— Вы к нам проездом из Парижа, не так ли? — любезно, но равнодушно осведомился князь.

— О да, и могу сказать, деятели Директории высоко оценивают усилия Вашего сиятельства по блокаде Гибралтара.

— Всё это благодаря вашему оружию, поступившему к нам столь своевременно! — немного снисходительно ответил Годой. — Ход осады Гибралтара нас вполне устраивает. Железные плоты, поставленные вами через Мальту, показали себя неуязвимым оружием!

— Уверен, ваши моряки смогут дать им наилучшее употребление.Только не торопитесь со штурмом! Укрепления Гибралтара, насколько я о них наслышан, чрезвычайно сильны. Но сейчас у англичан возникло серьезнейшее затруднение — у них слишком много солдат. Запасы продовольствия должны истощиться в течение года, и тогда им не останется ничего, кроме как сдаться. Поверьте, вскоре они будут глодать дохлую конину!

Вдруг по лицу фаворита проскользнуло озабоченное выражение.

— Однако, дон Мигель, хочу напомнить, что война не может идти без денег. Финансовые дела нашего королевства сильно пошатнулись после начала английской блокады. Уже два года мы не можем привезти из Вест-Индии добытое там серебро! Император Александр вызвался переправить его своим флотом, но насколько мне известно, эскадра адмирала Ушакова сейчас действует у берегов Греции. Когда же они отправятся в Веракрус? Мы нуждаемся в этих средствах; наш флот стремительно теряет кредит. Вскоре мы не сможем оплачивать даже текущие военные расходы!

— Понимаю ваши затруднения, благороднейший дон, — медово улыбаясь, отвечал Михаил Илларионович. — И рад сообщить, что они кончились! Я доставил в дипломатическом багаже полтора миллиона рублей; ещё четыре миллиона поступит с Мальты, два с половиной — из княжества Эвер, а затем через Париж вам будет поступать по триста тысяч еженедельно, пока не будет поставлено в общей сложности одиннадцать миллионов рублей или их эквивалент иною монетою!

Как только речь зашла о деньгах, сонный Годой вдруг страшно оживился.

— Вот как! Это замечательно! А откуда эти деньги?

— Это серебро из России. Во исполнение соглашений, подписанных тот год при посредничестве адмирала Гравины, мы выкупаем таким образом продукцию ваших золотых приисков и серебряных рудников, хранящуюся в порту Веракрус.

Надменное лицо Годоя приняло задумчивое выражение.

— Я вижу здесь затруднение… — озабоченно протянул он. — Смею заметить, дон Мигель, что в одной только Мексике у нас скопилось более чем миллион фунтов серебряной монеты и серебра в слитках. А ещё есть и золото, и колониальные товары… Одиннадцати миллионов рублей решительно недостаточно!

Михаил Илларионович мысленно вздохнул. Начинается самый сложный этап переговоров!

— Прежде всего, разрешите напомнить вам условия договора, подписанного Его Императорским величеством Александром и его королевским величеством Карлом IV. Вот, я даже открою экземпляр… Итак, вознаграждение за доставку драгоценного металла в Испанию установлено в размере одной четвёртой его веса.

— Да, это так, но вы забираете половину, а не четверть!

— Позвольте напомнить вам, ваше сиятельство, что серебро с мексиканских рудников дурно очищено, и на одну четверть состоит из лигатуры. Мы же поставляем вам чистое монетное серебро высочайшей пробы! Поэтому, действительно, вес поставленного нами серебра в два раза менее того, что мы забираем сейчас в Мексике. Также хочу напомнить, что мы ещё не получили вашего серебра: можно сказать, что император Александр вас кредитует!

Несколько секунд князь де Ла-Пас задумчиво смотрел на Кутузова, будто взвешивал его доводы; затем его лицо прояснилось.

— Да, вы правы; я забыл о такой мелочи, как лигатура в нашем мексиканском серебре… Итак, негоциация нас устраивает. Как будет происходить обмен?

Михаил Илларионович мысленно выдохнул. Отлично! Впрочем, было понятно, что испанцы, вернее всего, не захотят сейчас ссориться. Ведь все боеприпасы для бомбических орудий на бронеплотах поступают к ним с Мальты…

— Сейчас ваше казначейство примет те полтора миллиона, которые я привёз с собою. Вы отдаёте распоряжение вице-королю Новой Испании передать нам в Акапулько…

— В Акапулько?

