Праздность, наоборот, вызывает умственное напряжение, которое не всегда пропадает втуне. Например, пастухи – почти все поэты или звездочеты, хотя в большинстве вообще писать не умеют. А ведь – торговое племя именно из аравийских пастухов на границе с Йеменом. Именно там, они научились абстрактно мыслить, устав считать звезды на небе, и именно там перед спуском с плато на приморский пляж Йемена они придумали вместо равноценного обмена осуществить прибыльную торговлю.
Именно эти указанные два фактора всего живого и человеческой души в частности делают возможным модификацию поведения в нужном направлении. И в историческом масштабе времени – в особенности.
Вчера была сильная гроза, так наш пекинес так обомлел, пораженный в самую душу, что забрался в узенькую дырочку в панели под ванну, и жена, спустя полтора часа, оттуда едва сумела его вытащить. Примерно как через игольное ушко – верблюда.
Задрав голову на Эйфелеву башню и вы, наверное, ощущаете себя примерно как пекинес в грозу: и страх, и ужас, и восхищение и черт знает что еще. В общем, обомлели. Между тем, башня эта построена, когда еще не было телевидения, чтоб поместить туда антенну. В качестве пожарной каланчи она – тоже не годилась, так как эти штуки из–за плохой связи и тихой езды на лошадях надо было расставлять почаще и пониже «ростом». То есть, это совершенно бесполезная вещь по сумасшедшей цене с миллионом заклепок. И недаром парижане после ее постройки разделились ровно пополам: одни считали ее уродством и позором Парижа, другие гордились ею как Наполеоном. Потом привыкли, как бедуины Египта привыкли к своей пирамиде Хеопса, которая в самую жару не дает даже тени, чтоб полежать в холодке.
Перейдем к индийским и другим юго–восточным диковинкам, например, к вытесанным из натуральной каменной горы храмам. Перенесемся на остров Пасхи с его истуканами, каковые интересуют весь сегодняшний мир только по одному вопросу: как эти цельные скалы без современных подъемных кранов поставили «на ноги»? А уж о Центральной и Южной Америке я просто боюсь вспоминать. Там наши предки таких «ужастиков» нагородили, что нынешние ученые просто никак не могут обойтись в их постройке без инопланетян.
Недавно по ТВ видел фильм, как ученые тратили кучу бюджетных денег разных стран, чтобы привезти на плотах и деревянных катках камень тонн в триста при помощи только одних веревок и нескольких сотен человеческих рук. А потом недели две пытались на каком–то очень крепком валуне начертить хотя бы черточку с помощью других камней, костей из бульона и прочих подручных средств прошлых тысячелетий. Хотя цель–то у них была покруче – сделать такую же статую как на острове Пасхи или в перуанской глубинке. В общем, как инки и майя. Только ничего этого им не удалось, веревки рвались, катки ломались, плот из бамбука затонул под тяжестью камня.
Я хотел им крикнуть в экран: господа, не беритесь сдуру сразу за тяжелое и крепкое, попрактикуйтесь хотя бы лет пятьсот на более мелких и более рыхлых камнях, потом у вас обязательно получится. Притом, господа ученые, разве вы не знаете, что даже чистейшая вода с ледников «точит камень», притом так аккуратно, будто древний инка полирует голыми ладошками. Другими словами, все это с физической точки зрения вполне осуществимо, только не так быстро как подъемным краном или электрическим сверлом с алмазным напылением. Так зачем же пробовать? Ведь водопады и горные речки все видели, хотя бы по телевизору. И вполне представляют, как окатывается морская галька прибоем.
В других своих работах я доказал, что архитектура общественных домов всего мира (включая пагоды, храмы, пирамиды, зиккураты, вавилонский столп, базилики) зиждется всего лишь на так называемом центральном столпе–лестнице йеменского дома–башни. И повторяю, – во всем мире, включая обе Америки. Поэтому однотипность (с самыми незначительными отклонениями от канона) меня больше не удивляет. Тем более что я нашел этому причину.
Освободившись от этой грустной мысли, я задумался, зачем нужен сизифов труд, каковой я начал описывать с Эйфелевой башни. Поразить воображение – это хорошо, но гораздо необходимее, чтоб народ не болтался без дела. И вот к какому выводу я пришел.
Без знакомства с торговым племенем любой народ и без того не болтался без дела. Слишком тяжело ему доставалось пропитание, короче – вся жизнь состояла в его добывании. Разве что немного оставалось времени на размножение и обучение детей тому же – добывать пищу. Благо, размножаться дети без учебы соображали, иногда прямо с трех лет. Как только их мама отнимала от своей груди. Но об этом у меня – в других работах, например, в книге «Загадочная русская душа на фоне еврейской мировой истории». Но тут мне нужно другого вида отступление.
Изобретение изобретению – рознь. Например, колесо изобретает каждый трехлетний ребенок, пытаясь, например, тащить какой–нибудь тяжелый ящик. Через пять–десять минут он соображает, что «плоское – тащи, круглое – кати». То есть кантовать вещь – легче. Колесо – готово. И зря ученые историки так сильно обижаются на инков и майя, «не смогших изобрести колеса». Я инков и майя плохо знаю, но вот тундру – получше. Там ведь тоже не изобрели колеса, так как оно совершенно не нужно в болоте, в которое превращается тундра летом. Там хорошо на лыжах: зимой по снегу, летом – по густой траве. А над инками – пусть еще подумают, мне это недоступно. Точно так же легко изобрести гончарное искусство (обожженный корж под костром на глине), лук с «калеными» (заостренными) на костре стрелами из обыкновенной рыбачьей удочки. Каковая, в свою очередь, изобретается, глядя, например, на цаплю или даже на змею.
Трудно изобретать то, что требует абстрактного мышления, когда сама природа ничего не напоминает, например ту же торговлю с прибылью, то есть – фактически обман себе на пользу под видом благотворительности. Даже рабство легко изобрести, так как в природе полно примеров, начиная с муравьев–рабовладельцев или птиц бакланов, которые «горбатятся» на пеликанов. Письменность тоже изобрести трудно, но она изобретена от счета, а счет опять же – от насекомых, которые никогда не ошибаются в обеспечении своих личинок провизией именно по счету, причем для будущих самок заготавливают больше штук пищи, а для самцов – примерно вполовину меньше.
