Ответ: Да, сэр.

Вопрос: И вы снова отрицали, что знаете о его местонахождении?

Ответ: Да.

Вопрос: Предполагали ли вы в тот конкретный момент, что он, вероятно, мертв?

Ответ: Да, сэр, предполагал.

Вопрос: Вы когда-нибудь приставали к этому мальчику в сексуальном плане?

Ответ: Нет.

Вопрос: Вы приставали к нему в сексуальном плане во время предыдущих контактов с ним?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: Он когда-нибудь просил вас об этом?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: Он вам отказывал?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: Я думаю, что это все.

Вопрос (Маккласки): Ты хочешь что-нибудь добавить, Пол? Хорошо, всем спасибо.

Прочитав расшифровку вопросов и ответов, Чарли Кубински взорвался. Насколько он понял из протокола, Маккласки и шериф беспрепятственно позволяли убийце городить одну небылицу за другой.

Детектив покачал головой, прочитав категорические опровержения Шоукроссом фактов сексуального домогательства к мальчику. «Боже мой, – подумал он, – если бы я только мог там задать ему несколько вопросов. Эй, Арт, а кто же разбросал одежду этого парня? Бурундуки? Почему его нашли раздетым? Что вообще ребенок и взрослый мужик делали в том лесу? Загорали? Наблюдали за птицами? Голышом?»

Для матерого копа это было простое и ясное дело об изнасиловании и убийстве ребенка, и оно подлежало рассмотрению в суде. По общему признанию, расследование не было идеальным, но разве всегда бывает идеальное расследование? Кубински презирал тех, кто заключал такие сделки. Читая стенограмму допроса, он представлял, какие требования выставил Дирдорф во время переговоров: вы можете спросить моего клиента об этом, но вы не будете спрашивать его о том. Вы можете копаться вот в этом, но не копайтесь вот в том…

«Ладно, – сказал себе Кубински, – адвокат защиты и должен защищать своего клиента, но какое оправдание у Маккласки? Почему он решил сделать такой поворот? Он ведь ходил на железный мост в ту ночь, разве нет? Он видел кровь, грязь, эти тоненькие голые ноги. Разве он не понял, с каким чертовым маньяком мы имеем дело? Разве он не понимает, что Шоукросс до смерти избил Джека Блейка и надругался над ним?»

Он высказал свои жалобы шефу полиции Лофтусу, и тот посоветовал ему помалкивать. Он пожаловался своему непосредственному начальнику, заместителю шефа Киллорину, тот похлопал его по спине и поблагодарил за то, что он довел дело до конца.

Гнев требовал выхода, и Кубински отправился прогуляться на городскую площадь, где столкнулся возле статуи нимфы с дружелюбно настроенным Маккласки. Эти двое были в том числе и деловыми партнерами: Маккласки представлял интересы Кубински в сделке с недвижимостью и проделал хорошую работу.

– Билл, – сказал детектив, – я бы хотел, чтобы вы передали дело Блейка большому жюри.

Окружной прокурор ответил, что его беспокоит отсутствие улик. Представители всех правоохранительных служб оказывали сильное давление, требуя поскорее закрыть оба дела и отправить Шоукросса в исправительное учреждение. Каждый раз, когда его доставляли в суд, толпа угрожала линчевать этого человека. Коммутатор окружного прокурора был забит возмущенными звонками. Ситуация становилась взрывоопасной.

– Мы получим больше доказательств, – запротестовал Кубински. – Ради бога, Билл, не сдавайся.

– Мы заключили сделку, – признался Маккласки, – по которой он получит двадцать пять лет за непредумышленное убийство по делу Хилл. В свою очередь, он признается в убийстве мальчика. Думаю, общественность должна об этом знать. Мы никогда не смогли бы доказать это в суде.

Кубински подумал об убийцах, которые, отсидев свой срок, убивали снова.

– Шоукросс не изменится, – сказал он. – Его следует отправить за решетку на всю жизнь.

Прокурор согласился.

– Предоставь мне доказательства, Чарли, – сказал Маккласки все тем же любезным тоном. – Я всегда говорил, что окружной прокурор, который чего-то стоит, может привлечь к ответственности кого угодно даже за бутерброд с ветчиной. Но… не в этом случае.

