Дед усмехнулся и хлопнул меня по плечу:
– А насчет твоих братьев можешь не переживать – пока у них ветер в голове гуляет, но, поверь моему богатому армейскому опыту, из Коли с Сашей со временем выйдет толк, это уже сейчас видно. И держи братьев поближе к себе, Лешка, – старик мне подмигнул, – через Колю с Сашей ты сможешь контролировать всех ваших Александровичей, в том числе и хитро сделанного Сан Саныча.
Я поморщился:
– А мне это зачем, деда?
– Чтоб было, – ухмыльнулся он. – Тренируйся пока на кошках, в жизни все пригодится. – И без перехода: – Что у тебя там с твоей норвежской красоткой? Не передумал еще девке жизнь свадьбой портить?..
***
Проследив за тем, как я получил очередное благословение от Святослава, делегация старших Романовых благополучно покинула «Звезду», и я наконец нашел время для звонков сестрам и Алексии. Уединившись на носу яхты и достав телефон, несколько удивился, что за все это время не получил ни одного звонка и ни единого сообщения. Даже наш общий чатик был пуст – молодое поколение российских аристо не желало публично высказывать свое мнение о казни в прямом эфире трех испанцев и членов их родов. Немного поразмыслив, задал себе элементарный вопрос: а что бы я написал на их месте в предложенных обстоятельствах? Ответ был очевиден: ничего! Потому что все молодые люди знали нас с Колей и Сашей лично, прекрасно понимали, какие именно чувства у нас будут после массового уничтожения родичей этих трех испанских тварей, и просто давали нам время прийти в себя. Этим же, судя по всему, объяснялось и отсутствие пропущенных вызовов от сестер с Алексией и всех наших друзей, находящихся сейчас в Монако.
Первой, кого я решил набрать, была Мария.
– Лешка, ты как? – вместо приветствия спросила старшая сестра с тревогой в голосе. – А Коля с Сашей?
– Нормально я. И Коля с Сашей тоже…
Дальше к беседе присоединилась Варвара – Мария пользовалась громкой связью, – и оказалось, что мне в этой беседе была отведена роль простого слушателя. Сестры, перебивая друг друга, начали меня заверять, что нами все гордятся, поддерживают, ценят, любят, скучают и ждут нашего скорейшего возвращения, а уж они особенно. Дальше пошли приветы от старших родичей и валькирий, которые все нами тоже очень гордятся. Потом без всякого перехода воспоследовали жалобы на тяжелую жизнь двух великих княжон, лишенных злой бабушкой «паутины» и приговоренных той же самой бабушкой к домашнему аресту. Эту унылую картину разбавил голосок моей младшей сестры Елизаветы:
– Леша, привет! А меня из-за Маши и Вари к Баюну в цирк не пускают! – пожаловалась она. – Скажи бабушке, чтобы меня с валькириями на представление отпустили! А Маша с Варей пусть и дальше в Кремле сидят!
Ответить я не успел – Мария с Варварой уже выговаривали Елизавете за «доносительство», называя малую ябедой-корябедой, а та лихо отбивалась от «необоснованных обвинений» и грозилась больше не давать свой планшет в тайное пользование старшим сестрам. Через пару минут семейные страсти поутихли, и я торжественно поклялся Лизе, что с бабушкой насчет цирка переговорю, но с одним условием: она будет должна навестить Баюна и передать для кошака вкусняшки в виде большого количества сырого мяска. От восторженного детского визга я чуть не оглох, потом выслушал, как меня сильно-пресильно любят, а следом в течение пары минут наслаждался тем, как Лиза троллит старших сестер, мол, она-то скоро пойдет в цирк, будет там лакомиться мороженым и сладкой ватой, познакомится наконец с Баюном, а Маша с Варей так и будут сидеть в скучном Кремле под надзором валькирий и строгого дядьки Коли.
Закончив разговор, в очередной раз заметил, как у меня после общения с Елизаветой волей-неволей поднялось настроение, а дурные мысли ушли на второй план, и тут же набрал Алексию.
