2 658 евреев и 30 цыган. Потери немцев составили 7 убитых и 18 раненых».

Общее число особо обработанных по остальным командам и отрядам:

особая команда 7 А — 6 788,

особая команда 7 Б — 3 816,

особая команда 7 Ц — 4 660,

оперативная команда 8 — 74 740,

оперативная команда 9 — 41 340,

отдельно действующий отряд «Смоленск» — 2 954,

итого 134 298 человек.

Захвачены значительные трофеи: скот и продовольствие.

Оружия и боеприпасов захвачено незначительное количество.

Да, скот, продовольствие… А где оружие, боеприпасы?

Вы должны были уничтожить партизан, а не просто так расходовать человеческий материал! Одно радует: политическое воздействие акции «Гамбург» на население в результате расстрела большого количества женщин и детей ужасающие.

А вот по южному направлению, не все так замечательно!

Врасплох удалось захватить только ДВА отряда бандитского соединения из 17-ти! Это просто позор! При взаимодействии авиации, артиллерии и бронетехники – такие результаты! Ещё 15 бандитских отрядов продолжают действовать у нас в тылу!

На 10250 уничтоженных 12 пушек, 9 минометов, 28 автоматов и 492 винтовки! Я ещё могу поверить, что это вооружение для 1000! Хотя, скорее, для 520! Я тоже умею считать! Наши потери 181 убитый и 387 раненый! Наши потери 568 человек!

За что такие потери? За почти 10 тысяч убитых местных крестьян? Ведь об этом говорит колоссальная разница в трофеях и потерях. Особенно в карательной операции «отличилась» зондеркоманда Зонмана: ряд сел, с прилегающими деревнями, сожжены вместе с жителями. Зонман, 10000 человек я мог бы приказать уничтожить и в Минске, и с меньшими для нас потерями!

Кибальчиш.

Когда-то унтерштурмфюрер Амелунг и Зонман были слушателями специальных курсов по психологии славян и евреев. И Амелунг, тогда еще молодой национал-социалист, задал профессору Рунге, ведущему специалисту по психологии недочеловеков, вопрос, за который приходилось терпеть подколки Зонмана не только во время обучения, но и сейчас. Что же за вопрос задал Амелунг профессору? Простой вопрос о психологии славянского мальчишки из книги какого-то, заданной для изучения, А. Гайдара о «Мальчише -Кибальчише», в которой упоминалось о «проклятых буржуинах».

Амелунг поинтересовался о смелости, боевом духе славян...

-Молодой человек, - начал свой ответ профессор. – Ваши рассуждения о чести, верности долгу и служении Великой Германии хороши, но только как пропагандистская листовка для «Гитлерюгенда». Надеюсь, Вы не забыли то время, когда, играя в футбол, были готовы броситься сопернику в ноги, но не пропустить его к своим воротам? Помните? Вот и хорошо! Поступите ли Вы сегодня так же? Вряд ли. Вы поумнели, Вы знаете, что будет больно. Подумаешь – мяч в воротах, главное, что ноги - целы! Именно этим отличаются мальчишки от мужчин! Для мальчишки главное идея, цель, прямой путь, а для мужчины главное - достичь цель с минимальными потерями!

А славяне – фанатики, вскормленные с пеленок коммунистическими идеями о «светлом будущем». Надеюсь, все понятно?

Зонман не забыл этот эпизод.

«Ну и скотина этот Зонман!» – улыбнулся про себя унтерштурмфюрер Амелунг, глядя на стоящего у стены, под охраной шутцмана, мальчишку.

Так ведь и сказал: «На, держи Кибальчиша. Проверь свои догадки о загадочной славянской душе, которая – потемки! Интересно, расскажет он тебе «военную тайну»? Только сразу предупреждаю, из-за этого мерзавца мы не разбили банду «Деда». И еще: он единственный, кого оставили живым мои ребята. Мне это стоило больших усилий, ведь он ухлопал четверых наших и двух инородцев. Все - только ради тебя, Вальдемар!».

А и правда, стоит с гордо поднятой головой. Пошатывается, но держится, стоит, а ведь ещё и "мальчики" Зонмана из него чуть котлету не сделали! Еще и улыбается, глядя на меня».

