-Игорь Николаевич, - перебил его Серёжка. – А почему Вы называете Никитку то - начальником разведки, то - соседом. Ведь начальник разведки у нас в отряде Илья Соколов?

-Почему, говоришь? Да это долго рассказывать… – командир немного помолчал. – Ведь я, Шадренко и Андреев были пограничниками. На вторые сутки после начала войны нас осталось семеро. Патроны, гранаты кончились, сами еле живые были от усталости… Тут старшина Ляпунов и говорит, мол надо пробираться к его родной деревне, там поднабраться сил, кое-что узнать у соседского мальчишки и идти догонять фронт. По дороге попали в перестрелку, потратили последние 12 патронов и потеряли ещё четверых, в том числе и старшину. Что делать? Куда идти? И тут в лесу рядышком с деревенькой Ляпунова натыкаемся на мальчишку у костерка.

-На Никиту?

-Ага, на Никиту. Разговорились. Никита и говорит: «За фронтом не угонитесь, а давайте лучше партизанить, как во время Гражданской войны. Товарищ Сталин наверняка примет такое решение, ведь надо же кому-то бить врага в тылу». Я и пошутил, типа, я – командир (Всё-таки лейтенант), комиссар – Андреев (он у нас дольше всех в партии состоит), начальник штаба – Шадренко, ну, а Никита – начальник разведки. Шутки шутками, а ведь Никита и стал у нас начальником разведки. Сперва он привёл нас в уже оборудованную землянку, да так замаскированную, что я на ней стоял и даже не догадывался, что подо мной землянка. А в землянке и продукты, и медикаменты, и оружие: все припасено. Даже радиоприемник.

-Это я из управления колхоза уволок, перед тем, как немцы пришли. – сообщил Никита.

-А потом его дед Иван, но нашей настоятельной просьбе, стал Старостой в селе, как его баба Катя умерла. Потом, его с внуком перевели на повышение, за хорошую службу, из Ямично в Святицу…

-Хоть я и шутил, что Никитка будет начальником разведки, но он им стал, он им остался до сих пор. Много он крови немчурам попортил… Не зря же у него орден и медаль есть, теперь два ордена. И что самое интересное, Никита и был тем самым соседом, с которым хотел поговорить старшина Ляпунов. Только вот о чём хотел поговорить – уже не узнаем… А Никита говорит, что не знает.

-Да, он много дел натворил, - поддержал разговор командир разведчиков Илья Соколов. – Многие из нашего отряда ему жизнью обязаны. Половина отряда в открытую плакало, когда сказали, что вас с дедом убили…

- И я жизнью обязан: бабуля Кузьминична нашла и как-то, с того света, вытащила, а потом и в отряд отдала. Век её помнить буду. Полицаи не убили, то ли повезло, то ли солнце слепило, то ли я дрожал так сильно, то ли снежинка, малая соринка в глаз лютому врагу попала, что с двух метров стрелял... И добивать не стали... Как просто не замерз - когда в овраге валялся, уже ничего не помню… Но не забуду! Много чего не забуду!

Кулачище твой, Илья, тоже не забуду. Ох и ревел я… Как дитё малое…

- Да, кулачок мой просто так не забывается! - согласился с Никиткой Илья.

- Никита, Илья, - взмолился Серёжка. –Ну что вы всё загадками, расскажите по-человечески.

-Чего тут рассказывать-то, а? – Почесал затылок Соколов. – 41-ый год, конец лета, концлагерь. Никита работал на кухне в лагере военнопленных, выслуживался перед немцами. Мы плевали, как только видели его. Думали, как только земля носит таких сволочей, ведь он был единственным, кто даже огрызок брюквы нам не подал. В общем, сволочь из сволочей, гад из гадов. И вот, в один прекрасный для нас дней, мы входили в ворота лагеря после работы. Охрана обычная. Побег был уже подготовлен, все знали, что сигналом к побегу будет громко произнесённая фраза: «Вот, чертова телега!». Так вот, мы входим, сзади раздаётся жуткий грохот: Никитка опрокидывает за последними охранниками тележку с дровами, охрана резко оборачивается и в полном не понятии застывает. Потом испытывает облегчение, ведь нет ничего страшного - это просто мальчишка рассыпал дрова, и тут кто-то произносит: «Вот, чёртова телега!». Дальше всё было делом техники: отвлекшихся на грохот охранников валим, автоматы у нас в руках, двоих на вышке у пулемёта косим очередями первыми. Главное, что ворота открыты! Потом прикрываем отход наших, со всех сторон сбегаются немцы. И тут я не отказал себе в удовольствии – от всей души вмазал Никите по морде! Я же не знал, что он наш! Я только потом, в лесу понял, что сигнал к атаке подал именно Никитка!

