Счет годам уже вести не стоит.

Кажется, теперь напрасно ждать,

Что нас счастьем вскоре удостоит

Жизнь, а Бог пошлет нам благодать.

И прекрасный свет неуловимо

Проскользнул в расстроенном лице.

Словно радость пролетела мимо,

И исчезла в сумрачном свинце.

Нечего искать на перекрестках

Душу, превращенную в ветра.

Времени осыпалась известка

И золою стали вечера.

И от сердца только лишь морока:

Бьется, а не знает для чего.

Наплывает тьма, что так жестока,

И не оставляет ничего.

Бытие пришло к финальной фазе.

Там, за гранью виден рай и ад.

И сверкает в отвлеченной фразе

Памяти и грусти звездопад.

Беда бедою прирастает,

Торопит жизни снежный ком

Сорваться вниз, и отметает

Столетья жестом иль кивком.

Что ж, бытие бесчеловечно,

И где б ты снова не возник —

Ты ощущаешь грусти встречной,

Сдавивший горло воротник.

Лицо разрезано на части

Улыбкой, искривившей рот.

И карты самой темной масти

Сдает полночный небосвод.

Безумие хохочет в голове.

Беспамятство нелепо наплывает.

И тот, кто прятал горе в рукаве,

Проклятым безразличьем убивает.

Выделывает пируэты зло,

И ты за ним бесстрастно наблюдаешь.

Тебя в весенний хаос унесло.

Того гляди, и ты как лед растаешь.

Сомнения давно разрешены,

И сложены в отрывистую фразу.

Дороги в тупики превращены.

А жизнь в отраву, в скучную заразу.

На цыпочках к тебе крадется грусть.

Картины мира резче и яснее…

И ты стихи читаешь наизусть,

А тень твоя становится длиннее.

Время больше не жалеет яда

Для тебя, идущего сквозь сны.

И бросает отраженье взгляда

В глубь зеркальной, мертвой тишины.

Время больше боли не жалеет,

Той, что раньше, может, берегло.

Скоро безнадежность осмелеет,

И сорвет скопившееся зло.

Вот и все: в заснеженном и тихом

Мире — жизнь обычнейший пустяк.

Незаметно подобралось лихо,

И пошло все наперекосяк.

Боже мой, как сердце суеверно,

Как оно старается украсть

Миг надежды, понятый неверно,

Перед тем как в тишину упасть.

Внимаю я возвышенным речам

О неземном своем предназначении.

А жизнь расходится по мелочам

И превращает скуку в развлечение.

Повсюду слишком много быстрых бед,

Чтоб не желать исчезнуть в мире сказочном.

Запрятывая зла кровавый след

Под матерьялом грусти перевязочным.

Повсюду льется слишком страшный свет,

Чтоб оставаться до конца в сознании.

Своих невыносимо черных лет

Глотая совершеннейшее знание.

Нисколько странной смерти не боюсь.

Отчаянья, что вдруг за мной увяжется.

Боюсь того, что все, над чем я бьюсь,

В предвечной пустоте потом окажется.

Все на свете повторяется,

Только время испаряется,

Замедляя сердца стук.

Кем-то все уже угадано.

И судьба пустая задана

Чередой никчемных мук.

Вновь дурных событий крошево,

И ни капельки хорошего.

Только нудная тоска

Как шарманку крутит прежнее,

Только злей и безнадежнее,

И почти наверняка.

Скука стелется ужасная,

И мечта твоя прекрасная

Скрыта толстым слоем льда.

Жизнь нелепа и неискренна.

Смерть безжалостно — изысканна,

Словно слово — никогда.

Все смазано, нелепо, бестолково.

Душа твоя покрыта слоем пыли.

Ты к вечности отчаяньем прикован,

Счастливые часы тебя забыли.

Сознание разделено на части,

Его ты безуспешно собираешь.

И, не имея над собою власти,

Судьбы пространство ластиком стираешь.

Кругом висят восточные пейзажи,

В которых нет и тени человечьей.

И радость, вся измазанная в саже,

Застыла отпечатанною речью.

Все в мире повторяется так просто,

Присядешь перед дальнею дорожкой…

Вино из хрусталя с последним тостом

Пролив на скатерть белую немножко.

Все состоит из многоточий,

Пронзает ими тишину

И лет великую волну,

И даже целый ворох прочей

Безумной памяти твоей,

Хранящей боль ночных теней.

И ты доходишь до предела:

Все повторяется, и вот

Ты слышишь старый анекдот,

И понимаешь — жизнь истлела.

И кончилась родная речь

Пожатием сутулых плеч.

Душа становится короче,

Застыв на кончике пера.

Еще немного… и пора

Идти в тоску из многоточий.

Туда, где на небе видна

Потусторонняя Луна.

Есть стол, перо и белая бумага,

И за окном безжалостные дни.

Есть слез дрожащих яростная влага,

Душа, что не избегла западни.

Давно надежда в суете сгорела.

Давно мечта от скуки умерла.

И только ненависть меня согрела,

Пронзив, как раскаленная игла.

Но тьма меня опять наполнит смыслом,

В пространстве без остатка распылив…

И потеряют силу злые числа,

Заслышав слов безумный перелив.