Амелунг, поднявшись с кресла, вышел из-за стола, надел черную кожаную перчатку на правую руку, подошел к мальчишке и резко, коротко ударил кулаком по улыбающимся губам. Шутцман за волосы приподнял мальчишку с пола, встряхнул, приводя в чувство, поставил на колени. Серёжка попытался встать на ноги, но, со скованными наручниками руками, не смог. Кровь с разбитых губ и носа капала Серёжке на грудь и разорванную гимнастерку.

-Ну, что, Кибальчиш? – Амелунг решил так называть мальчишку. – Умереть хочешь?

-Пошел ты… - процедил сквозь зубы Серёжка, но не успел договорить, получив от офицера ещё один удар... потом сапогом в лицо... потерял сознание.

-Облейте этого водичкой, а то он плохо меня слушает, – приказал унтерштурмфюрер.

– Вот, задергался, это хорошо! Ты замечаешь, Кибальчиш, что я тебя ни о чем не спрашиваю? Не требую ответов на вопросы? Ты ведь все равно мало что знаешь… И все же я отдаю должное твоей стойкости. Хотя… Можно поплющить в дверном проёме тебе пальцы, не спеша закрывая дверь… и не только пальцы…

Можно привязать к столбу в выгребной яме, прямо под отверстием, если не задохнешься, то сгниешь заживо…

Если бы ты попал в распоряжение штурмбанфюрера Раубеге, то по захлебывался в ведре с дерьмом, и не один день. Ну, в принципе, как и в выгребной яме… Но и это ничто по сравнению с тем, что вытворяет Штурмфюрер Шредер. Самое простенькое, из его арсенала, это подвешивание за одну ногу, вниз головой.

Ты можешь умереть в страшных муках, но это не интересно, ведь этого никто, кроме нас не увидит. Да и сам ты будешь считать, что умираешь героем, для вас, мальчишек, это - главное. Но я, Амелунг, не дам тебе умереть героем. Ты умрешь в лагере для пленных, в «Вальдспилсе». Там кормят один раз в день, да и то не каждый, более сильные пробиваются к чану первые, а слабым - не достаётся ничего. После каждой такой кормежки у чана остаётся лежать полсотни мертвяков. Тебя будут выставлять перед каждой кормежкой, а каждый желающий, попробовать пробиться к чану, должен будет, проходя мимо, плюнуть тебе в лицо. И так каждый день - до твоей смерти. А тебя будут кормить, хорошо кормить, чтоб не умер быстро и чтоб все видели, как тебя кормят!

Ты умрешь среди своих, у голодных нет товарищей. Ты там сам жить не захочешь… - говорил Амелунг уверенным тоном, хотя сам он уже не был так уверен в том, что действительно разбирается в «загадочной славянской» мальчишечьей душе... Ведь другой мальчишка, казалось, сломленный пытками: с обожженной раскалённым железом грудью и переломанными в дверном косяке пальцами, привёл 3–ий зондербатальон Зонмана на минное поле. Мальчишка - погиб… но потери батальона от этого не стали меньше.

Амелунг выполнил угрозу…

В теплушку вместе с Серёжкой фашисты загнали ещё сорок шесть человек – восемь семей, все они считались родственниками партизан. За шесть суток поезд добрался до разъезда Бронная гора, что в 80 км от Барановичей, и стоял второй день, пропускали эшелоны с войсками и санитарные поезда. Серёжа, немного отлежавшийся и пришедший в себя, благодаря заботам женщин, облазил всю эту тюрьму на колёсах и понял, что выбраться не удастся.

Видимо, немецкое руководство дало команду «рациональнее расходовать человеческий материал», поэтому заключенных эшелона решили покормить бурдой из очисток и кормовой свёклы.

Загремел замок, взвизгнула и отъехала в сторону дверь теплушки:

-Ком айн ман! – скомандовал немецкий солдат.

Серёжка тут же выскочил из вагона, понимая, что другого шанса спастись не будет.

Ему досталось нести в свой вагон помойное ведро с непонятной по цвету дымящейся жидкостью. Охранник был взбешен: все его товарищи уже отдыхали от «трудов праведных» греясь у костра, а этот заморыш, недобитый, все еще возится с ведром.

Серёжка взвыл от боли, фашист, желая поторопить, ударил мыском сапога по ведру, недавно кипящее пойло обожгло через штанину ногу мальчишки. До вагона осталось несколько метров.

«Неужели все? Мне с этим верзилой не справиться, а он еще и с автоматом. Что же делать? Бросить ведро и попробовать убежать, нырнув под вагон? Нет, пристрелит…»