Краем глаза я заметил Сергея Карпина. Загорелый и мускулистый, он стоял в стороне и улыбался. А ещё в нашу сторону шла группа людей, среди которых я различил Судоплатова. Надо же… И он здесь каким-то образом оказался.

Неужели мы умудрились приземлиться прямо рядом с нашими? Да чёрт побери! Что за фигня. Это мне снится что ли? Но так же не бывает. Этого не может быть, потому что не может…

Аня не прекращала меня целовать, а из её глаз лились слёзы.

Мне почему-то вспомнились слова Андрея Вознесенского из «Песни моряков»

В море соли и так до чёрта,

Морю не надо слёз.

Морю не надо слёз…

Наша вера сильнее расчёта,

Нас вывозит «Авось».

Нас вывозит авось…

По моему, эта песня ещё не написана, но зато какие верные и правильные слова. Я буду и дальше искренне верить, что моя удача останется со мной. А все беды и преграды, возникающие на пути. Да ну их на фиг! Авось пронесёт…

Глава 26

Глава двадцать шестая.

Заслуги и подвиги скоро забудутся.

Просчёты и промахи наши запишутся.

Зачем-то изменят название улицы.

По старому адресу люди пропишутся.

А про нас и не вспомнит никто никогда.

Уйдём и следа не оставим в пыли…

Лишь где-то на небе, ночная звезда

Погаснет, исчезнув с экранов земли…

17 октября. 1974 год.

Республика Куба. Варадеро. Бывшая вилла Дю Понт.

Александр Тихий.

Вот вроде бы всё и устаканилось. В первый день было много вопросов к нам. Но всех успокоил Павел Анатольевич. Сказал, что сейчас нам нужен отдых, а всё остальное будет потом.

Мы отмывались и отсыпались.

Анютка от меня не отлипала ни на секунду. Правда, первое время она дала волю чувствам и лакала. Горько так плакала. Елена Николаевна, её мама, погибла во время первого переворота. Она оставалась рядом с генералом Авдеевым до последней секунды. Они отстреливались от хорошо подготовленных бойцов, прикрывая отход остальных. Конечно, она могла бы уйти вместе со всеми, но видимо судьба такая. И это был её осознанный выбор. Так я Анечке и сказал. Такой мамой можно гордиться и брать с неё пример.

— Я тебя тоже никогда не оставлю! — заявила она мне тогда.

В её глазах горел такой огонь, что усомниться в искренности её слов было невозможно.

— Надеюсь, что нам не придётся это проверять.

— Я готова погибнуть рядом с тобой!

— Лучше будь готова жить со мной долго-долго!

— Я готова!

— Тогда вытирай слёзы, и хватит уже об этом. Мы всегда будем её помнить, но плакать больше не будем. Она будет следить за нами с небес, и радоваться тому, что у нас с тобой всё хорошо.

— Правда? — с наивным взглядом Анюта прижалась ко мне сильно-сильно.

— Правда! А ещё… — я сделал многозначительную паузу. — Я выполню данное твоей маме обещание. Не притронусь к тебе и буду беречь тебя до твоего совершеннолетия!

— Чего-о? Ты такого не обещал. Правда, ведь, не обещал?

— Обещал.

— Но ты не говорил, что до совершеннолетия. Это же… Шесть лет. Я уже почти взрослая.

— Вот именно, что «почти». И всё! Закрыли эту тему!

Обиделась, надулась и отвернулась…

— Ты чего ребёнка обижаешь? — наехала на меня вошедшая к нам в комнату Маринка.

— А тебя стучаться не учили?

— Училка ещё не выросла. Зачем, спрашиваю, девочку обидел?

— В том-то и дело. Что это не я её обидел, а она обиделась, что я пообещал выполнить обещание, данное её маме.

— Это какое такое?

— Не трогать её и её девственность до совершеннолетия.

— Ну и правильно! — тут же встала на мою сторону Маринка.

Она обняла Анечку за плечи:

— Пойдём со мной! Ну, их на фиг, этих мужланов.

