– Вот интересный случай! – будто даже обрадовался Рогаткин возможности уличить следователя в несообразительности. – Подумайте головой, в какое время это было, ну? Подсказываю: до Нового года час или чуть больше. Во всех дворах мальчишки, да и взрослые дураки тоже, петарды рвут, фейерверки запускают! Даже бездомные собаки, которые уже ко всему привыкли, и те грохота не выдерживают! А вы про какие-то выстрелы...

– Да, вы, пожалуй, правы, не сообразил, – извинился Климов. – Ну ладно, спасибо и на этом. А ваших, свибловских, мне приказано включить в следственно-оперативную бригаду, так что торг насчет того, кому какой район ближе, здесь неуместен. Благодарю вас, свободны. Хорошо вам отдохнуть в Новом году.

И вот только теперь Рогаткин почувствовал нечто вроде укола совести. Человек же не виноват, что на него в это утро убийство повесили. И опять же, он – на «вы», уважительно. Нехорошо получается, потому как что ни говори, а коллеги. Наверное, надо бы помочь, как говорится, здесь-то он вроде у себя, хозяин...

– Ладно, я вот чего подумал. Давайте-ка я вас провожу, чтоб вы не плутали в наших переулках. Мне обратно недалеко, автобусом пяток остановок, доберусь.

В ОВД «Бабушкинский» Климова встретил дежурный майор, видно только что приступивший к дежурству, и вид он по этой причине имел кислый. Ему бы кваску с хреном, да похолоднее, либо рассольчику огуречного, с чесночком. Впрочем, сошел бы и от квашеной капусты – из бочки. Про пиво и думать ни-ни! И вот все эти мысли легко прочитал на лице майора капитан Рогаткин, человек опытный в житейских делах. А с мужчиной, у которого на лице и в душе полный раздрай, говорить о серьезных вещах, таких как убийство и, соответственно, оперативно-следственные мероприятия в этой связи, тем более обсуждать их – это значит просто не понимать сути самой жизни. Ему показалось, что и Климов, как тот полицейский доберман, готов немедленно взять след и бежать по нему без остановки, куда бы тот ни привел. Но только все это красиво в американском кино про полицейских, а у нас так не бывает. Если не взяли преступника по горячим следам, ничего не попишешь, приготовься к бесконечной рутине, которая не так уж и редко заканчивается очередным «глухарем» и втыком от начальства. Которое то же самое схлопочет, но только от более высокого начальства. Ну а тем, «высоким», тоже достанется свое. Потому к делу надо относиться без спешки.

Рогаткин не хотел вмешиваться в не имеющее к нему прямого отношения расследование, но почему не подсказать? Впервой, что ли?

– Вы извините, товарищ подполковник, – обратился он к Климову, видя, что дежурный еще с трудом врубается в ситуацию. – Я б на вашем месте не терял времени, а посетил бы квартиру этого Морозова. Новый год все-таки, человек к себе домой мчался. И не приехал. Там же небось невесть что творится!

– Да, я так и думаю сделать. – Климов пожал плечами.

– Ну раз так, тогда я пошел.

– Нет, ну погодите! Если у вас есть какие-то дельные мысли, почему не высказать?

– Да это не мысли, а так... Вот смотрите. Новый, стало быть, год. Человек мчится домой. Это если домой – тоже надо знать. И вдруг останавливается почти у дома. Ну не совсем почти, но недалеко, вы сами видели – на машине меньше десяти минут. И это при интенсивном уличном транспорте. А ночью какой транспорт? Значит, остановился. Почему? Кто его остановил, когда человек торопится? Там, между прочим, я говорил, возле места, где лежал труп, в снегу были следы женских сапожек. И она стояла, наверное, не одну минуту, то есть не проходила мимо, а именно стояла. Может, ждала. И может, именно его. Не знаю. Но он остановился, открыл дверь, после чего был убит двумя выстрелами в голову, верно? Причем одна пуля прошла почти по касательной, а вторая угодила точно в висок. А если учесть, что ночь, там темно – девочка-свидетельница даже и не поняла, что человек лежит, она мне про мешок говорила, который на тротуар выбросили, вот, – то я бы сказал, что стрелял профессионал. В женских сапожках? Много вы таких видели?

