Конечно же, этим занялась Люси, несмотря на возражения Айвонн и наши с Кеном не вполне искренние предложения.

Все разошлись и направились по своим делам, а я остался один. Кен и Белинда ушли на конюшню проверить своих пациентов. За закрытой дверью офиса Айвонн оживляла в памяти то, что ей больше всего хотелось забыть. Она вышла вся в слезах. Рядом с ней неуклюже шел констебль.

— Теперь они хотят видеть тебя, — сказала Айвонн, глотая слезы. — Они говорят, что я могу ехать домой, но я должна присутствовать на обеде этих чертовых любителей собак и прочесть им лекцию по уходу за щенками. Разве я смогу?

— А ты постарайся. Это поможет тебе забыться.

— Сэр… — сказал констебль и указал на дверь офиса.

— Иду. — Я обнял Айвонн. — Поезжай к любителям собак.

В сопровождении констебля, который не любит пончиков, я вошел в офис.

Похожий на фермера полицейский стоял у окна и, запрокинув голову, изучал облака. Когда я вошел, он обернулся и представился как старший детектив Рэмзи из полиции Глостершира. Его голос как нельзя больше соответствовал внешности — зычный, с деревенскими интонациями. Он посмотрел в список.

— Вы — Питер Дарвин, работаете здесь ассистентом.

— Я не работаю, а просто бесплатно помогаю. Он поднял брови и сделал какую-то пометку.

— А вообще вы работаете где-нибудь?

— В Министерстве иностранных дел, но сейчас я в отпуске.

Его взгляд не выражал большой радости от знакомства со мной. Он записал информацию и задал мне вопрос, какую бесплатную работу я имею в виду.

Я рассказал ему, что в больнице умерло несколько лошадей, и подозрение в непрофессионализме при проведении операций падает на моего друга Кена Макклюэра. А я пытаюсь помочь ему выяснить истинные причины гибели лошадей.

— Ну и как, сэр, вы преуспели?

— К сожалению, нет.

— И как долго вы этим занимаетесь?

— С прошлого четверга.

Он поджал губы и легонько покачал головой, как будто извиняя меня за отсутствие результатов. Рэмзи сделал у себя еще одну пометку, затем посмотрел на меня и начал опять:

— Как вы думаете, гибель лошадей и смерть анестезиолога как-то связаны между собой?

— Не знаю, — вздрогнул я.

— А как вы думаете, смерти лошадей как-то связаны с поджогом главного здания?

— Не знаю.

— Вы обсуждали с кем-нибудь подобные предположения, сэр?

— Мне кажется, это не совсем безопасно. Его глаза сузились.

— Как я понял, вы видели тело Сильвестра.

— Да, — сглотнул я. — Отчего он умер?

— Всему свое время, — вежливо ответил он. — Когда вы были в операционной, вы прикасались к чему-нибудь?

— Нет.

— Вы уверены, сэр?

— Абсолютно.

— Вы заметили что-нибудь необычное? Кроме Сильвестра, конечно.

— На полу у операционного стола валялся хирургический степлер.

— О… Вы знаете, как выглядит хирургический степлер?

— Я однажды видел, как Кен им пользовался. Он сделал еще одну пометку.

— Еще все двери не были заперты, что тоже очень странно. Я вышел на улицу проверить дверь приемной, ну, знаете, куда поступают больные животные. Она тоже была открыта. Я закрыл ее на ключ, чтобы никто не вошел и не увидел Скотта. — Я на секунду замолчал. — И когда мы с Кеном вошли в операционную, дверь послеоперационной палаты тоже была открыта, равно как и дверь оттуда в коридор, и дверь приемной.

Он все записал.

— Это вы повесили таблички и закрыли дверь между коридором и операционной?

Я кивнул головой.

— У вас есть ключи?

— Нет, я брал ключи Кена Макклюэра.

— Где вы были, сэр, вчера с девяти часов вечера до девяти утра сегодняшнего дня?

Я про себя улыбнулся: это был классический допрос.

— Я обедал в Лондоне, у меня была личная встреча. С одиннадцати до двух я находился в обществе заместителя шефа службы безопасности жокей-клуба. Затем я вернулся в Челтенхем и улегся спать. Я живу у родителей невесты Кена Макклюэра. Это примерно в миле отсюда.

