Ладно, что у нас тут ещё? Ага, профсоюзная карточка. «Союз автостроителей». Ещё одна, тоже «строители», только авиационные. Выданы, соответственно, в тридцатом и тридцать втором, обе просрочены. А вот это уже интересно! Диплом об окончании частной школы пилотажа, город Ньюарк округа Эссекс. Даже новее паспорта, печать слегка пахнет мастикой. Двадцать пять часов налёта? Неплохо для начала. И понятно, почему у меня в бумажнике так немного денег: раз школа частная, то и платить пришлось из своего кармана. Вот несколько квитанций: из прачечной — на постельное бельё, из ссудной кассы — гм, должок приличный, двести долларов отдавать придётся, с почты… А нет, почтовая надорвана: это не Денис получал, это он кому-то отправлял заказную бандероль. Ну да, тот же город Ньюарк, в адресе получателя — нотариальное бюро… Разберёмся. Но сперва надобно перекусить, а то желудок-то уже напоминает.
В свёртке на столе обнаружился кусок желтовато-серого хлеба граммов на двести, коробка овсяных хлопьев и стеклянная бутылка молока. Не богато, но калорийно: Русанов явно старался экономить на разносолах, но не голодать. Соорудив холодную эрзац-похлёбку и пригасив голод, вернулся к осмотру доставшегося «наследства». В ранце, также проштемпелёванном «U. S. ARMY», обнаружились три книги, причём одна из них — наставление по обслуживанию и ремонту авиационного двигателя Пратт Уитни R-1340, драповую кепку, кожаный лётный шлем с маской на меховой подкладке и очками-«консервами», пара перчаток с крагами-раструбами и два револьвера в кобурах: здоровенный Смит-Вессон, изготовленный, судя по клейму, в 1896 году на Императорском Тульском оружейном заводе[16] и того же производства офицерский Наган, только 1912-го. Причём к нагану имелось всего три патрона, вставленных в барабан, зато фирменных.44 SW Russian, произведённых в прошлом году, я насчитал целых восемь коробок! Восемь по дюжине. Почти сотня штук! Этого ж на небольшое сражение хватит! Хотя вряд ли: порох в них дымный, оружие периодически придётся чистить, а то заклинит. Кстати, маслёнка, ёршики и прочие принадлежности для чистки обнаружились тут же, в жестяной коробке из-под персикового мармелада.
Ну что ж, с «наследством» разобрались. Пора разведать, что вокруг творится.
Аккуратно собрав доставшееся мне имущество в исходное состояние, я переоделся в костюм и полупальто, чтоб не распугивать прохожих одеждой «милитари-стиля», обул стоящие у двери тяжелые ботинки, и, натянув кепку, вышел в длинный и узкий коридор. Сперва немного «заблудился»: в том конце коридора, куда направился первоначально, оказался туалет общего пользования — довольно чистый и с умывальной комнаткой аж на четыре раковины с бронзовыми кранами для холодной воды. Пришлось возвращаться, отметив, что теперь ясно, где буду мыть посуду. А то закиснет, а антсанитарию разводить — себе же хуже.
Как оказалось, обитаю я на четвёртом этаже здания постройки середины прошлого столетия. И размещается тут ни много ни мало — пансион для не слишком богатой, а потому и не требовательной к комфорту публики.
В холле пансиона сидящий на ресепшне служитель, которому я протянул ключ от комнаты, увидев выжженный на деревянной «груше» номер, задержал меня:
— Один момент, мистер Русанов! Вам пришла телеграмма. Распишитесь, пожалуйста, за получение…
[1] Цитата из широко известной в авиации довоенной частушки о уровне обучения некоторых «сталинских соколов»: «Прилетели, мягко сели, высылайте запчастя: фюзеляж и плоскостя, винт, мотор, два колеса, баки, шасси и троса.»
[2] Все имена и фамилии, кроме исторических личностей, выбраны произвольно, совпадения — случайны.
[3] «Тот самый Мюнхгаузен».
[4] «ЧШ» с армейско-интендантского переводится как «чистая шерсть». До введения обмундирования образца 1968 года любой комендантский патруль по их наличию мог издалека опознать курсанта.
[5]…И заметить не мог в принципе. Поскольку — к разочарованию наших «либеральных» американофилов, с 1917 по 1942 год солдаты армии США (за исключением парашютистов и некоторой части кавалерии — носили ботинки с обмотками — почти такие же, как в Красной Армии. Собственно, обмотки англосаксы и придумали…
[6] «Моё имя Джонни» (англ.)
[7] «Сколько стоят ананасы?» (португал.)
[8] Португальский язык.
[9] Цитата из песни «Дружба — Freundschaft!»
[10] Вообще-то это называется «намёт», но наш герой очень слабо разбирается в терминологии, принятой в геральдике.
