— Резонно, Александр Павлович, резонно. Но зачем же возрождать им государство? Ведь такой вздорный народ….

— Поляки — древняя нация, их государственность возникла примерно в одно время с нашей. Вряд ли они нам подчиняться — брожение в этих землях будет идти всегда. И я, признаться, предпочитаю лучше иметь их открытыми врагами, а не мнимыми верноподданными, старательно готовящими кинжал для нашей спины. Вы, конечно же, представляете, какой чудовищный вред может причинить один-единственный предатель, оказавшийся в неудачное время в ненужном месте… А кроме того, мне очень не нравится, что немцы на примере поляков приобретают вкус к угнетению славян. Этак они и на нас перенесут свои мечтания, — не сразу, но со временем. Так что, пусть будет Польша. И очень важно, чтобы мы сами добровольно её возродили. Нашему народу тоже следует понять пределы нашего государства и на Западе, и на Востоке. Увлекаться военным делом тоже надобно в меру, дабы не опомниться, увидя себя воюющим со всем миром!

И вскоре Суворов убыл под Умань, дрессировать возрождающуюся польскую армию. Оттуда он слал мне пессимистичные письма, жалуясь на бестолковость своих новых учеников. «Тяжело в ученье — легко в походе» — цинически отвечал ему я.

* * *

Занимался рассвет, когда скромная тёмная карета, запряжённая четвёркой прекрасных кассельских лошадей, подъехала к заставе, отделявшей герцогство Ольденбургское от княжества Эвер.

На заставе, представлявшей собой симпатичный домик из резного кирпича с установленным рядом шлагбаумом, было многолюдно: перед полосатым бревном выстроилась целая кавалькада грузовых фургонов. Занавеска кареты дрогнула, и из окошка выглянул немолодой благообразный седовласый господин с черными внимательными глазами. Несколько мгновений он с беспокойством всматривался в очередь из грузовых повозок, но затем, убедившись, что движется она очень споро, вновь закрыл занавеску, отдавшись ожиданию.

— Надеюсь, въездные формальности не задержат нас сильно — сообщил он ещё двум господам, расположившимся в карете напротив него. Они были заметно моложе него, но чем-то неуловимым с ним схожи.

Вскоре действительно подошла очередь их экипажа. По примеру предыдущих экипажей, карета путешественников проехала вдоль здания заставы, и её окошко оказалось прямо напротив окна в здании пограничной стражи, где заседал таможенный чиновник в непривычном строгом костюме.

Въездные формальности оказались очень коротки. Посмотрев паспорта, задав несколько стандартных вопросов, скучающий чиновник разрешил въезд.

— Простите, господа, не укажете ли нам путь к дому девять на улице Шлоссграфт? — безукоризненно-вежливо обратился господин в карете к первому же к полицейскому.

Тот, смерив внимательным взглядом и господина, и его экипаж, объяснил.

Немного, как водится, поплутав по улицам средневекового города, еще пару раз справляясь о дороге с попадавшимися им прохожими, господа, наконец, оказались на искомой улице.

— Кажется, это здесь, Амшель! — произнёс старший путешественник и, покинув карету, уверенным движением постучал набалдашником трости в прочную дубовую дверь, помнившую, должно быть, еще Максимилиана Габсбурга.

Минута прошла в томительном ожидании.

— Может, мы опоздали? — предположил молодой человек по имени Амшель.

— Пустое! Это серьезные люди, а мы прибыли издалека для серьезного разговора! — отозвался пожилой джентльмен. — Кстати, дабы не тратить зря времени, отправляйтесь-ка пока на поиски гостиницы. Как снимите комнату, возвращайтесь сюда и ждите меня.

— Может быть, снять две комнаты? — предложил второй, совсем юный путешественник.

Седовласый господин вздохнул.

— Когда же, Натан, ты привыкнешь к мысли, что деньги не растут на деревьях?

Тем временем загремел засов, и дверь распахнулась. Гренадёрского роста лакей, открывший двери, молча принял визитную карточку пожилого господина и жестом пригласил его войти. Поднявшись за слугой на второй этаж, вскоре он оказался в строго обставленном кабинете перед весьма молодым господином, заседавшим за громадных размеров бюро.

