А дальше по плану было эротическое издевательство над Федей, и друг отчима этому очень мешал.

Будь что будет, – решила я, – пусть всё идёт своим чередом.

Своим чередом вечер для меня продолжился очень удачно. Когда отчим с другом пошли на кухню курить, заиграл второй медляк. И тут уже Инга Львовна взяла инициативу в свои руки.

– Давай, давай, пригласи Лерочку, смелее, – сказала она Феде и буквально подтащила его ко мне.

Федя остановился около меня, как столб, и замер, глупо улыбаясь. Я смерила его высокомерным взглядом, каким взрослой, умудренной сексуальным опытом женщине положено смотреть на малолетнего подростка, посмевшего испросить прикоснуться к её роскошному телу.

– Можно Вас пригласить? – промямлил Федя.

Я, сделав скучное лицо, подошла к нему и лениво положила руки на его плечи. Его плечи были маленькие и мягкие. Он неуверенно взял меня за талию.

Мы зашевелились в такт музыке.

Так, надо действовать, – решила я.

Я обвила руками потную шею Феди и слегка прижалась к нему грудью, точнее, тем местом, где она должна была быть у нормальных девушек в восемнадцать лет. Мне сразу уперлось в бедро что-то твердое… Я поняла, что у Феди опять встал. Он попытался отклячить таз назад, чтобы не касаться меня членом и скрыть эрекцию, но я придвинулась к нему всем телом, заставляя краснеть и потеть от смущения ещё больше.

Та-ак, что бы ещё придумать?.. Ага.. Сейчас ты у меня получишь… Я прижалась тазом к его животу и вдруг, изобразив удивление, посмотрела вниз:

– Что у тебя там твердое?

Федя отвёл таз назад, встав чуть ли не раком.

– У тебя эрекция что-ли? – спросила я с величайшей претензией в голосе.

Федя покраснел, как пионерский галстук.

– Тебе не стыдно? – возмутились я тоном мамочки и прекратила танец, – ты что, озабоченный?

– Нет, – ответил Федя, помотав головой.

– А что это за безобразие?

Лицо Феди покрылось каплями пота.

– Я тебя что, возбуждаю? Я же старше тебя.

– Возбуждаешь… – вдруг ответил Федя.

Его голос дрожал, но ответ мне понравился.

– И что тебя во мне возбуждает? – с интонацией следователя спросила я, продолжив танец.

– Ноги, – тихо сказал Федя, посмотрев вниз.

– Ты что, голых ног никогда не видел?

– Видел.

– А почему тогда? Или возбуждают именно мои?

– Твои.

– Почему?

– Красивые

– Но ведь ты понимаешь, – продолжила я учительским тоном, – что смотреть надо не только на ноги, есть ещё лицо, характер…

– Да, – смущённо согласился Федя.

– А тебе, значит, нравятся во мне только ноги…

– Нет, – замотал головой подросток.

– И что же ещё?

Федя посмотрел на мою футболку.

– Лицо, – ответил он неуверенно.

– И сильно нравится?

Федя тяжело задышал, но не осмелившись признаться в своей симпатии, опустил глаза. Я решила его добить.

– Что, смелости не хватает сказать? А как глазеть под столом мне под юбку, хватает?!

– Я не глазел, – испугано и угрюмо ответил Федя.

– Ага, что я, не видела? Не стыдно тебе?

– Я случайно, – ещё больше покраснел несчастный мальчик.

– Да, случайно, аж с дивана сполз. Не рано ещё тебе женские половые органы разглядывать?

– Там же трусы были!

– А трусы разглядывать можно?!

– Я случайно, – повторил окончательно подавленный моей строгой интонацией Федя.

На протяжении всей беседы мы продолжали танцевать. Я держала его за плечи и смотрела в его лицо своими прекрасными глазами. Бедром я чувствовала, что его эрекция не утихает.

– Так, а ну давай убирай, – строго сказала я, посмотрев Феде на брюки, – убирай, убирай это безобразие.

И тут я совершенно неожиданно для себя взяла Федю сквозь брюки за член. Небрежно, почти не сжимая, тремя пальцами, как берут что-то, не имеющее особого значения.

Федя изменился в лице. Оно стало восторженно-глупым, взгляд замер, рот приоткрылся.

