В своей книге «Загадочная русская душа на фоне мировой еврейской истории» я основательно рассмотрел вопрос матриархата и патриархата, почему они возникли, и почему и как второй заменил первый. Здесь сообщу кратко, не вдаваясь в подробные обоснования. Полное устранение мужчин от воспитания потомства вызвало катастрофическое вымирание женщин и острейший их недостаток. На правах «редкого лакомства» возник матриархат и богини–матери. Это были времена, когда боги–мужики были простыми половыми тряпками, мной это доказано.
Вот теперь можно перейти к анализу цитаты из Лукиана, который сам не был свидетелем этих ритуалов, и сам уже кое–что не мог объяснить. Но в моей копилке доказательств, тем не менее, Лукиан весьма полезен. Итак, «одни играют на флейтах и справляют оргии». В книге я подробно рассмотрел этимологию слов флейта, орган (система флейт), оргия и многих других, и все они связаны именно с совокуплением, а флейта – с мужским половым органом. Лукиан, вероятно, уже об этом не знал. Поэтому он пишет о «юноше, которому надлежит совершить это…» Ничего ему «не надлежит», просто он один из тех, кому по молодости и неумению не досталось на этом «празднике промискуитета», включая инцест, места рядом со служительницами матриарха. Из других источников известно, что «юноша» никогда не был одним, а обязательно была группа мужчин, оскопляющих себя. Нехватка женщин, ставшая социальной проблемой, грозила массовым взрывом и этот взрыв мужского негодования купировался праздниками, которыми время от времени матриарх снимала остроту вопроса, принуждая женщин отдаваться без разбора и без счета. И я вполне могу согласиться, что могли использоваться те самые наркотические средства, приводящие женщин в «безумствующих», менад. Так сказать, для пользы дела. Но и рецептурные дозы этого «средства» – для всех разные, потому иногда могли и «разорвать».
Значит, «одни справляют оргии», а «на многих находит безумие», так как пришли они сюда не на «зрелище» как утверждает Лукиан, а за вполне прозаической «нуждой», но очередь никак не подходит. Это несколько напоминает так называемую «групповуху», которой пользуются современные импотенты, но древние импотенты на этот «праздник» вообще бы не пошли. Дальше все понятно без моих объяснений: «сколько же можно мучиться», и хвать себе мечом детородный орган. А мечи там потому и висят на гвоздиках, что чем меньше охочих мужчин – тем лучше, матриарху забот меньше. И Лукиан ведь подтвердил, что не один меч висит, а «мечи там постоянно находятся», чем сам и опроверг «одинокого юношу, предназначенного…»
Осталось объяснить «прием юноши» с собственным членом в руках в «женское братство», но зачем? Разве так не понятно? И не надо никакого «огорода городить», с пассионарностью связываться, с «ноосферными знамениями», факты подтасовывать, совмещать в огороде бузину с киевским дядькой.
У меня этого факта из Лукиана не было, вот я и склевал его как курочка дополнительное зернышко.
1.5. Баба Яга
Демин: «Русская Баба Яга – несомненный носитель древнейшей матриархальной символики. Ее устрашающие черты – результат неизбежной демонизации поверженных былых властительниц после победы патриархального строя. Имя Яга от слова «кричать»… В царстве Бабы Яги властвуют, как правило, представительницы женского пола – Баба Яга, ее сестры и дочери. Об их мужьях, между прочим, почему–то вообще не упоминается… Это соответствует неконтролируемым половым связям матриархата, когда отцовство не нужно. Отсюда неудивительно, что и число дочерей Бабы Яги может превышать цифру 40… В поисках невест герои (сказка о Заморышке) оказываются во владениях Бабы Яги, чьи чертоги мало напоминают безоконную избушку на курьих ножках». Суть сказки. На крутой горе белокаменные палаты. Приехали добры молодцы: невест ищут. Яга вывела 41 девицу, дочерей. <…> Наутро выглянула Яга в окошко: дочерние головы на спицах насажены, а молодцев и след простыл. Жестоко обманули Ягу.
