Он пролежал так несколько минут и вдруг осознал весь ужас своего положения: без денег, без документов, всеми преследуемый… ему ни в коем случае нельзя расслабляться!

Павел сел и ощупал свое тело.

Кроме нескольких ссадин и синяков, он был практически цел.

Грузовичок, в кузове которого он находился, ехал по тихой окраинной улице. Все те же кирпичные английские домики с палисадниками тянулись по обе стороны дороги.

Впереди на проезжую часть неторопливо вышел седой коротконогий джентльмен с таксой.

Водитель грузовичка, как всякий настоящий английский водитель, немедленно затормозил, вежливо пропуская пешехода.

Воспользовавшись вынужденной остановкой, Павел перебрался через задний борт грузовичка, спрыгнул на асфальт и торопливо зашагал к перекрестку.

Свернув на соседнюю улицу, он увидел стрелку с большой буквой «М», указывающей дорогу к ближайшему «Макдоналдсу».

Зал закусочной был почти пуст, только два пожилых джентльмена за угловым столиком горячо обсуждали последний матч «Арсенала» с русской командой, да молодая афробританка в короткой джинсовой юбке лениво возила шваброй по кафельному полу.

Футбольные болельщики, как настоящие британцы, не обратили никакого внимания на мужчину в измятой и окровавленной одежде, который поспешно проскользнул в туалет. Они придерживались типично английского представления, что каждый должен заниматься исключительно собственными делами и не совать нос в чужие. Уборщица выпрямилась, шмыгнула носом и проворчала, что этот тип наверняка наследит в туалете и ей придется там снова убирать. Дальше этого несложного умозаключения она не пошла.

Тем временем Павел кое-как отмыл лицо и куртку от крови и грязи, обсушился струей горячего воздуха из электрической сушилки и оглядел себя в зеркале.

Вид был, конечно, ужасный, но, во всяком случае, не такой, как будто он только что совершил массовое убийство. По крайней мере можно было идти по улице, не опасаясь полицейских. Он стянул со столика брошенные кем-то дешевенькие темные очки и вышел на улицу.

До галереи Тейт он доехал на метро – там его внешний вид никого не интересовал. Чтобы войти, пришлось перепрыгнуть турникет, но так делали почти все темнокожие парни, так что опять-таки его поступок ни у кого не вызвал удивления.

Все тело болело от побоев, к счастью, на лице синяки пока не проступили. Подходя к галерее, он пригладил волосы и почувствовал на затылке огромную, очень болезненную шишку. Темные очки на входе пришлось снять – как бы за террориста не приняли, англичане сейчас настороже. Захотят проверить документы, а ему и предъявить нечего – бумажник остался в руках у чеченцев.

Большую часть галереи занимала грандиозная коллекция обожаемого всеми британцами Джозефа Уильяма Тёрнера. Огромные залы были увешаны картинами, изображающими море. Море в самых разных видах, море при самом различном освещении. Море утреннее и море вечернее, море спокойное, море бушующее, буря на море и глубокий штиль, волны, разбивающиеся о риф, тонущие корабли, одинокая шлюпка в бескрайних просторах океана…

Через десять минут от морских пейзажей зарябило в глазах, и Павел невольно убыстрил шаг. Однако тут же поймал на себе взгляд служителя – полного чернокожего мужчины средних лет, одетого в строгий темный костюм. Служитель смотрел настороженно, он встал со стула и уже взялся рукой за переговорное устройство. Павел улыбнулся ему как можно беззаботнее, замедлил движение и долго любовался очередным кораблекрушением.

Он прошел еще несколько полупустых залов и подумал ехидно, что англичане относятся трепетно к своему Тёрнеру только на словах. Впрочем, мысли эти были мимолетные и поверхностные, на самом деле мозг сверлила только одна мысль: что он будет делать, если не застанет сейчас старика? Ему срочно нужны другие документы, и деньги тоже. В ту гостиницу, где он остановился, соваться никак нельзя, его там уже караулят. Чеченцы или английские полицейские, или эти – ветераны спецслужб, или же и вовсе темные личности, у него не было времени разобраться, кто еще придет по его душу.

Он вошел в следующее помещение. Небольшой зал без окон был пуст. Со стен смотрели на Павла картины Тёрнера. В углу изящно изогнулась на стуле женская фигура, одетая в строгий темно-оливковый костюм. Павлу видны были смуглая щека и черные волосы, свободной волной спадающие на спину.

