времени я получил много приглашений участвовать в новых экспедициях. После на редкость напряженной работы — три восхождения на Эверест на протяжении немногим более года — о каком-либо большом восхождении в тот момент говорить не приходилось, однако я охотно пошел бы с небольшой экспедицией, особенно с англо-индийским смешанным отрядом, собиравшимся в район Эвереста на поиски «ужасного снежного человека» — йети. К сожалению, мои многочисленные обязанности не допускали этого. Помимо всего прочего, в ту весну в Индии начался показ фильма «Покорение Эвереста», и меня так сердечно и настойчиво просили присутствовать на премьере в Дели и Бомбее, что я просто не мог отказать. И пожалел вскоре об этом — к утомлению от восхождений прибавилось еще большее утомление от бесконечных приемов и бесед, которые не прекращались уже девятый месяц. Я потерял в весе свыше десяти килограммов, мое здоровье было сильно подорвано. В Бомбее как раз стояла необычная жара, и тут я заболел. У меня поднялась высокая температура, напала страшная слабость. Пришлось прервать поездку и ехать домой. Доктор Рой (он не только глава правительства Западной Бенгалии, но и один из лучших врачей Индии) прописал мне длительный отдых. Несколько недель я провел в полном покое, занятый только этой книгой. Я отдыхал от людей, от возбуждения, и постепенно мой вес и здоровье восстановились.
