– отброс! – крикнул высокий мужчина. – ты знаешь, с кем ты говоришь?!
– тише, тише, Георгий, – развязно и подтрунивая сказал бородатый мужчина. И обратился ко мне со спокойным голосом: – не беспокойся за наше время, Николя… Может, мы пришли сделать заказ и отужинать. Негоже так со своими гостями обращаться. Во всяком случае, нам необходимо следить за тобой, – а то вдруг ты не получишь деньги по какой-то причине и решишь сбежать, не расплатившись с долгом?
– этого быть не может. – уверенно ответил я, чувствуя впрочем, как желудок скручивается от какой-то медленно накатывающей тревоги.
– нужно брать во внимание каждый вариант. – сказал бородатый мужчина и потянулся за картой бара. Он пробежался по ней глазами и сказал: – давай бренди и… картофель фри с… какой соус будешь, Герк? – обратился он к своему напарнику.
– сырный. – ответил тот.
– картофель фри с сырным соусом. – повторил бородач и улыбнулся, ощерив в улыбке свои зубы. Я принял их заказ.
Рабочая смена закончилась. Я убрал зал вместе с другими тремя официантами. Уставшие работники стали переодеваться и, еле переставляя ноги, разбредались по домам. Мне показалось странным, что менеджер не позвала меня к себе в кабинет, чтобы выдать зарплату. День был трудный, – успокаивал я себя. – может, она до того устала, что просто позабыла об этом?
Люминесцентные лампы пугающе жужжали и потрескивали, пока я шёл по узкому коридору к кабинету менеджера. Я постучал и отворил дверь.
– здравствуйте, Мария Андреевна, я… Николай. Который ещё месяц назад устроился-то. – пояснил я ей издалека, чтобы мягко намекнуть на время выдачи зарплаты. Женщина выкатилась на кресле из-за стола, потянулась, зевнула и ответила, сняв очки и протерев глаза:
– а, Николай! Ты подал заявку на увольнение вчера. Да, мы всё уже оформили. Ну что ж, спасибо за работу и за ваш ценный, так сказать, вклад в развитие нашего кафе-бара, теперь прощайте.
Я поразился такой безалаберности и небрежности: как можно было забыть выдать мне зарплату? Да и состояние её показалось мне странным. До этих пор она казалась мне более строгой, собранной и ответственной, а теперь была уж очень расслабленной и обмякшей. Я начал что-то подозревать и от этого подозрения у меня больно кололось сердце.
– Мария Андреевна, неужели выдача зарплаты состоится завтра? Мне ничего про это не сказали…
В воздухе в этот момент повисла неловкая и тяжёлая пауза. Она похлопала глазами, хмуро уставилась на меня и ответила с жаром, даже привстав:
– Николай, ты уверен, что правильно прочёл договор, который ты подписал в начале месяца? Там ведь чёрным по белому написано: «деньги за стажировку выдаются только после месяца работы на официальной работе». Это значит, что тебе надо было отработать ещё один месяц уже на официальной должности, чтобы получить деньги и за 1-й, и за 2-й месяц. Ты же, закончив месяц стажировки, решил уволиться. Поэтому ты получаешь только чаевые от посетителей. Это же стажировка.
– где договор, который я подписал?– спросил я и голова моя закружилась и заболела, а в помещении стало неимоверно душно. Женщина подала мне его и указала на строчку мелким шрифтом в самом низу договора. Я прочитал эту строку раз, второй, третий… и опешил. – Надо было читать договор лучше! Как я мог споткнуться на ровном месте?! Это полный провал!.. – я в смятении присел на корточки и бухнулся лбом об край стола, за которым сидела менеджер. – послушайте, это ведь нечестно, давайте я поработаю второй месяц, а? – взмолился я в отчаянии. – или нет… дайте мне лучше хоть половину зарплаты. Ведь так будет честно. Я п… просто я… не заметил этой строчки, клянусь вам!..
Но женщина только мотала на мои слова головой:
– прости, ничего из этого мы сделать уже не можем. Вчера на должность официанта зачислился новый стажёр, мест уже нет.
– ах мест нет! – вскричал я. – так вы и этого стажёра провести хотите! Теперь ясно мне, как устроен ваш бордель! Теперь то я всё понял.
– покиньте кабинет, Николай, и примите мои сожаления. Я искренне вам сочувствую. Не я придумываю правила. Можете подать жалобу в суд, но, заранее вас предупрежу, это пустая трата времени. По договору всё честно. А вы его подписали… ничего не могу поделать. Надеюсь, вы не в бедственном положении и вам есть куда идти.