Жестокая и глупая на первый взгляд сказка, и из нее никак не следует, что Баба Яга – «несомненный носитель древнейшей матриархальной символики». И никакая «демонизация» ее, как «поверженной властительницы», тут не помогает. В общем, у Демина получается, что если бабка всегда по сказке старая, притом властная, то это и есть матриархат. И из сказки же никак не видно, что кроме нее «в царстве властвуют ее сестры и дочери», сама она, правда, властвует. Да и в других сказках, где Яга фигурирует, сроду не слыхал, что кто–то еще из женщин там властвует. Это Демин сказал, надо думать, для красного словца, чтобы к матриархату поближе стало.
Между тем, мне эта сказка многое говорит, если, конечно, принять мою концепцию развития истории в наших глухих, русских лесах. Дело в том, что в наших дебрях никогда матриархата не было, несмотря на всех Марксов – Энгельсов с Дарвиным в придачу. Подробности у меня в книге, здесь же – пунктир. Для того чтобы вы поняли, зачем я выписал сюда несколько абзацев из Демина. Мы жили зимой в берлогах, беременели женщины по осени, на сытый в лесу желудок, перед тем как залечь в берлоги. Поэтому дети, как правило, рождались летом, притом согласно теории Геодакяна – почти сплошь – девочки, так как в первый период беременности, когда определяется пол будущего ребенка, женщины видели вокруг себя больше мужчин, чем женщин.
По той же причине, по какой в южных краях «произошел» матриархат, в северных краях – мужчины и женщины стали жить раздельно, кланами, а встречались у речки, когда нужно, под песню–пляску «А мы просо сеяли–сеяли…». Из–за этой клановой жизни не только сформировался знаменитый характер русской женщины, а также мужской – ленивый, безответственный, но и появилась возможность торговать девицами на реке Волга. Не свое – не жалко. Ибн–Фадлан не даст соврать, и выше описанная картинка из летописи – тоже. Разумеется, что женская колония не могла жить без вожака, как правило, старухи, умудренной опытом и потерявшей так сбивающий всех прочих с толку «интерес».
Вот теперь и можно переходить к анализу данных, «накопанных» мной у Демина. Во–первых, имя бабки Яга, равное слову кричать, как нельзя лучше подходит к предводительнице женского клана, она и должна покрикивать на своих подопечных. Во–вторых, мужья «почему–то не упоминаются», тоже ясно почему. Они бывают только когда «А мы просо сеяли–сеяли…», в остальное время они неизвестно, где пребывают и чем занимаются. В третьих, понятно, почему у Бабы Яги дочерей всегда за сорок, с меньшим количеством клана не создашь самодостаточного и для работы, и для воспитания детей, и для прочих общественных потребностей. В четвертых, «чертогов» особенных женщины в одиночку не построят, конечно, поэтому лучше оставить избушку на курьих ножках, статистически более значимую в полном перечне сказок про Бабу Ягу. Она–то как раз и характеризует не женский труд как по строительству домов, так и по укладке рельсов в наши дни. В пятых, то, что «приехали добры молодцы» не по одному, как в бордель, а командой, как и положено в клановых игрищах, не часто случающихся, а только – по большим праздникам. В шестых, не могли же в сказке «добры молодцы» заявить как на духу Бабе Яге, дескать, прибыли мы за «этим самым». Вот и вышло по сказке, что невесты им потребовались, прямо всем – разом. В седьмых, «властвование представительниц женского пола», продекларированное Деминым с потолка, в моей концепции находит наилучшее объяснение, несокрушимое. Кто же еще будет «властвовать» в женском сообществе, живущем без мужиков. И, наконец, в восьмых, дурацкий эпилог как нельзя лучше подходит к названию сказки: сказка о Заморышке. Обиднее и пренебрежительнее не придумаешь имени. Ведь Баба Яга побежала догонять разбойников–любовников, приперла их к речке и несдобровать бы им, сожгла бы их пламенем великим. Но именно Заморышка, один из них, и украл у бабки платочек и воспользовался им для мгновенного строительства спасительного моста через речку.
