Лукан улыбнулся ей.

— Я могу это доказать, — добавил он, поднимая черный овал. — Все это.

— Пожалуйста, — вмешался Артемио. — Капитан?..

Женщина выпрямилась, к ней понемногу возвращалась решимость:

— Джерима, сэр.

— Капитан Джерима, пожалуйста, сообщите в инквизицию, — продолжил лорд-канцлер тоном человека, привыкшего справляться с кризисными ситуациями, хотя Лукан сомневался, что этому человеку раньше приходилось сталкиваться с чем-то подобным. — И созовите всех членов Позолоченного совета. Мы должны показать торговым принцам всю степень предательства их лорда-протектора.

Капитан взглянула на Лукана, на мертвые тела, на Маркетту, лежавшего без сознания, и явно решила, что ей недостаточно платят, чтобы она разбиралась с таким дерьмом. «Вызовите инквизицию», — приказала она одному из своих охранников, прежде чем отдать остальным ряд распоряжений. Все они отдали честь и исчезли за дверями.

— Готово, — сказала капитан, поворачиваясь к Артемио. — Пока мы ждем, может быть, вы расскажете мне, что, черт возьми, здесь произошло?

— О, мы можем придумать что-нибудь получше, — сказал Лукан, прижимая большой палец к золотому символу на овале. — Мы можем вам показать.

Глава

39

ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ ЛЮБОПЫТСТВО

Прошло всего несколько дней с тех пор, как Лукан в последний раз стоял в атриуме виллы Зандрусы, но, казалось, прошла целая жизнь. Несмотря на это, место было таким, каким он его помнил: разноцветные птицы порхали между невысокими деревьями, солнечный свет отражался в воде фонтана. Не хватало только Магеллиса, предателя, который в течение многих лет выдавал себя за управляющего Зандрусой. Много пользы ему это не принесло. Магеллис был вознагражден перерезанным горлом, любезно предоставленным клинком Деластро, и, насколько Лукану было известно, его труп все еще лежал в катакомбах, крысы обгладывали его кости. Что касается его настоящего хозяина, Маркетты, то бывший торговый принц сидел, закованный в цепи, в Эбеновой Длани — по-видимому, в той же камере, которую занимала Зандруса. Ничего меньшего он не заслуживал.

Все было кончено.

Предательство Маркетты было раскрыто, Сафрона спасена, невиновность Зандрусы доказана.

И все же, сидя на солнышке, Лукан не мог избавиться от беспокойства, задержавшегося на задворках сознания. Он поежился, несмотря на тепло. Это просто усталость, сказал он себе, подавляя внезапный зевок. Прошло три дня с тех пор, как он расстроил планы Маркетты, и они были изнурительными, наполненными бесконечными допросами со стороны ряда инквизиторов, которые, казалось, были полны решимости отмазать своего лидера — и организацию — от любого участия в заговоре Маркетты. Они допрашивали его часами, отказывая в еде, воде и отдыхе, постоянно пытаясь разорвать его историю по швам — не в последнюю очередь в тех частях, где фигурировали Безликие.

Лукан не мог винить их за это; даже для него самого его рассказ об убийствах и наемниках, призрачных волках и пурпурных кристаллах звучал как бред сумасшедшего. И все же черный овал, каким бы странным артефактом он ни был, подтверждал его рассказ, проецируя воспоминания Волка золотым светом каждый раз, когда Лукан нажимал на светящийся символ. Что еще важнее, Артемио делал то же самое. Лорд-канцлер подтвердил все подробности того, что произошло в большом зале дворца, заставив Лукана благодарить Леди за то, что Маркетта не перерезал Артемио горло, когда у него была такая возможность. Тем не менее, именно слова другого человека в конечном счете убедили следователей в том, что Лукан говорил правду.

Выяснилось, что понтифик не погиб от рук Безликих. То ли мясистая шея спасла его от черного щупальца Кракена, то ли Леди присматривала за своим заблудшим учеником (что, по мнению Лукана, было крайне маловероятно), но вместо этого он потерял сознание и оставался в таком состоянии почти два дня. Когда он, наконец, очнулся и узнал, что Маркетта закован в цепи, он признался в своей роли в заговоре и умолял о помиловании, утверждая, что его вынудили к этому. Какой бы ни была правда, инквизиции этого было достаточно, чтобы в конце концов осудить Маркетту как предателя и убийцу и признать причастность их собственного лидера к заговору. Лукан услышал эту новость ранее тем утром, когда инквизитор сообщил ему — вместе с Блохой и Ашрой — что их заточение в нескольких комнатах дворца закончилось, и они могут быть свободны.