Я угрюмо вышел из кабинета, не сказав ни слова. Перед глазами нарастала пелена из слез. Я чувствовал себя глубоко обманутым и униженным. Смотрите все: несчастный отброс идёт! Мне с самого начала не понравилась эта работа. Это всё – сплошной конформизм и рутина. Я прирастаю к подносу и фартуку и становлюсь рабом. Я не проявляю инициативы, мои обязанности строго диктуются мне той организацией, на которую я работаю. Нет сколько-нибудь существенной разницы между высоко поднявшимся по служебной лестнице и находящимся в самом низу. Все мы выполняем задачи, продиктованные структурой данной организации, с предписанной скоростью и предписанным способом. Даже чувства наши строго нормативны: жизнерадостность, терпимость, вежливость. Нет, так дальше жить нельзя! Я с гордостью покидаю эту работу. Я покидаю её, будучи человеком, осознающим ценность своей жизни и уникальность своей личности. Человек перестаёт быть человеком, когда он с головой уходит в эту рутину, терпит бюрократический маразм, подчиняется начальнику на работе и выполняет его прихоти. Это уже не человек, а безвольный раб, скот, жизнь которого от рождения до смерти была выполнена строго по предписанной норме, как у всех прочих безвольных обывателей планеты: рождение, садик, школа, университет, армия, работа, брак с обязательным свадебным обрядом, семья, стандартное понимание устройства мира, машина, ценности, навязанные капитализмом, одежда по моде и тд и тд… В итоге смерть, затем обязательный торжественный похоронный обряд, как будто бы этот человек имеет большую ценность для мира и теперь являет собой страшную потерю, хотя в сущности потеря такого человека сравнима с потерей муравья.
Куда мне теперь идти? – вопрошал я себя горько и не находил ответа… не находил ответа до тех пор, пока не вышел на улицу и не заметил два силуэта, приближающихся ко мне с наручниками. Они поняли по моему обезображенному горем и несчастьем лицу, что денег у меня нет. Теперь мне лежала одна дорога – в подпольное казино Комаринского.
Глава 3.
Эти двое, – люди Комаринского, – сказали мне, что мы будем ехать около 20-ти минут. На меня надели наручники без особых усилий (я не сопротивлялся), завязали мне глаза и посадили в машину на заднее сиденье. Мне уже доводилось ездить до этого казино подобным образом: в прошлый раз меня подбил на это тот самый приятель из колледжа – Шмыгин, которому предложил игру какой-то его знакомый, работающий менеджером в казино. Он же и поехал вместе со мной. Не знаю, чем я тогда думал, что решился ехать туда: наверное, от бессилия и отчаяния я польстился на сладкие заверения товарища, который уверял меня, что знает лазейку, знает слабое место, знает приёмы, чтобы выиграть, потому что ему наплел что-то этот менеджер. Но в результате мы оба вышли оттуда ни с чем. Только я набрал огромный долг от проигрыша – и потому, когда мне нечем было расплачиваться я кровью вымолил срок и дал письменное обещание расплатиться с долгом по истечению месяца. Время выплаты долга настало, а расплачиваться нечем. Не сложно представить, какая участь меня ждёт, когда я туда приеду.
Во время поездки я внезапно понял, что и в прошлый раз мы ехали около 20-ти минут. Вероятно, у них принято так говорить игрокам. Мне кажется, даже независимо от местоположения игроков, им всегда говорят, что поездка будет длиться в пределах 20-ти минут. И поэтому, даже если игрок находится рядом с казино – его всё равно намеренно будут катать по городу эти 20 минут, чтобы не вызвать подозрений. Таким образом, ему будет казаться, что казино находится на другом конце города, хотя в сущности же оно, может быть, тут, рядом с его домом.
Пару раз во время поездки у меня начиналась тошнота от голода и напряжения в желудке. Но машина наконец остановилась. Меня грубо выхватили из машины и повели. Под ногами валялся какой-то мусор, я точно помню звон жестяной банки, которую задела моя нога. Далее ступень и вот я теперь чувствую знакомый подъездный запах. Железная дверь позади меня захлопнулась. Несколько ступенек вверх. Теперь лифт. Мне покрепче завязали глаза и второй сопровождающий на всякий случай приложил ещё сверху свою сильную и плотную ладонь. Первый стал быстро нажимать кнопки на панели. Его цель – не какой-то определённый этаж, а секретный код, который отправит наш лифт под землю. По звукам, которые издают кнопки при нажатии, нельзя определить цифру, потому что звук на всех кнопках одинаковый. Лифт стал медленно спускаться вниз. Прошла тревожная и долгая минута. Двери открылись и запах сигарет вперемешку с духами ввалился мне в ноздри. Мне всё ещё не развязали глаза, что очень удивило меня – ведь в прошлый раз мне сняли повязку сразу по прибытии. Я поднялся по крутой железной лестнице в сопровождении тех двух, и теперь вступил на ровную решетчатую железную поверхность, вероятно, какой-то мост под потолком. Внизу были слышны отзвуки шумных игроков, раздираемых азартом. Победители шумно ликовали и хохотали, а проигравшие издавали отчаянный и полный разочарования вопль, а иные материли казино, нечестных игроков и хозяев, которые наживаются на честных людях. Но, как известно, честные люди не побеждают в азартных играх. Когда я вошёл в какую-то комнату, меня усадили на кожаный диван. Я занервничал.
