Она молчала довольно долго, Денису даже показалось – несколько минут, и он не выдержал:

– А что было дальше? Вы помните?

Лиза качнула головой и поморщилась, наверное – это движение причинило ей боль.

– Не помню… Так странно, но я не помню! Мы дошли до дома, я потянула на себя дверь… И всё! – Лиза беспомощно посмотрела на Дениса: – Вы спрашивали Сашу? Что говорит он?

Денис немного помялся, не зная, как лучше поступить, а потом решился. Лиза сейчас в относительной безопасности, даже чувствует себя довольно неплохо, а вот мальчик – неизвестно где. И, возможно, нуждается в помощи.

Он кашлянул, чтобы скрыть неловкость, и твёрдо глянул в прозрачные глаза:

– Мы не знаем, где Саша. Я рассчитывал, что вы проясните этот вопрос.

Лиза посмотрела на Дениса враз потемневшими от внезапно расширившихся зрачков глазами и сделала движение, словно хотела сесть, но Денис автоматически удержал её на подушке, схватив за плечо. Девушка дёрнулась от боли и тихонько застонала.

– Как – не знаете?! – Лиза больше не улыбалась, в глазах плескался страх, почти ужас. – Но… Сейчас уже совсем поздно… Вы сказали: вчерашний день… Значит, он пропал вчера?! Вы его ищете? Вы его найдёте?!

Денис отвёл глаза: успокоить девушку ему было нечем.

– Вы не предполагаете, куда он мог пойти, если его нет дома? К вашей гувернантке? – Денис не решился вслух повторять заковыристое имя – вдруг ошибётся, вот стыд-то будет. – У него есть друзья?

– К Катарине Матеушовне – мог. Только зачем? Почему не домой? – Лиза с сомнением глядела на Дениса. – А друзей у него нет совсем. Только я и Гордей. Папа не разрешал ему водиться с мальчишками из нашего дома. Да и из других – тоже.

Денис удивлённо поглядел на Лизу: десятилетний мальчик дружит с взрослым парнем? Или тот действительно обхаживал Лизу и поэтому терпел мальчишку? Странно. Надо бы узнать про этого Гордея поподробнее.

– Гордей дружил с Сашей? – Денис внимательно посмотрел Лизе в глаза.

Та кивнула:

– Я учила Гордея читать и писать. Он хороший человек, помогал нам по хозяйству. И он играл с Сашей. Кажется, им было интересно вместе.

Они немного помолчали, и вдруг Лиза схватила Дениса за руку и с жаром воскликнула:

– Спросите Гордея! Он должен знать, где Саша!

Денис непроизвольно дёрнулся, пытаясь высвободить ладонь из тонких холодных пальцев. Да, в палате было не жарко. Сейчас везде топили с экономией, особенно в государственных учреждениях: с топливом были перебои.

– Спросим, – буркнул Денис, неловко поднимаясь с табурета, – отдыхайте. Вам надо набираться сил.

Выйдя из палаты, Денис постоял в нерешительности, а потом двинулся на сестринский пост.

На столе, покрытым белой чистой пелёнкой, стоял чёрный аппарат телефона; рядом сидели две женщины в белых халатах и косынках. Одной было примерно лет тридцать, а другая по виду – ровесница Дениса. Они насторожённо и строго посмотрели на подошедшего Ожарова.

– Я могу поговорить с хирургом, который оперировал Елизавету Бурханову? – Денис понял, что не поздоровался, и снова смутился: что-то с ним сегодня не то творится. Устал, что ли?

Он поспешно добавил:

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, – ответила ему та, что постарше, но смотрели они на Дениса с одинаковым неодобрением. – Степан Григорьевич только что прилёг отдохнуть. Он двенадцать часов на ногах и все двенадцать – в операционной.

Денис подумал и кивнул:

– Я не буду его беспокоить, но передайте ему, пожалуйста, чтобы он перезвонил в Центральное отделение Уголовного розыска, агенту Ожарову. Мне необходимо с ним переговорить.

Лица у женщин расслабились, и они посмотрели на Дениса гораздо дружелюбнее, даже почти с теплотой.

– Передадим, – отвечала ему всё та же медсестра.

Денис кивнул и направился к выходу.

На него вдруг навалилась усталость. Он вспомнил, что и он тоже уже больше двенадцати часов на ногах. Пусть и не в операционной их провёл, но тоже не бумажки перебирал.

Валентин Лоскутов ждал его в приёмном покое.