Общение с испереживавшейся за меня девушкой прошло по такому же сценарию, что и с сестрами: Алексия, услышав заверения, что со мной все в порядке, начала рассказывать, как все сильно мной и Колей с Сашей гордятся, ценят, любят, скучают и ждут нашего скорейшего возвращения. Дальше пошли приветы от супругов Пафнутьевых, матушки Натальи, дворцовых и обслуживающего персонала нашего особняка. Поблагодарив девушку за заботу, поинтересовался уже состоянием ее здоровья. Она, поняв меня правильно, в свою очередь заверила, что с ней все в порядке, и в двух словах описала то, чем они все эти дни занимались с господином Лебедевым. Поболтав со мной еще минут десять, Алексия решила закончить разговор:
– Ладно, Леша, не буду тебя отвлекать, – вздыхала она. – Завтра наберешь, когда будешь свободен?
– Обязательно, Лесенька, – пообещал я. – И позвони отцу – ему будет очень приятно.
– Сейчас позвоню… Все, пока! Целую!
– Целую…
Соне решил не звонить, а написать, и во время нашей переписки с норвежкой ко мне за столик подсели воспитатель с адмиралом Варушкиным, а позднее к нам присоединился и Кузьмин, закончивший общение с дочерью. Две фигуристые морячки быстро накрыли на стол, и вечер этого дня мы начали коротать за весьма познавательной беседой, посвященной особенностям разведывательной и диверсионной деятельности военно-морского спецназа. Учитывая, что у Прохора с Ваней были все и всяческие допуски, а опытом подобных действий на суше они могли поделиться с кем угодно, обмен мнениями профессионалов я слушал раскрыв рот, а приведенные примеры, взятые из реальных боевых действий без привязки к местности и времени, даже попытался записать на диктофон, но вовремя был остановлен строгим воспитателем:
– Я тебе, Лешка, потом все повторю и даже подробные схемы нарисую.
– Хорошо, – вздохнул я. – А почему ты мне раньше про это все не рассказывал?
– Потому что мал ты еще был, – усмехнулся он. – Обратил внимание, сколько трупаков в результате наших операций образовывалось? Вот я и не хотел, чтобы ты ко мне как к конченому мяснику относился.
– Ясно, – кивнул я, признавая правоту воспитателя.
Когда одна из морячек сменила уже третий графин с водкой, мне на телефон пришло сообщение от родителя. Пиликнули уведомлениями телефоны и у Прохора с Ваней. Отец был верен себе, прислав очередную ссылку, перейдя по которой, я оказался… кто бы мог подумать!.. на сайте какой-то польской газетенки. Выбрав в настройках русский язык, приступил к прочтению статейки под многообещающим названием: «Россия возвращается в средневековье». Так-так-так…
Кадрами исчезающей в пламени толпы любоваться я не хочу… Не хочу любоваться и тремя сидящими на колах злодеями… А вот кадр с собой любимым, стоящим перед камерой с серьезным лицом, мне понравился… Теперь пришла пора ознакомиться с текстом статейки…
Как и следовало ожидать, пшеки остались верными себе: русские в очередной раз обошлись со своим жертвами не только чрезмерно жестоко, казнив еще и всех родичей напавших на посольство, но и показали всему миру свою трусость, проведя казнь в прямом эфире. Где скрывалась причинно-следственная связь между трусостью и прямым эфиром, я в очередной раз не уловил, ну да ладно – решил оставить это на совести авторов статьи. Дальше была напечатана совсем уж лютая дичь: журналюги искренне считали, что казнь должен был проводить лично император Николай III или на крайняк цесаревич Александр Николаевич, но они оба явно побоялись марать руки и доверили проведение акта массового геноцида трем молодым великим принцам во главе с Алексеем Александровичем, за которым уже давно всеми замечены садистские наклонности и полное отрицание ценности человеческой жизни. Возможно, писали авторы, Алексей Александрович сам вызвался казнить испанцев, и косвенным подтверждением этого можно считать поразительное самообладание еще очень молодого человека как во время, так и после проведения массовых убийств.
Твою же бога душу мать!.. Вот же курвы! С огнем же играют! Ладно, что у нас там дальше?.. А дальше у пшеков шла плавная подводка к тезису, вынесенному в заголовок статьи.
Еще одним фактором, указывающим на желание Алексея Александровича провести казнь лично, польские журналюги считали средневековый способ умерщвленья главных злодеев – то, как ловко великий князь обращался с колом, свидетельствовало о богатом опыте молодого человека в подобных «забавах», а значит, делал он это далеко не в первый раз.
