Я не спеша поставила чашку на стол. Что сказать, выбор у меня не велик. Я ничего не знаю ни об этом мире, ни о его устройстве. От меня за версту несет иномирностью, а с таким раскладом мне нужен друг. Кто-то, кто научит, подскажет и поможет. А лучшей кандидатуры, чем Рива у меня под боком не было. Так что нужно признаваться как на духу, но сперва…

– Скажи, Рива, почему ты мне помогаешь? Я ведь чужой человек, ты впервые меня увидела часа два назад, но так добра. Почему?

– Ууу, девонька, видать   хорошо тебя жизнь помотала, раз людям не веришь. Я ведь целитель, хоть и слабенький. А мы всегда чувствуем, когда человеку болит, даже если это сердце. Как я могла мимо тебя, сердешной, пройти?

Последние слова этой доброй женщины что-то зацепили в моей душе и вот я вываливаю ей все. И про другой мир, и про мужа, и про детей. Сама не заметила, как слезы полились ручьем из глаз, а Рива подсела ко мне и обняла. Поглаживая меня по голове, она вливала в меня потихоньку свою силу, от которой становилось легче и шептала слова утешения. А я говорила, говорила и говорила.

Когда сил не стало, и я немного успокоилась, Рива сказала:

– Да, милая… О таких чудесах я не слышала, чтобы кто из другого мира приходил. У нас такой магии нет.

– Как? Вообще нет? А как же я домой вернусь? У меня там дети. И муж подлец, еще не бит. Я не могу здесь оставаться.

– Не знаю, Катя, не знаю. Да и не у меня, простой травницы, тебе спрашивать. Это маги знать должны, причем не абы кто, а столичные. Профессора. А лучше б вообще верховного спросить. Да где ж наша Луговка, а где господа-маги. Ой, ты что Катюш, опять за свое, за мокрое? Прости меня, дуру старую, это я мелю языком и не думаю. Ты не переживай, давай сейчас отдохнем, поспим, а там глядишь и мне мысль какая светлая в голову придет.

И правда, что-то я совсем расклеилась. Соберись Катерина, будешь депрессии радоваться дома, мороженку поешь, сериальчик посмотришь, вдовой себя сделаешь, для успокоения нервной системы. А пока взяла себя в руки, тряпка, видишь цель наметилась.  Мы ищем путь домой.

Утвердившись в этой мысли вызвалась помогать Риве стелить нам ночевку. Старушка хотела уступить мне свою кровать, а самой лечь на лавке, но тут уже я подняла бунт и заявила, что лучше на улице буду спать, чем сгоню бабульку с насиженного места. Увидев мой боевой настрой Рива уступила.

Лежа на неудобной лавке, укрытая легким одеялом, я вглядывалась в ночную темноту. Сон никак не шел, а беспокойные мысли разъедали уставшую голову. Я умерла в своем мире? Исчезла? В коме?  Как девочки восприняли это? Плачут, наверное. Сердце заныло только от одной мысли о том, что мои дети будут страдать. А Виктор? Он хоть немножко переживает или поскакал оленем к этой стерве – разлучнице. Я представила, как эти двое радостно смеясь, выносят мои вещи из квартиры на помойку, пока моё тело еще не успело остыть, и гнев бурным потоком поднялся в груди. Я перевернулась на спину и заставила себя ровно дышать. Нужно успокоиться, изводить себя мыслями пока я здесь, нет смысла и только вредит. Придержим все к дому, да и вообще… Это меня разрушает. Думай холодно и здраво, Катерина, и дыши, дыши ровно. Вдох – выдох, вдох –выдох. Гимнастика помогла, и я постепенно провалилась в тревожные сны, подброшенные моей измученной нервной системой.

Сквозь сон мне чудилось, что дышать тяжело и на грудь что-то давит. Я попробовала скинуть неприятную тяжесть – не получилось. Не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. От удивления я открыла глаза и в страхе замерла. Если бы меня до этого не парализовало, я бы сейчас орала как резаная.

На моей груди вальяжно устроился кото-монстр бабульки. Глаза этой твари светились, как и белые полоски на его теле, складываясь в странные символы. Он долго и упорно смотрел мне в глаза, а я застыла, не в силах позвать на помощь или согнать наглую морду с себя. Приняв видимо какое-то важное, лишь ему ведомое, решение "Кыш" поднялся, оскалился и впился острыми зубами мне в плечо. Как же это было больно. Внутри я орала и выла от этой пронизывающей муки, которая начала распространяться по всему телу. Сквозь пелену слез на одно мгновение мне показалось что и я сама начала светиться, но все быстро пропало. Последняя моя мысль, перед тем как потерять сознание, была: «Этот дебильный день когда-нибудь закончится?».