Тут медляк кончился. Я развернулась и отошла, как будто Феди не существовало. Наверное, это было жестоко, но день рождения, в конце концов, у меня, а не у него. Могу я покуражиться.

Заиграл Газманов. Я танцевала, не глядя на Федю, но чувствовала, что он не сводит с меня влюблённых глаз.

Третий медляк опять был с другом отчима, только теперь он еле стоял на ногах. Это мне не понравилось. Он превратился в полумертвое животное, мычал что-то мне на ухо. Вроде, учил, как жить. Мне приходилось весь танец поддерживать его, чтобы он не свалился с ног. Мои же ноги были отдавлены окончательно.

Наконец этот ад кончился. Друг отчима ещё немного подергался под Диму Маликова, и мать увела его, видимо, спать.

Как ни печален был конец нашего романа, но общение со взрослым мужиком, особенно такое тесное, и его сексуальный интерес придали мне уверенности в себе. Это очень пригодится в школе, где меня на любовном фронте постигали только неудачи и виною всему, как я полагала, была именно низкая самооценка.

Вскоре гости начали расходиться. Друга отчтма погрузили в такси, остальные родственники и друзья семьи толпились в коридоре. Все громко разговаривали, поздравляли мою мать с моим днём рождения, меня же целовали, желая расти большой и красивой.

Федя одевался вместе с остальными. Я старалась не смотреть на него, но чувствовала, что он не сможет просто так уйти.

Я решила дать ему небольшой шанс и отошла из коридора в кухню. Через несколько секунд в кухню вошёл Федя.

– Лера, я тебя люблю, – выпалил он, схватил мою руку и быстро поцеловал её.

– Счастье-то какое, – произнесла я высокомерно, но руку не убрала. Федя продолжал держать её, и мне было интересно, что он сделает дальше.

Он залился краской, в его глазах была бездна отчаяния и тоски от осознания того, что сейчас мы расстанемся и скорее всего навсегда. Он горел желанием обнять меня и уже не отпускать никогда, но страх перед старшей на два года девушкой не позволял ему это сделать. А мне хотелось продолжения…

– А ну пойдем, – сказала я и повела его в свою комнату.

Закрыв дверь, я прислонилась к ней спиной и поставила Федю перед собой.

– Сильно меня любишь? – спросила я, не меняя высокомерного тона и строгого взгляда.

– Да… – ответил Федя, тяжело задышав.

– Делай, что хочешь, – вдруг сказала я и подошла вплотную к обалдевшему подростку.

Он впал в ступор. Всё, о чем он мечтал весь вечер, вдруг стало так близко. Вот соски, торчащие сквозь тоненькую футболку, вот голые горячие бёдра, которые можно раздвинуть, обнажив белые трусики.

– Ну что? Трогай меня… Где хочешь… – снова сказала я и развела руки в стороны. В моей голове, подогретой и вскруженной шампанским, снова вертелась пьяная сладкая мысль о том, что я могу делать всё и абсолютно безнаказанно. Через несколько минут этот мальчик исчезнет из моей жизни, и я больше никогда его не увижу. Поэтому я могу сейчас превратиться в шлюху, обнажив все свои самые грязные желания. Эта мысль окончательно сорвала мне крышу, и я захотела сделать что-то невероятно бесстыдное…

– Хочешь, я сниму трусы?

– Да… – выдохнул Федя и перевел ошалевший взгляд мне на юбку. Я чувствовала, как дрожит от возбуждения всё его тело. Но я была возбуждена не меньше. Сердце долбило, как отбойный молоток. Я текла так, что трусы были мокрые насквозь, и влага ощущалась на бёдрах.

Я задрала юбку.

– Смотри…

Взгляд Феди замер. Он увидел то запретное, что всегда скрывается женщинами.

Но мне этого было мало. Я безумно захотела шокировать этого обалдевшего мальчика своей голой промежностью. Мне вдруг так захотелось ее хоть кому-нибудь показать. Показать то, что показывать еще с детства считалось величайшим позором. А тут такая возможность сделать это безо всяких последствий. Не это ли меня сейчас дико возбуждает? Возможность безнаказанно продемонстрировать свои позорные "прелести".

– Хочешь посмотреть на мою пизду? – сказала я, теряя голову.

– Да, очень… – с придыханием произнес возбуждённый подросток.