Клик-клик-клик. Пауза. Клик-клик.

Точно так же, как шариковая ручка в руке у доктора Фрэнкл, когда та бессознательно нажимала на кнопку, обдумывая, как бы исподволь выманить Кэтрин из ее скорлупы.

– Вы на пороге увлекательного пути, Кейт, – сказала Фрэнкл на одной из их недавних встреч, глядя на Кэтрин своими измученными слезящимися глазами.

Клик-клик-клик.

«Неужели ей непонятно, насколько это раздражает?»

– Пути поисков собственного «я» и самопознания.

Ее по-матерински мягкая манера говорить могла успокаивать или выводить из себя – в зависимости от настроения слушателя. Кэтрин всегда была в этом плане непредсказуемой. Отсюда и осмотрительность доктора Фрэнкл.

– Я уже просила не называть меня так, – уныло отозвалась Кэтрин. – Я знаю, это трудно, тем более что она постоянно это делает.

– Она? – переспросила Фрэнкл, хотя прекрасно знала, кого Кэтрин имеет в виду.

– Злая Ведьма Запада[8]. Просто не называйте меня так, хорошо? Я никогда не стану воплощением Кэтрин Хепбёрн[9], как бы сильно этого ни хотелось моей матери.

– И поэтому вы изменили написание своего имени[10], – заключила Фрэнкл.

«Мы обе знаем, почему я на самом деле сменила имя, – подумала Кэтрин, – но давайте не будем во все это углубляться. Пожалуйста. Только не сегодня».

– Я хочу быть самым обычным человеком, понятно? Ничем не выделяющимся, простым и незатейливым. – Она замедлила дыхание, как учила ее Фрэнкл. – За исключением тех случаев, когда я пытаюсь им не быть. И мы знаем, что тогда происходит. – Многозначительно обвела взглядом кабинет, иллюстрируя свои слова.

– Насколько я понимаю, сегодняшнее утро оказалось несколько напряженным.

– Она все никак не могла убраться оттуда.

– И какие же чувства это у вас вызвало? Что вы при этом ощутили?

Кэтрин вновь выдержала пристальный взгляд Фрэнкл. До чего же смешной и предсказуемый вопрос… «А сама-то как думаешь, тупая ты корова? Ах, простите… Я хотела сказать “мой мудрый психотерапевт”».

– Что и всегда, – кротко ответила Кэтрин. – Чувство собственной неполноценности.

– И все же: новый дом, новая работа… Вряд ли это то, что я назвала бы чем-то неполноценным. Наверное, иногда стоит хорошенько посмотреться в зеркало.

При этих ободряющих словах Кэтрин позволила себе немного воспрянуть духом, пока Фрэнкл не потянулась за рецептурными бланками и не принялась что-то карябать на одном из них.

– Что это? – спросила Кэтрин.

– Пролаксис. Я хочу, чтобы вы попробовали его попринимать. Начнем с десяти миллиграммов. Но можно будет увеличить дозу, если вы почувствуете, что вам это нужно.

– А зачем мне это вообще нужно?

Кэтрин знала, что это за препарат. Однокурсники на юридическом факультете обычно передавали друг другу эти таблетки перед экзаменами. Как средство, помогающее справиться с мандражом.

– Помните про наш уговор? – Взгляд Фрэнкл был непреклонен.

– Конечно, – неохотно признала Кэтрин.

– Мы же больше не хотим подобных… эпизодов, так ведь?

– Боже упаси.

– Вы ведь скажете мне, если такое вдруг случится?

Клик-клик-клик.

– И вы тут же вернете меня обратно… сюда? – прошептала Кэтрин.

Фрэнкл отложила ручку и подалась вперед, чтобы взять Кэтрин за руки.

– Никто не хочет вернуть вас сюда. Ни я. Ни ваша мать. Никто. Но все зависит от вас. Вам нужно самой взять все под контроль. Теперь вы сами отвечаете за свою судьбу.