— Вероятно, тебе лучше покинуть город, — сказал инквизитор, бросив на Лукана мрачный взгляд, все еще полный недоверия, даже сейчас. Несмотря на все, что сделал Лукан.

— Поверь мне, — ответил Лукан, дружески хлопнув мужчину по плечу, — я действительно намерен это сделать.

И все же, как бы ему ни хотелось покинуть Сафрону, он не мог. Еще нет. Нет, пока я не получу то, ради чего проделал весь этот путь.

— Лукан Гардова. — Голос был мягким и сочным.

— Зандруса, — ответил Лукан, обернулся и обнаружил торговую принцессу, стоящую под аркой. — Хотя, полагаю, теперь мне следует называть тебя леди Джеласси.

— Пожалуйста, — сказала женщина, улыбаясь и делая шаг вперед. — Зандруса прекрасно подходит. Ты более чем заслужил это право. — Она протянула руку.

— Ты хорошо выглядишь, — ответил Лукан, протягивая свою. Пожатие женщины было крепким.

— Я это чувствую , — ответила торговая принцесса, и ее глаза засияли вновь обретенной энергией. — Забавно, что может сделать с тобой вкус свободы. — Она была совсем не похожа на ту женщину, которую Лукан впервые встретил в глубинах Эбеновой Длани; она сменила грязные лохмотья на парчовую тунику с высоким воротником, застегивающуюся на серебряные пуговицы. — Тем не менее, я не могу отрицать, что после четырехчасового заседания Совета новизна уже немного улетучилась. — Она указала на пару плетеных кресел. — Ну что, сядем?

— Совет уже решил судьбу Маркетты? — спросил Лукан, когда они сели.

— Пока нет, — ответила Зандруса, и улыбка исчезла с ее лица. — Многое изменилось с тех пор, как я в последний раз была свободной женщиной, но только не работа Позолоченного совета.

— В чем причина задержки? Конечно же, никто не утверждает, что Маркетта невиновен?

— Нет, ничего подобного — Совет единогласно признал его вину. Предоставленные тобой экстраординарные доказательства более чем убедили самых недоверчивых. Неудивительно, что некоторым из моих коллег было трудно поверить в роль, которую сыграли Безликие, но, к счастью, рассказ Артемио подтвердил твою версию событий, и поэтому у них не было другого выбора, кроме как ее принять. Несмотря на это, среди моих коллег есть те, кто ратует за помилование Маркетты.

Лукан фыркнул:

— Этот человек убийца. Предатель.

— Так и есть, но к него очень длинная родословная, и его имя по-прежнему вызывает уважение.

— Даже после всего того, что он сделал?

— Старые семьи всегда защищают своих. Несомненно, для некоторых из моих коллег-советников единственным преступлением лорда Маркетты было то, что его поймали. Многие из них разделяют его взгляды на Сафрону, даже если они могут возражать против его методов. Старики цепляются за старые предрассудки.

— Вроде лорда Мурильо.

— Действительно. — Глаза Зандрусы остекленели, как будто она снова увидела стены своей камеры. — Когда мы разговаривали в Эбеновой Длани, я сказала тебе, что, должно быть, за всем этим стоит Мурильо, поскольку он даже не пытался скрыть тот факт, что ненавидит меня и мои идеи. Но Маркетта... Он всегда казался таким добродушным, несмотря на наши разногласия. Я полагаю, зло наиболее сильно, когда оно улыбается и пахнет розовой водой.

— Маркетта боялся тебя, верно?

— Конечно. Такие люди, как он, боятся всего, что угрожает их взглядам на мир и их пониманию своего места в нем. Как первая зар-гхосанка в Позолоченном совете, я олицетворяла все, чего он и его союзники боялись, все, что они презирали. Они хотели повернуть время вспять, воссоздать мир, в котором безраздельно властвовала Сафрона, а Зар-Гхоса ежилась под ее могуществом. Мир, в котором они чувствовали бы себя в безопасности, потому что недалеких людей легко напугать прогрессом и переменами. Без сомнения, растущая поддержка моих различных реформ только усилила их страх передо мной.