– Так, вот тебе адрес их гувернантки, – Денис протянул Валентину листок бумаги, – поезжай туда. Выясни всё про мальчика. Был ли он сегодня у неё. Спроси, может, она знает – куда он мог пойти. Только по дороге забросьте меня в отделение.

Валентин покачал головой:

– Время-то – пять утра. Поднимать женщину в такое время….

Денис жёстко посмотрел на него:

– Надо искать мальчика.

– Искать – надо. Я съезжу. Только вот какое дело, – Валентин укоризненно покачал головой, – если ты свалишься как загнанная лошадь – никому легче не станет. И мальчику – в том числе.

Денис с силой провёл ладонью по лицу и вздохнул:

– Да, ты прав… Но съезди к гувернантке. А я… А я, пожалуй, вернусь к Бурхановым. Поговорю с сыном дворника, возможно, он чего-то сможет рассказать. С Мусей, – Денис усмехнулся, – с Марией Бурхановой я потом побеседую. Пусть посидит немного в камере. Подумает.

Валентин кивнул:

– Вот это дело. А с подозреваемой и следователь поговорит, пока ты спишь. Нечего ей расслабляться.

– Тоже верно, – Денис с трудом подавил зевок, – только бы следователь толковый попался. – Лучше всего – Варежкин. А не Михайлов или Степанов.

– Это как повезёт, – философски заметил Валентин.

К дому в Костоправном «форд» подъехал в половине шестого утра. Небо уже посерело, а на востоке занялась тонкая полоска рассвета. Во многих окнах уже горел свет: люди собирались на работу, и дворник скрёб дорожки широкой деревянной лопатой.

Появлению милиционера он не обрадовался, хмуро глянул из-под кустистых бровей, но всё-таки довольно любезно оскалился.

– Забыли чего, товарищ начальник милиции?

– С сыном твоим хотел поговорить, Гордеем. Он же дружит с Лизой и Сашей? – Денис достал пачку папирос, в этот раз не для того, чтобы подумать – хотелось в это промозглое утро, когда морозец пробирает до костей, хоть об крохотный огонёк папиросы погреться – всё веселее будет.

Он протянул пачку дворнику. Тот помялся, но неловко потянул папиросину из мятой пачки и стал смотреть на Дениса намного благожелательнее.

– Скажешь тоже – дружит… – дворник выпустил струйку дыма и шмыгнул носом. – Какая-такая дружба может быть с пацаном почти на десяток лет младше, да барышней из тилигенции? Так… Ходил к ним. Барышня грамоте учила. Ну, и с мальчонкой возился иногда… Я-то не очень тому рад был. Ни к чему это. Только голову всякой ерундой себе забивать.

Денис внимательно слушал, попыхивая папиросой. Если человек начал что-то рассказывать – тут лучше помалкивать да на ус мотать.

– Думал в деревню его отправить… Да прицепился Гордей к этой девчонке. Как присушила она его. А ведь – толку нету. Не отдаст её дохтур за моего парня. – Дворник замолчал, сокрушённо качая головой.

Денис выждал немного и аккуратно спросил:

– А что ему в деревне-то делать? С такой-то рукой? В городе проще к какой профессии его приспособить.

Дворник усмехнулся и горделиво глянул на Дениса.

– Ты не смотри, товарищ начальник, что парень у меня увечный. Он жуть какой ловкий. Он и с одной рукой управляется не хуже, чем некоторые с двумя. Он года два назад у меня в Пяткино жил, у брата мово, значит. Так тот его кузнечному делу обучил. Сказал, ежели что, возьму, Сидор – это меня Сидором кличут – возьму, говорит, Гордейку в кузню. А кузнец – никогда без куска хлеба не останется. Да и девку он бы там себе нашёл подходящую… Парень-то он у меня видный! Любая бы пошла. А вот прилепился к этой Лизке… – дворник сокрушённо покачал головой.

Денис сочувственно покивал и спросил:

– Так он дома сейчас? Гордей-то?

– Дома, где ж ему ещё быть-то?

– А вчерашний день тоже дома был?

Сидор задумался:

– Вчерашний… Так с утра ушёл куда-то… Я и не видел его до того времени, пока девчонку эту, Лизку, в моей клетушке не нашли… Испоганила мне всю клетушку… Одна докука от неё!

Сидор сердито сплюнул на землю и яростно принялся скрести снег, что-то недовольное бурча себе под нос.