Глава 4

Я с криком, резко села на лавке. Ох, не зря мне эта тварь сразу не понравилась. Плечо сильно ныло, пришлось осматривать его на предмет повреждений. Удивительно, но таких не оказалось. Вообще. Ни на коже, ни на рубашке, одолженной у Ривы. Но я же четко помню и кошака, что развалился на мне, и боль от укуса, и свечение. Может просто приснилось? Нужно уточнить у Ривы, что это за саты такие, и особенности их поведения.

Знахарки в доме не оказалось, а вот за окном слышался приглушенный спор.  Быстренько умывшись и одевшись, поспешила на улицу. Во дворе Рива усиленно о чем-то спорила с пузатым мужичком. Среднего роста, бородатый, но в чистой и аккуратной одежде. Мужчина держался уверенно и даже немного нагловато. Неужто сам староста пожаловал? Так и есть, обрывок фразы травницы меня в этом убедил:

– А я тебе говорю, Гнед, что племянница это моя, двоюродная. Вчера, сиротка, к тетке приехала, из родни у нее только я.

– И откуда ж ей взяться, этой родне то, если у тебя отродясь никого не видывали. Если ты мне сюда шпионов притащила….

– Та боги с тобой, Гнед, какие еще шпионы. Ты что меня не знаешь? И вообще…  Нечего нас допросами тут мучить. У ребенка горе.

– О, а вот и новинка наша вышла – обратил внимание на мою скромную персону дядька – Пойди–ка сюда, да расскажи нам кто ты такая и откуда приехала?

Рива сделала мне страшные глаза, пытаясь что-то передать. Как жаль, что вчера за слезами мы не договорились, что рассказывать местным. Значит надо юлить, включай дипломата, Катюха, сейчас тебе будет экзамен и на переговорщика, и на актерское мастерство.

– Да что рассказывать, дядька Гнед, Тетка Рива, вона вам все выложила. Горе у меня, одна я одинёшенька осталася. Без родителей, без единой души, кто обо мне побеспокоиться, вот Рива только и осталась.

Шмыгаю носом и потихоньку начинаю реветь. Никакой конкретики и побольше истерики в голосе. Мужики этого не любят вот и будем пользоваться.

– Приехала в Луговку с теткой повидаться, да жить попроситься. А то нет мне в этом мире, сироте, места. У-у-у. – Завыла я в голос не хуже волка. А что, жалко мне себя, сиротку, ой, как жалко. Рива, умничка, подхватила мою идею. Обняв меня и спрятав моё лицо у себя на сухонькой груди, что было трудновато учитывая мои габариты, знахарка налетела на старосту коршуном.

– Вот видишь до чего ребенка своими расспросами довел. Вчера только успокоила, травами отпоила, а ты опять раны своими расспросами бередишь. Видишь и так ей, горемычной, несладко пришлось, думала у тетки спокойней будет, так нет налетели, допрашивают…

Гнед от такого явно опешил. Бабьи завывания, это тебе не суд над мужиками вершить. Крякнув и неловко переступив с ноги на ногу выдал:

– Так я ж должен знать о всех, кто в деревню заезжает. Мало ли… Времена поди не спокойные.

– А-а-а куда ж мне горемычной то деться? – Решила дожимать старосту я – Куда ж я пойду сиротинушка? Где мне место-то такое найти, чтобы люди добрые меня приняли и не обижали? У-у-у.

– А, тарс с вами- не выдержал Гнед – Кто вас трогает и гонит? Живите себе. Я просто познакомиться зашел, да поспрашивать.

– Иди, Гнед, видишь не до тебя сейчас – наставительно сказала Рива, махая рукой в сторону калитки – Измучилась, девонька, с дороги устала и скорбь, печаль ее грызет. Отдохнет, пообживется и придем к тебе. По расспрашиваешь на здоровье.

–Ладно – нехотя согласился староста – Дом мой знаешь, где, Рива. Только вы мне это… Без глупостей – бросил уже на пол пути к выходу.

– Ой иди уже, сыщик. Лучше вон с Ланькой разберись. Ирод, у меня кур уже в третий раз ворует, а ты что сделал? А, власть?