— Да, именно так. Серебро нужно нам не в Веракрус, а в Акапулько. Оно должно быть тайно переброшено туда не позднее чем через три месяца. Кроме того… ах, право, это такая мелочь, что не хочется затруднять ваше сиятельство её обсуждением…

— Со мною вы можете быть совершенно откровенны, дон Мигель! Мой дом всегда открыт для вас; поведайте о ваших нуждах — вы ни в чём не найдёте отказа! — радушно ответил князь с небрежностью человека, собравшегося тратить не свои деньги.

Михаил Илларионович сделал театральную паузу, делая вид, что преодолевает смущение.

— Насколько нам известно, в Новой Испании при добыче серебра попадается также некий сплав, называемый там «серебришко»…

— Да, такое бывает, — небрежно отвечал Годой; вновь напустив на себя сонный вид, он теперь рассматривал свои полированные ногти. — Иной раз копи выдают ложное серебро. Раньше распоряжением вице-короля его топили в море, дабы избежать пересортицы!

— Может, вы будете столь любезны, чтобы уступить его мне, скажем, по цене меди. Мы в России не столь щепетильны, как в вашей богатой стране! — сладчайше улыбаясь, произнёс Кутузов.

На лице фаворита промелькнуло презрительно-надменное выражение, как бывает у большого барина, когда его потревожили по пустякам.

— Ай, забирайте! Можете взять его всё: это совершенно бесполезный предмет! — слегка поморщившись, благосклонно-покровительственно ответил он.

— То есть мы можем даже подписать формальный договор?

— Отчего же нет? Я с удовольствием уступлю вам эту малость! Право, тут даже нечего обсуждать!

Затем состоялся обмен любезностями, прерываемый рассказами из жизни и разного рода мужскими байками. Кутузов рассказал об осаде Очакова, о штурме Измаила; о том, как Потёмкин раздавал гостям в своём очаковском лагере чашки, наполненные крупными бриллиантами, и прочее в том же роде. О делах более не произнесли ни слова.

И уже в дверях, раскланиваясь, Кутузов вдруг вспомнил, что ещё он собирался спросить у фаворита.

— Да, кстати, ваше сиятельство. Не желаете испробовать настоящий турецкий кофе?

*- по конституции III года республики совет 500 мог обсуждать вопрос, но не мог выносить окончательное решение, совет Старейшин же, наоборот, не мог обсуждать вопрос, но мог утвердить или отвергнуть решения совета 500; пройдя утверждение в совете Старейшин, решение парламента приобретало силу закона.

** — Клото и Атропос — богини судьбы (Мойры) в древнегреческой мифологии.

Глава 17

— Тысяча чертей, как же я ненавижу писать отчёты!

Адмирал Эльфинстон, год тому назад ставший виконтом Кейт, с тоскою окинул взглядом девственно-чистый лист бумаги. Несмотря на недавнюю победу, командующий Вест-Индской эскадрой пребывал в угнетённом состоянии духа. Страшная жара Мексиканского залива и боль старых ран сочеталась со страданиями от прошлогодней контузии, полученной при взрыве испанского брандера в порту Гибралтара, да ещё какой-то кишечной заразы, невесть откуда оказавшейся на борту «Ройял Соверен». Сам Кейт грешил на последнюю высадку на побережье, хотя матросская молва упорно приписывала это отравлению воды тайными ирландскими инсургентами. Конечно же, это был вздор — неужели ирландцы захотели бы сами страдать от собственных действий, — но после того, как уже добрых полсотни разных кораблей при таинственных обстоятельствах сгорели на якорных стоянках и рейдах, шпиономания в английском флоте достигла пика.

— Сэр Томас, возможно, вы сочтёте за труд потрудиться за меня пером? Мои глаза давно уже не позволяют разглядеть ничего ближе чем на расстоянии вытянутой руки, а писать с лорнетом — такая незадача…

— Охотно помогу вам, сэр! — охотно откликнулся бригадный генерал Гренвилл, командовавший на эскадре Кейта десантными силами и морской пехотой.