-Как я тогда ревел, как ревел! – выражение лица у Никиты стало обиженным. - Я… я… А мне за это… всё лицо в кровище! Но ничего, когда были разборки, то меня это и спасло. Меня даже похвалили: "за попытку задержать заключенных тележкой"!

Вечером, у костра, мальчишки слушали рассказ вернувшихся с задания подрывников.

-Здорово мы вчера под откос эшелон пустили! - радовался Соколов. - Видел бы вы, как кувыркались вагоны… На повороте, под горочку - блеск…

-А с чем был эшелон - то?

-С боеприпасами - взрывов было много.

-Соколов, неправильно ты поезда под откос пускаешь! - сказал Никита.

А Серега, казалось, застыл не месте на несколько секунд, что –то обдумывая, уж больно знакомая интонация была у фразы.

-Это почему это? - возмутился Соколов.

После этого ответа, Серега заржал

-Да потому это! С техникой поезда надо так крушить, чтоб не только техника ломалась! Вот скажи, Илья, поезда по взорванному вами пути уже идут?

-Идут… Не пойму я тебя, Никит…

-Чего ты не поймёшь! - горячился Никита. - Один эшелон взорвал, фрицы пригнали народ - путь отремонтировали и опять гонят эшелоны! Такие поезда надо рвать между насыпей, чтоб вагон на вагон залезал, чтоб затор, чтоб дорогу парализовало! Во!

-Никита, да ты - голова! - понял его замысел Соколов. - Сегодня же всем всё объясню: что и как!

Утром ребята провожали друга в Москву.

-Давай, «голова», в Москве не умничай, а то быстро «загремишь, под фанфары!» - хлопнул по плечу Никиту Серега.

-Никита, ты там, в столице, нас не забывай! – пожал руку Сашка.

- Прощайте, не поминайте лихом. Может еще вернусь и встретимся! – Никита обнял друзей. Что его ждет в Москве? Зачем вызывают?

Расставание.

Весна 1943 года продолжалась. Фашисты проводили карательную операции против партизан и местного населения вдоль железной дороги Лунинец — Барановичи.

Серёжка и Сашка находились в одном из секретов, лежали на высотке, поросшей соснами, не далеко от болотца. Они должны были контролировать и прикрывать одну из тропинок, ведущих к партизанскому аэродрому. Ее считали одной из самых безопасных, поэтому и поставили мальчишек. Уже рассветало, их скоро должны были сменить, как только улетит самолет. Самолет сел ночью, но что-то не заладилось, вылет задерживался, а лететь уже было нужно, скоро совсем рассветет.

Ребята тихонько перешептывались, но бдительность не теряли: жизнь научила.

- Тихо! Слышишь? Птицы раскричались? – стал прислушиваться и всматриваться в местность Сашка, ища возможные несоответствия

-Ага, вон смотри! Правее!

По лесу, в рассветном тумане, достаточно тихо, без спешки, шла цепочка людей.

-Серый, наши цепью по лесу не пойдут, только друг за другом.

- Егеря! - Серега закусил губу, разглядев форму.

-Обошли наших, гады! – Серёжка обернулся, как бы ища помощи. Там, за ними, метрах в 500-х, на поляне, партизанский аэродром. В самолеты, доставившие оружие и боеприпасы, должны были разгрузить и посадить раненых. Самолет ещё не взлетал, значит, надо держать подступы любой ценой.

-Сашка, не суетись! Сейчас должны сработать наши растяжки, зря мы их что ли маскировали?

Раздался первый взрыв. Фашисты запаниковали, открыли беспорядочную стрельбу, не понимая. Откуда «прилетела» граната. Следом рванула вторая растяжка.

Сашка первым не выдержал: бросил гранату и открыл стрельбу, не дожидаясь, когда немцы приблизятся и обойдут ребят со всех сторон.