* * *

Девчонки ушли. Я валялся один, разглядывая потолок. В голову лезли всякие мысли. В основном, дурацкие. Одна из них просто рассмешила. Если бы всё пошло у нас с Лёхой не так. И мы продолжали бы жить жизнью обычных школьников, то сейчас, как раз учились бы в восьмом классе. Ещё в сентябре обычно учителя предлагают написать сочинение на тему: «Как я провёл лето».

Как я провёл лето?

Правду об этом точно не написать. Убил разными способами несколько человек. Но это были не самые лучшие представители человечества… Потерял несколько близких людей. Эти были как раз на стороне добра и света. Рядом со мной погибло несколько хороших людей, которых мне было искренне жаль.

Я пересёк пол Европы, игнорируя границы и всякие формальности. Нелегально проник в США. Вдоль и поперёк прошёлся по Соединённым Штатам Америки, ну а потом так же нелегально покинул пределы империи капиталистического зла. А ещё мне рассказали, что я попутно улучшил генофонд китайской и индейской диаспор в Штатах.

И что получается? Я — обычный советский школьник… Пил, курил и развратничал. Грабил и убивал.

Хороший мальчик…

* * *

На второй день нашего пребывания на Кубе, мне пришлось иметь долгую беседу с Судоплатовым. Он не стал заставлять меня писать подробный рапорт обо всех событиях. Наверное, подумал, что я с этим не справлюсь. Ну и ладно. Пусть так и думает. Я бы справился, конечно. Но он пригласил на нашу беседу своего помощника, который со скоростью опытной машинистки стенографировал нашу беседу.

Я рассказал ему всё. Подробно и обстоятельно, с самой первой секунды моего заграничного вояжа. Попутно он задавал мне наводящие вопросы. А я некоторые моменты освещал более подробно и детально.

Только теперь я понял, что моя, а потом и наша общая с братом миссия была безнадежно провалена.

С его слов я понял, что на меня возлагалась совсем другая задача. Более глубокая и продолжительная по времени. Если бы не прокол в Югославии и провал в Италии, то меня бы тихо переправили в Штаты. Здесь уже была подготовленная легенда для моего внедрения. Меня бы поместили в приёмную семью наших спящих агентов. Я бы легализовался, окончил школу, жил бы, как все обычные американцы, постепенно врастая в чужеродную среду. Сам бы в последствии стал спящим агентом с возможностью выполнить ответственное поручение руководство тогда, когда в этом возникла бы необходимость.

А я что сделал? Поначалу… Всё правильно. Потеряв возможность следовать по проторенному пути с помощью нужных людей, самостоятельно добрался до США. Ну а потом… А потом чёрт знает что. Мною был ликвидирован Билл Гейтс и пара его друзей… Ну, это ладно. Никто и не заметил. Убийство нескольких наркодельцов из ирландской и колумбийской группировок, списали на войну мафии.

Но потом… Когда средь бела дня в людном месте, в ресторане, мною были расстреляны Збигнев Бжезинский и Аркадий Шевченко. Это да… Это уже повлияло и на политическую обстановку не только в США, но и в СССР.

Судоплатова очень заинтересовало моё длительное нахождение в резервации черноногих. Он несколько раз прерывал меня и заставлял вспоминать в подробностях мои разговоры с вождями индейских племён.

— И ты на полном серьёзе посоветовал им захватить ракетные шахты с ядерным оружием?

— Мне показалось, что они с этим могут легко справиться.

— Думаешь?

— Если не будут пороть горячку, а подойдут к делу с умом, то почему бы и нет.

Павел Анатольевич задумался. Надолго так задумался. А потом предложил мне продолжить свой рассказ.

Ну, я и рассказал. И про техника-сержанта, и про его брата-журналиста. Потом про Сиэтл, где мы убили шерифа. Про аферу с «похищением» одного оружейника другим оружейником по пьянке. Про перестрелку с полицией. Про то, как Лёшка перестрелял байкеров «Бандидос» и наркобарыг из мексиканского картеля.

Очень подробно он просил рассказать про Васина.

— Как ты думаешь? Почему он добровольно сдался федералам.

— Но, Павел Анатольевич. Этого я знать не могу. Но предполагаю, что если бы он этого не сделал, то его бы отозвали обратно в Москву. А там в это время были у власти совсем другие люди.