«Пакистанка», – подумал он.

Увидев посетителя, девушка шевельнулась, и по залу поплыл терпкий запах ее духов. Она встала и подошла к нему, двигаясь с кошачьей грацией. Была она невысока ростом и сложена пропорционально, как древняя статуэтка. Большие, чуть раскосые глаза смотрели внимательно, хотя и настороженно.

«Филиппинка», – подумал он и спросил с улыбкой, где он может увидеть картину Тёрнера «Пылающий закат»?

Из-за помятой одежды и разбитой головы улыбка, надо думать, получилась не слишком обаятельной, но девушка отнеслась к нему с доверием и показала на проход в следующий зал:

– Вы почти у цели, сэр!

Слава тебе, Господи, старик сидел на бархатном диванчике прямо напротив чертова «Пылающего заката». Павел сделал к нему несколько шагов и остановился, пораженный. Старик сидел, откинувшись назад и опираясь на стену. Но поза его была слишком расслабленной. Казалось, что для этого человека остались позади все неприятности и заботы. Живые так не сидят, понял Павел. Затаив дыхание, он подошел ближе. Пришлось сесть рядом, чтобы девчонка из соседнего зала не заметила неладное раньше времени.

Глаза старика были открыты и смотрели прямо перед собой, остановившись, рука была еще теплой.

«Чем они его? – думал Павел. – Незаметно укололи в толпе? Тогда он не дошел бы до музея. И кто его так? Чеченцы? Эти не смогли бы сделать все тихо. Подручные карлика? Эти бы, конечно, смогли, но здесь старик не подпустил бы никого подозрительного близко к себе. Черт, как неудачно все…»

Карманы дорогого пиджака из мягкой ворсистой ткани были вывернуты. Понятно – убили и обыскали. Павел понял, что нужно немедленно уходить. Тело качнулось, он устроил его поудобнее и, уже уходя, бросил на мертвеца последний взгляд.

Что-то едва заметно блеснуло под диванчиком. Павел наклонился и поднял обычный пластмассовый кружок с цифрами. Номерок. Ну да, старик же был в пальто. Он разделся внизу, оставил в гардеробе пальто, зонтик и шляпу.

– У вас все в порядке? – В дверях стояла филиппинка.

Проходя мимо нее, Павел раздвинул губы в улыбку. Она ответила одними глазами, потом неуверенно шагнула к старику.

– Сэр, вам плохо? – настойчиво спросила она.

За время, которое понадобилось девушке, чтобы разобраться в ситуации, Павел отмахал половину пути до выхода. Галерея кажется вовсе не такой большой, если не пялиться на одинаковые морские пейзажи, а идти хорошим спортивным шагом.

Он не боялся преследования музейных властей. По инструкции девчонка вызовет сначала своего непосредственного начальника, тот вызовет своего, и так они будут долго подниматься по служебной лестнице, пока не дойдут до того человека, который возьмет на себя ответственность. На теле старика нет никаких видимых повреждений, сочтут, что пожилому человеку стало плохо от большого количества Тёрнера и он умер на месте от сердечного приступа. Им главное, чтобы посетители музея ничего не заметили и не разволновались.

Никто не окликнул его, ни один служитель не выглядел обеспокоенным, никто не пользовался переговорным устройством, Павел спокойно спустился вниз.

Ему повезло, как раз прибыла на автобусе большая группа немецких пенсионеров. Самое время для старичков – не сезон, везде скидки, вот и раскатывают по Европе. Немцы мигом заполнили весь холл, шумели, громко переговаривались, обмениваясь впечатлениями. В гардероб выстроилась очередь. Павел подал упавший зонтик дородной старухе в клетчатой шляпе, улыбнулся и заговорил по-немецки с ее мужем, спросил его, первый ли раз он в Лондоне и какое впечатление произвела на него английская столица. Так, мило болтая, они медленно двигались к девушке за стойкой гардероба. Она слегка ошалела от шума и обилия посетителей и только торопливо совала номерки в протянутые руки. В этом гардеробе одежда не висела на плечиках, а лежала, аккуратно сложенная, в отдельных секциях, так что девушка просто сунула ему сверток, не отметив тот факт, что дорогое кашемировое пальто не очень сочетается с помятой физиономией и разбитыми губами.