-Это зачем? Ты типа намекаешь, что будешь в Севастополе раньше меня?
-Если будешь смотреть – быстрее родных увидишь…
-А с чего ты взял…? - впал в легкий ступор Илья.
Сережка уже вылезал из машинного отделения на палубу катера, где столкнулся со старшим лейтенантом Ольшанским:
-Вот те – раз! Картина Репина – «Приплыли»! И как ты здесь оказался? Я же приказал оставаться на берегу!
-Что там? – командир ТК-13 старший лейтенант Чернов. –Не, это не раз, это - два! Илюха, сейчас получишь в ухо! Нахрена салагу на борт приволок?
-А я никого не волок, не виноватый я - он сам пришел!
-Только не свисти, что ты его в машинном всю дорогу не видел.
-Видел, но он же морпех, значит с десантом…
-Спелись, альбатросы, скитальцы морей, - констатировал командир катера. – Что с ним будем делать, старлей? В обратку?
-А куда еще! – скрипнул зубами Ольшанский. – Вот вернусь…
-Никакой обратки не будет! Потом, хоть в детдом отправляйте. Я с десантом. Не дадите в баркас сесть, так поплыву! – глядя исподлобья процедил Серега.
-Так до берега – миля! Доплывешь? – ухмыльнулся Ольшанский.
-Доплыву!
-Как вариант, можно, конечно, связать… Мой на «губе» был, но все равно сбежал… - вспомнил освобождение Новороссийска Чернов. – И, скорее всего, доплывет. Мой не такие номера откалывал, а они точно, одного поля – ягодки.
-А, будь что будет, давай к нашим… - разрешил Ольшанский и хлопнул Сережку по шее ладонью. – Засранец!
Баркасы подошли вовремя, перегрузили оружие и боеприпасы. Отошли от катеров. Сережка оглянулся, Илья несколько раз махнул бескозыркой на прощание. Катера остались ждать саперов…
Когда приблизились к городу, подпольщик Андреев посоветовал Ольшанскому высадить на берег остальных рыбаков. Старший лейтенант согласился: эти молодые ребята выполнили свою задачу, а отправлять их – необстрелянных в пекло не было смысла. В лодках остались 68 человек и командир отряда Ольшанский.
Ночь на 26 марта была ненастной и высадиться в порту десантникам удалось незаметно. Но из-за ненастья, встречного ветра, протекающих лодок, путь в порт занял значительно больше времени. Сапёры, разминировавшие берег уже не успевали вернуться на катера до рассвета. И сапёры остались в отряде Ольшанского. При высадке десанта на берег, тишину нарушила длинная пулеметная очередь, одна из пуль попала в Осипова, но он не вскрикнул, не закричал: фашисты остались в неведении, что идет десантная операция.
Ранним утром группа разведчиков старшины 1-й статьи Лисицина, без выстрелов, ножами сняла трех часовых.
-Организуем круговую оборону, - командовал старший лейтенант Ольшанский. - Опорный пункт - кирпичное строение конторы порта.
Связисты передали по рации в штаб: «Отряд выполнил первую часть задачи».
Через некоторое время командир проверил, как закрепились его морпехи, остался доволен: грамотно выбраны секторы обстрела, частично перекрывают друг друга, поддерживают. Сережка шел вместе с ним, как ординарец.
-Серый! Будешь вместе со мной, в опорнике. Прикрываешь радистов! И чтоб не геройствовал, знаю я тебя, безбашенного…
-Дядь Кость, все будет хорошо! – Сережка позволил себе обратиться к командиру по-простому, как к другим. Но сделал он это наедине, никто больше этого не услышал.
-Засранец, ты… Если выживем – отправлю в тыл, хочешь обижайся, хочешь – нет…- сперва вздохнул, а потом твердо добавил Ольшанский.
-Сбегу… - протецки ответил Серый.
-Знаю, что сбежишь… Вот что с тобой делать?
Подбежал один из бойцов:
-Командир, через ворота на территорию зашли 15 фрицев, заметили, что часовых нет.
-Встречайте!
Дружным и точным огнем они были уничтожены.
Генерала Винклера, коменданта Николаева, рано утром разбудил адъютант.
-Что случилось?
-Господин генерал, группа бандитов захватило порт! Они расстреляли 15 наших солдат!