— Герр Мейер? Очень рад! — приветливо обратился он к вошедшему.

— Взаимно! А Вы, полагаю, герр Строганофф?

После первых приветствий, дежурных вопросов о дороге и стандартных ответов юноша, широким жестом предложив посетителю кресло, перешёл к делу:

— Итак, если мне правильно доложили, вы — гоф-фактор ландграфа Гессен — Кассельского?

— Именно так, молодой господин! — с чопорным видом отвечал путешественник. — Также мой дом занимается торговлей тканями, а не так давно мы организовали распространение процентных займов…

— Торговля тканями? Интересно! — оживился молодой человек и немедленно сделал какие-то пометки в разложенных перед ним записях. — Расскажите-ка об этом подробнее!

гер Мейер на секунду смешался, раздумывая, стоит ли раскрывать перед этими гоями, да ещё и иноземцами, важные секреты своей профессии. Какие-то мгновения его интуиция искала решение: да или нет. Но вид молодого господина Строганофф, видимо, внушил ему доверие, и, отринув сомнения, Майер произнёс:

— Как вы, возможно, уже слышали, ваше сиятельство, мой покровитель, ландграф Вильгельм, 15 лет назад предоставил свою армию в распоряжение короля Георга, дабы тот мог раздавить вспыхнувший за океаном мятеж. Злосчастные обстоятельства помешали английскому королю достичь своей цели, однако, к чести английской нации, услуги армии ландграфа были оплачены своевременно и в полной сумме. Ландграф доверил мне перевод этих денег из Лондона во Франкфурт: однако я взял на себя смелость обратить внимание своего доверителя за то что простое перевозка монеты с Острова на Континент по сути своей является операцией убыточной, и к тому же довольно опасной. Между тем, если закупить на имеющиеся средства английские товары — скажем, хлопчатобумажные ткани — и затем продать их в Германии, операция не только окупит затраты на перевод денег, но и принесёт заметные барыши. Мой высокий покровитель был столь милостив что счёл возможным согласиться на эту операцию, и уверяю вас — нисколько не пожалел об этом!

Строганов задумчиво побарабанил пальцами по столу, зачем взял перо и сделал в своих записях ещё несколько пометок.

— Значит, вы использовали деньги своего доверителя для достижения собственной выгоды…. Что же, это понятно! Однако, скажите, что бы случилось если бы ваша операция вдруг оказалась убыточной? Ведь в пути с товаром могут случиться самые разные неприятности, не так ли?

Мейер слегка пожал плечами, выражая на лице умеренное несогласие со словами своего собеседника.

— Английские хлопчатобумажные ткани продаются в Лондоне на треть дешевле, чем во Франкфурте или Кёльне, при том, что качество их совершенно несопоставимо с поделиями немецких ремесленников. Конечно, в пути возможны разные непредвиденные несчастья, вроде нападения каперов, но если переводишь груз под английским флагом, шансы для такого события крайне невелики. Ну а если всё-таки груз был бы утрачен, я ответил бы своим имуществом жизнью перед ландграфом! И, разрешите вас заверить, что мой покровитель, разумеется, был полностью осведомлён обо всех подробностях этой негоциации!

— Вы ответственный человек — это впечатляет! — заметил Строганов, бросив быстрый взгляд на своего молчаливого пожилого спутника. — А процентные займы, о которых вы говорите, это….

— Видите ли, мой дом начал заниматься этим совсем недавно — извиняющимся тоном произнес Мейер, — и не обладает ещё особым опытом в банковской сфере. Как вы, конечно, осведомлены, голландские, флорентийские и венецианские банковские дома за последнее время столкнулись с множеством трудностей, вызванных войнами на территории этих стран. Поэтому я счёл время подходящим для того чтобы предложить свои услуги для выпуска долгосрочных процентных займов. Разумеется, мы предлагаем самые наилучшие условия, и были бы счастливы служить российской Короне…