Он делал короткие заметки.

— Спасибо, сэр.

— Когда он умер? — снова спросил я.

— Вы же не думаете, что я вам отвечу.

Я вздохнул. Это произошло после трех, когда Кен оставил Скотта на дежурстве. У всех было такое же алиби, как и у меня, впрочем, весьма шаткое: дома, в постели.

Детектив Рэмзи спросил, как долго я еще намерен жить у родителей невесты Кена Макклюэра.

— Этот вопрос окончательно не решен, — ответил я. — Возможно, еще несколько дней.

— Мы сможем еще раз вызвать вас?

— Если я уеду, Кен будет знать, как меня найти.

Он кивнул, снова сделал пометку, поблагодарил меня и попросил констебля пригласить в офис Кена. Выходя в коридор, я заметил Кэри с одним из полицейских. Я видел этого полицейского в воскресенье, но не знал, как его зовут. Они вышли из операционного блока. Кэри еле волочил ноги, его седая голова поникла. Он был в глубокой депрессии. Невидяще посмотрев на меня, он повернул к офису и с трудом произнес:

— Все на своих местах.

Воскресный полицейский провел Кэри в офис и закрыл дверь. Мы с констеблем вышли из больницы. Я увидел, как Кен с Белиндой бесцельно слонялись по конюшне и смотрели на своих пациентов.

— О, да ты вращаешься в высшем обществе, — сказал я Кену.

Вид у него был убитый.

— Я возвращаюсь в Тетфорд. Если буду нужен, найдешь меня там.

— А я остаюсь с Кеном, — заявила Белинда.

Я улыбнулся ей, и, помедлив секунду, она, хотя и не слишком охотно, улыбнулась мне в ответ. Все-таки это была победа.

Когда я приехал, Викки и Грэга не было дома. В некотором роде они решили проблему своего времяпрепровождения — вызывали такси и ехали кататься. У них не хватало смелости взять напрокат машину и самим ее водить. «Таксисты всегда знают, куда ехать. Они рассказывают нам, что нужно делать и куда смотреть», — говорила Викки.

Я вошел, отнес в свою комнату пишущую машинку Кена и папку с письмами и приступил к работе.

Все письма были отпечатаны на фирменной бумаге, и на каждом красовалась размашистая подпись Кена. В письмах говорилось, что полицейским нужен список сгоревших лекарств, затем следовала просьба о содействии. Письмо само по себе было неплохим, но оно не относилось к тем, на которые дают немедленный ответ. Я вставил в машинку первую копию, напечатал вверху адрес и название фирмы и протянул бумагу вниз, чтобы допечатать еще один абзац под подписью Кена.

Я писал: «Это дело не терпит отлагательств. У полиции есть подозрения, что некоторые опасные, редкие и/или запрещенные вещества были украдены еще до поджога. Они могут оказаться в чьих угодно руках. Дайте ответ как можно скорее и вышлите, пожалуйста, копии соответствующих счетов. Маркированный конверт прилагается. Хьюэтт и партнеры выражают Вам глубокую признательность за Вашу отзывчивость и оперативное содействие».

В Японии я бы еще прибавил несколько цветистых любезностей, но в британской торговле это было бы чересчур. Во всяком случае, так мне поведали многочисленные сбитые с толку японские бизнесмены. К примеру, поклон вызывал смущение, но никак не способствовал заключению контракта. В Японии дарить подарки гостю — обязанность хозяина, а не наоборот. Существует много способов поставить друг друга в неловкое положение.

Я щедро налепил марки на конверты для ответов и написал адрес: «Хьюэтт и партнеры», коттедж Тетфорд (временный офис). Теперь письмо выглядело вполне официально. Я надеялся, что результат не заставит себя ждать.

Затем я сложил вместе письмо и конверт для ответа и вложил их в конверт с адресом фармацевтической фирмы. Без ксерокса или, на худой конец, копирки (о чем я не подумал сразу), я прилично помучился с письмами. Напечатав дополнительный абзац в каждом из писем, я сгреб их в кучу, отвез на почту и отправил.

Вернувшись в Тетфорд, я часок вздремнул, а затем наугад позвонил по мобильному телефону Кена.

Он тут же ответил:

— Кен Макклюэр слушает.

— Где ты сейчас? — спросил я. — Это Питер.