Джордж встал.

– Тогда я пошел, мистер Лорримор. Мы сделаем все, что возможно. – Он выглядел грузным, неповоротливым и был небрит, но Мерсеру присутствие Джорджа придало сил, и он был ему благодарен. – Передайте мои соболезнования миссис Лорримор.

Поднос с пустыми чашками все еще был на кофейном столике, куда я его поставил. Я забрал его и спросил, не нужно ли принести чего-нибудь еще, но Мерсер отрицательно покачал головой.

– Я разыщу вас, – сказала Занте, – если им что-нибудь понадобится.

Тон у нее был деловой, совсем взрослый – она казалась намного старше, чем за завтраком. Нелл бросила на нее быстрый сочувственный взгляд и вместе с Джорджем и мной вышла в салон-вагон. Джордж поспешно направился на свой пост возле рации, а Нелл с тяжелым вздохом принялась размышлять, что сообщить остальным пассажирам.

– Это испортит им весь конец путешествия, – сказала она.

– Не думаю.

– Вы циник.

– Это со мной бывает.

Она покачала головой, словно сочтя меня неисправимым, отправилась в ресторан и сообщила пассажирам ужасную новость, которая, как и следовало ожидать, их поразила, но не слишком опечалила.

"Бедная Занте!" – воскликнула Роза Янг, а миссис Ануин сказала: "Бедная Бемби".

Выражения сочувствия заняли секунд десять, хотя потом все утро многие то и дело повторяли с тайным наслаждением: "Какой ужас".

Джулиуса Аполлона Филмера в ресторане уже не было, а мне хотелось, чтобы он сидел здесь, – тогда я смог бы наблюдать за тем, как он будет на это реагировать. Смирится ли он с тем, что судьба лишила его возможности давить на Мерсера, или решит, что Мерсер все равно согласится пожертвовать лошадью, чтобы спасти репутацию покойного? Боюсь, что Филмер может ошибиться, подумал я.

На этот вечер в ванкуверском отеле "Четыре времени года" был назначен прием с коктейлями: большие скаковые шишки Ванкувера должны были принимать владельцев. Несколько человек с тревогой спросили, состоится ли прием.

– Безусловно, – мужественно ответила Нелл. – И прием, и скачки.

Никто, даже я, не оказался настолько циником, чтобы сказать: "Так хотел бы Шеридан".

Я помог убрать ресторан после завтрака, вымыть посуду и упаковать все в ящики, чтобы отправить обратно в Торонто той компании, которая нас обслуживала. Когда мы закончили, я узнал, что Нелл собрала с пассажиров чаевые, предназначенные для официантов, и Эмиль, Кейти и Оливер поделили их на четыре части. Эмиль, улыбаясь, сунул мне в руку пачку денег.

– Я не могу их взять, – сказал я.

– Мы знаем, что вы не официант, – возразил Эмиль, – и знаем, что вы не актер, но вы их заработали. Они ваши.

– И мы знаем, что вы проработали все это утро, хотя видно было, что у вас что-то с рукой, – сказала Кейти. – Да еще я вас толкнула. Простите меня.

– И нам всем досталось бы куда больше работы, если бы не вы, – сказал Оливер. – Поэтому мы решили, что хорошо бы сделать вам подарок.

– Вот это он и есть, – сказала Кейти, указывая на деньги.

Они молча ждали от меня слов благодарности.

– Я... я не знаю... – Я вдруг обнял и расцеловал Кейти. – Ладно. Я куплю на них что-нибудь на память о вас. На память о нашем путешествии.

Большое вам всем спасибо.

Они радостно рассмеялись.

– Все было здорово, – сказала Кейти, а Эмиль иронически добавил: Только бы не каждую неделю так.

Я пожал руки Эмилю и Оливеру. Снова расцеловал Кейти. Обменялся рукопожатием с Ангусом. Чмокнул Симону в подставленную щеку. И еще раз окинул их взглядом, чтобы как следует запечатлеть в памяти.

– Когда-нибудь еще увидимся, – сказал я, и они ответили "да", хотя все мы знали, что вряд ли это случится. Я пошел прочь по тряскому коридору, унося с собой Томми, обреченного на бесследное исчезновение, и ни разу не оглянувшись назад. Я всегда старался не оглядываться назад – слишком это печально.