До истинной причины ее психического срыва они так и не добрались – а может, никогда и не доберутся. Что Кэтрин вполне устраивало. Было куда легче согласиться с утверждением доктора Фрэнкл о том, что, вопреки тому, что пишут в художественной литературе и обсуждают на телевизионных ток-шоу, маниакальный эпизод, который она пережила, был скорее капитуляцией перед токсичной химией мозга, чем следствием какого-то подавленного эмоционального триггера. Медленная эрозия ее связи с реальностью очень напоминала неизбежное отшелушивание обожженной солнцем кожи – когда отваливается одна атрофировавшаяся чешуйка за другой, лишая тебя защитной оболочки и оставив под конец лишь воспаленный и зудящий подкожный слой из несвязных мыслей, ужасающих образов и вызванного ими смятения. Логическая связность полностью исчезла со сцены, и ничего не оставалось, кроме как обратиться к вышестоящим инстанциям. В итоге лекарства, электрошок, доктор Фрэнкл и шестимесячный «отпуск по медицинским показаниям» в университетской психиатрической клинике.

Но теперь она здесь, в своем новом доме, «на пути к самопознанию», готовая приступить к реставрации – не только этого старого таунхауса, но и своего собственного разума. Кэтрин откинулась назад и закрыла глаза, позволив чувству удовлетворения захлестнуть ее. «Фрэнкл была права, черт возьми… С неполноценностью покончено навсегда».

Клик-клик-клик.

Слишком уж размеренно… Слишком предсказуемо. Это не трубы, остывающие в стенах. Не проседающие старые половицы. Что-то движется. Внутри этого дома.

Клик-клик-клик. Пауза. Клик-клик.

Выйдя из кухни, Кэтрин внимательно прислушалась. Этот звук доносился не из фойе, а вроде как из гостиной. Подойдя к двери, она остановилась. Сердце глухо забилось в груди. Мог ли кто-то проникнуть внутрь? Кэтрин опасливо шагнула в комнату. Пространство внутри было темным и размытым. Но никого там не оказалось.

Клик-клик-клик.

Окно! Маленькая птичка, воробей, бездумно долбила стекло. Пытаясь привлечь ее внимание, Кэтрин медленно, стараясь не спугнуть кроху, подошла к окну, зачарованная этим странным, абсолютно ненормальным поведением. Воробей наконец увидел ее, и их взгляды встретились. Но не испугался. Просто сидел на прежнем месте, глядя на нее. Затем еще немного постучал. Точно таким же манером. А когда Кэтрин не пошевелилась и никак не отреагировала, еще раз поклевал в стекло. Как будто подавая ей некий сигнал.

И тут вдруг крошечная птичка резко напряглась, перышки у нее встали дыбом, словно шерсть у загнанной в угол кошки. Воробей вроде как смотрел мимо Кэтрин куда-то в глубь комнаты, глядя на то, что ему явно не понравилось, и через секунду взмыл с подоконника. Кэтрин отпрянула назад, когда он, побарабанив крылышками по стеклу, упорхнул в ночь. Она обернулась посмотреть, что же так напугало это крошечное существо. Одна из раздвижных дверей между гостиной и фойе сама собой выползала из своего проема в торце стены – медленно, почти незаметно, но определенно скользила вбок, словно кто-то толкал ее изнутри.

– Эй? Есть тут кто-нибудь? – крикнула Кэтрин, не в силах придумать, что бы еще сказать, но ответа не последовало. Подойдя к двери, она попыталась задвинуть ее по направляющим обратно в стену. Дверь не поддавалась. При этом продолжала упорно вылезать наружу. Кэтрин наваливалась на нее все сильней и сильней, но проклятая штуковина не сдавалась. Словно боролась с ней и побеждала, пока вдруг не вырвалась у нее из пальцев и с грохотом не заехала обратно в свой узкий вертикальный проем. Неужели она настолько сильно толкнула ее?

– Блин, – пробормотала Кэтрин, облизывая сдавленные кончики пальцев, после чего довольно долго разглядывала стену, в которой теперь спряталась дверь. Затем вышла в фойе, чтобы глянуть на нее с другой стороны, не обнаружив абсолютно ничего примечательного. «Просто еще одна дверь, которая не хочет оставаться закрытой, верно?»

Дыхание у Кэтрин наконец умерилось до нормального ритма, и она почувствовала, как волна спокойствия вновь прокатывается по позвоночнику. Но вместе с ней навалилась и усталость, от которой чуть не подкосились ноги. День выдался утомительный. Опьяняющее возбуждение от ее нового приключения, соперничающее со стрессом от надменного пренебрежения матери и интеллектуальных воспарений доктора Фрэнкл, отобрало все силы. Выключив свет, она направилась к лестнице.