-Отвратительно! Направьте роту пехоты, думаю, этого будет достаточно… - Винклер не стал «заморачиваться», посчитав, что речь идёт о вылазке небольшого партизанского отряда, а регулярные подразделения без проблем рассеют и уничтожат наглецов.
Примерно через час в бой вступила рота противника и угодила в огненный мешок.
Генерал Винклер не мог поверить донесению:
-Этот город – неприступная крепость! И вдруг вы говорите, что в порту русские расстреляли роту наших пехотинцев! Этого не может быть! Немедленно зачистить порт от бандитов!
В новую атаку пошел уже немецкий батальон под прикрытием четырех 75-мм пушек. Немцы били прямой наводкой по окнам зданий, где оборудовали огневые точки наши морпехи.
Сережка не стерпел, взял трофейный МГ, как обычно, подмотал тряпьем приклад, чтоб не так сильно било в плечо, полез на чердак опорника. Успел расстрелять короткими очередями пару «кексов», как под крышу прилетел снаряд.
-Серый, живой? – крикнул старшина 1-й статьи Лисицын.
-К-хе –хе, кажись живой, - ответил, закашлявшись Сережка. Выбрался с чердака, пытаясь проморгаться от попавшей в глаза пыли. – Это какая уже атака? Четвертая?
-Какая к хренам разница, главное, что держимся!
О боях в порту Николаева стало известно командующему немецкой армией генерал-полковнику Холидту. Он отправил шифрограмму коменданту города Николаев: «Я не могу обеспечить устойчивые боевые действия на фронте, если у меня в спине торчит нож».
Вот тогда Винклер отдал приказ, собрать все имеющиеся силы и бросить их против засевших в порту русских… Собрать удалось более 2000 пехотинцев, три танка и несколько пушек.
Сережка приходил в себя, сидя у стены в комнатке, где расположились радисты.
-Передавай в штаб, - командовал старший лейтенант Ольшанский. -Вступили в соприкосновение с противником. Ведём ожесточённый бой, несём потери.
Морским пехотинцам помогала артиллерия, штурмовики Ил-2, но силы были не равны.
Ольшанский уже не пытался укрыть Сережку от боя, понимал, что не удержит. Сам старший лейтенант был уже несколько раз ранен. Около 4 часов вечера, командир продиктовал:
-Противник атакует. Положение тяжёлое. Прошу дать огонь на меня. Дайте быстро.
Помогло, отбили еще одну атаку. Сколько их уже было – Серый сбился со счета. Один немецкий танк подбили из противотанкового ружья, еще под один с гранатами бросился раненный матрос Ходырев.
От нескольких прямых попаданий содрогнулось здание конторы порта. Один из снарядов попал в комнату, где были радисты…
Вечером 26 марта Ольшанский отправил старшину Лисицына через линию фронта с донесением – координатами батареи, которая не давала житья десантникам. Никак к ней было не подобраться, чтоб уничтожить.
А потом… Потом не стало командира. Просто просвистела пуля и… все. В кино, обычно, показывают, что все замирают, собираются у погибшего, говорят правильные слова, клянутся в чем-то…
Это в кино. А в реальности бойцы продолжали стрелять, бросать гранаты, отбиваться от наседающего врага. И только во время небольшой передышки стало известно, что командир погиб.
С утра все продолжилось, только теперь немцы использовали какие-то странные дымовые шашки, дым которых вызывал приступы кашля и удушье. А еще подкрадывались к полуразрушенным зданиям и заливали их из огнеметов. Сережка видел, как его товарищи горели, но продолжали стрелять во врага…
В конторе порта, к вечеру 27-го марта, их осталось в живых пятеро: Сережка и еще четверо десантников - Кузьма Шпак, Николай Щербаков, Иван Удод и Михаил Коновалов. Все были израненные, но на призывы фрицев сдаваться отвечали одним коротким словом… Немцы выкатили пушку на прямую наводку. Сережку скрутило от жуткой боли и отпустило…
Ночью старшина 2-й статьи Кирилл Бочкович пробрался в контору порта, но на его зов никто не откликнулся…
Утром 28 марта немцы снова перешли в атаку, но ее помогли отбить «Илы», а затем немцам уже было не до десанта. В порт пробились разведчики 99-го гвардейского отдельного мотоциклетного батальона.