[11] Не стоит сразу обвинять ФРС США, выпускавшую эти деньги в приверженности к фашизму (хотя ультраправые идеи там в те годы были очень сильны). На эмблеме сегодняшней Федеральной службы исполнения наказаний России, например, тоже есть такая фасция, хотя законом и запрещено изображение и публичное демонстрирование фашистской и визуально сходной с ней символики. Но вы же не думаете, что публично демонстрируют её на своей форме сотрудники ФСИН — фашисты? Или?..
[12] Русанов Владимир Александрович, 1875 — 1913. Не только полярник, но и революционер-подпольщик, как это ни удивительно.
[13] Знак этого ордена прикреплялся к холодному оружию офицера. Более высокой награды (за исключением крайне редкого ордена Святого Георгия IV степени за особо выдающееся проявление героизма) офицер в этом чине в принципе получить не мог. Как говорится, «кесарю — кесарево, а слесарю — слесарево»
[14] Рядовой первого класса. Что-то вроде гибрида ефрейтора и младшего сержанта в нашей армии
[15] На самом деле после Первой мировой войны обязательный призыв в США был отменён и возобновлён только в 1942 году. Денис Русанов пошёл служить по контракту добровольно — отчасти как раз из-за той самой натурализации (так и сейчас поступают многие мигранты, надеющиеся получить гражданство США), отчасти — чтобы иметь кров, одежду и пропитание в условиях продолжающейся Великой Депрессии и тотальной безработицы.
[16] Такое «лицензионное производство» существовало также и в Германии — под русский заказ. К сожалению, из трёх стран-производителей в России производились наихудшие по качеству револьверы. Тем не менее — оружие весьма солидное, попасть в цель не просто — из-за веса, но уж если попадут — враг не обрадуется.
Глава 2
II
США, Ньюарк , Нью-Йорк, 4 декабря 1936 г.
«М-р Русанов. Ваше резюме рассмотрено. Вам необходимо прибыть на окончательное собеседование по поводу найма на работу с пилотским свидетельством…» Ага, адрес нотариальной конторы совпадает с тем, который у меня на квитанции. Дата — четвёртое декабря, среда, ожидают ровно в пятнадцать нуль-нуль.
— Мистер… Ковиньски — нахожу взглядом табличку с фамилией дежурного администратора на стойке. — Подскажите, какое сегодня число?
— Четвёртое, мистер Русанов.
М-да, «вовремя» здесь депеши доставляют. Хотя, вероятно, это зависит от статуса. Жил бы я в номере «люкс» богатого отеля — принесли бы в момент получения, да ещё бы и подали на серебряном блюде. Америка: сколько ты «стоишь» в «вечнозелёных президентах», так к тебе и относятся…
— А как отсюда добраться до Фултон-стрит в Нью-Йорке?
Служитель слегка удивлённо смотрит как на неведому зверушку, но всё же отвечает вежливо:
— Дойдёте до Тридцать восьмой улицы, там сядете на Ди-бас[1], в нём уже кондуктор подскажет, как пройти к метрополитену.
— Благодарю, мистер Ковиньски. — Кладу на стойку все три цента с фасциями, которые мгновенно исчезают в кармане администратора. Немного, конечно, но Ковиньски особо не перетрудился, подсказывая, да и три цента — суть три процента от целого доллара, так, понемногу, и наберётся. Мы с ним не Рокфеллеры, чтобы тремя процентами брезговать, иначе он бы не работал здесь, а я бы не проживал…
Я не особо интересовался историей Соединённых Штатов, разве что смотрел вестерны и фильмы об авиации и американской Гражданской войне, сочувствуя при этом конфедератам: всю сознательную жизнь для меня янки были потенциальным (да и реальным, взять тот же Вьетнам или Корею) военным противником. Поэтому американский город середины тридцатых показался довольно необычным. Да, много рекламы на стенах домов — но всё-таки меньше, чем в Российской Федерации будущего. Абсолютное большинство прохожих-мужчин — в пиджаках, если не считать редких военных и полисменов в многоугольных фуражках с кокардами да работяг в спецовках, «слабый пол» — поголовно в платьях под пальто — не увидал ни одной пары брюк, да и женских сапожек тоже не заметил, несмотря на довольно холодную погоду. И поголовно все — от кучкующихся у витрины оружейного магазинчика мальчишек до катящей плетёную из прутьев коляску с малышом молодой мамаши — с покрытыми головами. Единственное замеченное исключение — пожилой негр (их тут ещё не принято обзывать «афроамериканцами»), что-то униженно поясняющий полицейскому. Да и у чернокожего кепка наличествовала, просто он нервно теребил её в руках. Машины ожидаемо старомодно-угловатые, поблёскивающие хромированными деталями — их много, но не чрезмерно. Удивительно, но попадаются на глаза и гужевые повозки — как запряжённые парами фаэтоны, так и длинные ломовые телеги, перевозящие доски и разносортную мебель — вероятно, чья-то семья переезжает с квартиры на квартиру.