Он добавил, что добиться обвинительного приговора по делу об убийстве Карен Хилл вряд ли удастся – прежде всего из-за недостатка свидетелей.

– А как же те девочки, которые видели его на мосту? – удивился Кубински.

– На том мосту было много людей, – ответил Маккласки. – Я не могу их всех обвинить в убийстве.

– Но Терри Тенни видел, как странно Шоукросс себя вел, глядя через решетку. И ведь люди видели его велосипед!

Маккласки ответил, что не может предъявить обвинение велосипеду.

Они спорили несколько минут, прежде чем Кубински вернулся к больной теме – к делу Блейка.

– У нас есть заявление о том, что он повел ребенка в лес. Как быть с этим?

– А кто подал это заявление, Чарли? Никто ведь так и не объявился. Оно ничем не подкреплено.

– Хорошо, а как насчет Билла Меррока?

– Он видел, как Шоукросс выходил из леса в грязных ботинках. Не с окровавленными руками, Чарли, а в грязных ботинках. И в точной дате он не уверен.

– Парень видел, как Карен карабкалась по железным перилам моста.

– Да, но он не видел ее с Шоукроссом. И никто другой не видел ее с Шоукроссом.

Окружной прокурор упомянул еще об одном слабом месте дела: неточности патологоанатома относительно времени смерти.

– Подумай сам, сколько народу пересекло мост за этот четырехчасовой промежуток времени, – сказал он детективу. – К тому же это был праздничный день.

Кубински рассказал о жестоком обращении убийцы с детьми, о том, как он приставал к этому мальчику Блейку, о его подозрительном поведении на детской площадке. В конце концов, все сотрудники правоохранительных органов на севере штата Нью-Йорк в глубине души знали, что этот человек – безжалостный убийца.

Окружной прокурор снова согласился с этими доводами, но сказал, что не может привлечь полицейских и выслушать их мнение, как не может и представить суду досье бывшего заключенного, пока обвиняемый не выступит в качестве свидетеля, чего он, конечно же, не сделает. Кроме всего прочего, в случае с Блейком никто не установил ни причину, ни время смерти. Полиции даже не удалось обнаружить четкую взаимосвязь Джека с Шоукроссом.

– Разве ты не можешь просто предъявить ему обвинение и посмотреть, что будет дальше? – спросил детектив.

– Это слишком большой риск, Чарли. Если мы обратимся в суд и проиграем, то уже никогда не сможем предъявить обвинение по этому делу.

Кубински подумал, что этот проклятый закон о двойной ответственности прекрасно защищает права преступников. Но кто, черт возьми, защищает права обычных людей?

Получив наконец останки Джека, мы организовали похороны с помощью похоронного бюро Харта. Мы ждали нашего священника, отца Доста, но он прислал своего помощника. Думаю, что-то случилось.

В похоронном бюро было холодно, священник не знал Джека и не знал, что о нем сказать. Что сказать о мальчике, которого ты никогда не видел, о маленьком человечке, которого убили, а полиция даже никого не обвинила?

Там были мы, члены семьи, и несколько одноклассников Джека из пятого класса школы Уайли. Конечно, гроб был закрытым. Останки Джека наверняка еще лежали в пластиковых пакетах в холодильнике муниципального здания. Позже мы с моей подругой Джозефин говорили о том, чтобы выкопать гроб и посмотреть, действительно ли они его похоронили.

Я старалась быть спокойной, но когда услышала, как плачут другие мои дети, тоже заплакала. Нам так не хватало Джека. Через месяц, 18 октября 1972 года, ему исполнилось бы одиннадцать лет.

Мой брат Ирвин был смотрителем на кладбище Норт-Уотертаун, недалеко от того места, где нашли тело Джека. Ирвин поставил на могилу бетонный блок, и люди начали собирать деньги на обычное надгробие, но шеф полиции Лофтус наложил на это запрет. Во всяком случае, так я слышала. Точно я знаю лишь то, что мы не увидели ни цента из этих денег. Со свиномазыми мы в то время не разговаривали.