В спальных вагонах повсюду укладывались и ходили друг к другу прощаться – двери всех купе были открыты настежь. Только дверь Филмера была закрыта.

Нелл у себя в купе, тоже с открытой дверью, собирала вещи.

– Что у вас с рукой? – спросила она, складывая одну из своих прямых юбок.

– А что, заметно?

– Было очень заметно, когда Кейти налетела на вас со своим подносом.

Вас всего перекосило.

– Ну да, но ничего серьезного нет.

– Я пришлю к вам врача.

– Не говорите глупостей.

– Я думаю, Мерсер теперь не выставит свою лошадь на скачки во вторник, – сказала она. – Какая жалость. Все этот Шеридан, будь он проклят.

"Как уместно здесь это. библейское выражение", – подумал я.

– Занте говорит, – сказала Нелл, укладывая юбку в чемодан, – что вы были очень добрые ней в Лейк-Луиз. Вы действительно что-то ей сказали о вреде чрезмерного самомнения? Она говорит, что многое поняла.

– Она повзрослела за сегодняшнее утро, – заметил я.

– Верно.

– Если мы полетим на Гавайи, – сказал я, – вы сможете ходить в саронге и с веткой гибискуса за ухом.

Она перестала укладываться.

– Пожалуй, это будет плохо гармонировать с папкой, – сказала она рассудительно.

Из своего купе вышел Джордж и сказал ей, что если она хочет позвонить, то сетевой телефон сейчас работает. А я отправился к себе и переоделся в выходной костюм Томми, а форменную одежду уложил в сумку. Может быть, путешествие и кончается, подумал я, но моя настоящая работа – нет. Еще много чего нужно сделать. Может быть, Филмер и болен, но на пловцов нападают как раз больные акулы, и под поверхностью воды, может быть, все еще скрывается треугольный спинной плавник.

Нелл вышла из купе Джорджа и подошла к моей двери.

– Вертолета не нужно, – сказала она. – Шеридана уже нашли.

– Быстро.

– По-видимому, он упал на рыбоход.

– Вы шутите.

– Нет, правда. – Она сдержала смешок, который сейчас был бы неуместен. – Джордж говорит, что рыбоходы – это такие лестницы длиной в сотни метров, которые устраивают на реке, потому что лососи не могут плыть вверх на нерест, когда течение слишком быстрое, а оно стало там намного быстрее после того, как обрушилась в воду огромная скала и перегородила часть русла.

– Этому можно поверить, – сказал я.

– Какие-то люди работали в нижней части рыбохода, – сказала она, – и Шеридана принесло к ним водой.

– Мертвого? – спросил я.

– Еще как.

– Пожалуй, вам надо сообщить об этом Мерсеру.

Она поморщилась:

– Сделайте это вы.

– Не могу. Разве что Джордж.

Джордж согласился доставить эту хорошую плохую весть и поспешил в хвост поезда, чтобы успеть вернуться на свой пост к тому времени, когда мы прибудем на вокзал.

– Вы знали, что Эмиль, Кейти и Оливер решили поделиться со мной своими чаевыми? – спросил я Нелл.

– Да, они советовались со мной, как я считаю, правильно ли это будет.

Я надеюсь, вы согласились? – спросила она с внезапным беспокойством. – Они сказали, что вы замечательно работали, и хотели отблагодарить вас. Они были так довольны, что это придумали.

– Да, согласился, – ответил я, испытывая облегчение оттого, что мог так ответить. – Я сказал им, что куплю что-нибудь на память о них и о нашем путешествии. Так я и сделаю.

Она успокоилась.

– Я должна была вас предупредить. Но, кажется... обошлось. – Она улыбнулась. – Кто вы такой на самом деле?

– Счастливый человек, – ответил я.

– Фу!

– Я стараюсь этого не показывать, только оно так и прет наружу. Босс грозится меня за это уволить.

– А кто ваш босс?

– Бригадный генерал Валентайн Кош.

Она в недоумении заморгала глазами:

– Никак не могу понять, когда вы говорите правду.

Кош, подумал я. Кошки. Какая отрезвляющая мысль.

– Только сейчас, – медленно произнес я, – мне. пришла в голову одна ослепительная идея.

– Да, это по вас, пожалуй, видно.

Время, подумал я. Очень мало времени.

– Вернитесь на землю, – сказала Нелл. – Вы где-то витаете.