– Интересно, – заметил Климов. – И что же вы сами по этому поводу можете мне подсказать? Я, честно говоря, буду очень вам, Сергей Захарович, признателен за любую дельную подсказку.

– Хорошо, подсказываю. Я, правда, уже говорил той бригаде, не знаю, записали или нет, читать мне было недосуг, да и они торопились – Новый же год был на носу! А сказал я им следующее. Вот женщина. Скажем, вам, когда вы сильно торопитесь домой по известной причине, захочется остановить свою машину из-за какой-то совершенно незнакомой вам женщины?

– А почему нет? – ответил Климов.

Дежурный майор, тяжело поводя головой из стороны в сторону, старался сосредоточиться.

– Ну если вы – вежливый человек... Если женщина молодая и красивая... И не какая-нибудь там путана, верно? На кой вам путана, если вы к себе домой мчитесь? К семье и детям? И Новый год на носу?

– Это ж еще надо знать, есть ли у него семья и дети? – внес наконец и свою лепту дежурный.

– Верно, и я об этом. – Рогаткин удовлетворенно кивнул. – Но есть еще деталь. При предварительном и, как оказалось, первом и последнем осмотре места убийства было зафиксировано, что следы на тротуаре были не затоптаны, а как бы сметены. А за ночь нападало достаточно свежего снега. Зачем той же путане нужно уничтожать следы? Причем не все, а только на тротуаре? В сугробе-то они остались. Правда, и их тоже засыпало, я показывал. Странная получается у нас путана, да?

– Ну-ну? – уже заинтересованно поторопил Климов.

– Я так полагаю, что не баба или там девка его остановила. А тот, кто потом стрелял и следы замел за собой.

– А зачем была нужна женщина? – недоуменно спросил Климов.

– А я еще и сам не знаю. Я про мужика думаю. И опять же возвращаюсь к своей мысли. Ночь. Сейчас, ну через час, Новый год. Парочка опаздывает на праздник – реально?

– Вполне! – веско подтвердил майор.

– Пытаются остановить машину. Никто не останавливается. Да к тому же и машин очень мало. Девочка говорила, что всего одну и приметила – кстати, «Ниву», которая отъехала от Лазоревого проезда, когда «мешок» уже лежал на земле. Значит, нет машин. А наш сердобольный, стало быть, телевизионный журналист остановился, чтобы спросить, что надо, и подвезти, лишнюю сотню срубить, да? А у него этих сотенных, может, полный бумажник был? Да не «может», а на самом деле наверняка был. Там, из его брючного кармана, несколько сотенных, американских, достали! Так на кой ему «деревянная» российская? И тем не менее остановился, да?

– Получается так, – уже задумчиво произнес Климов, с уважением глядя на участкового – смотри-ка, простак простачком, а шарики шурупят! – И к чему вы клоните?

– Да я еще толком и сам не знаю, – сознался Рогаткин. – Но мысля имеется... Мне думается, что баба в тех сапожках была ни при чем. Или наоборот, как раз причем. Но главным там был мужик, который потом следы смел. А про сугроб просто забыл либо не обратил внимания. То есть каждый божий день ему «мочить» заказанных клиентов не приходилось. Хотя могут быть и другие варианты. Тем не менее следите за мыслью? Он остановил ночью машину. И у нашего журналиста была причина остановиться. Вопрос: какая? Вот вам задачка на сообразительность. Думайте, а я выйду покурю пока.

Рогаткин сказать-то сказал, даже сигарету достал с зажигалкой, но на крыльцо не вышел – все стоял и смотрел, как подполковник и майор решают его задачку. Нет, не решили. И тут настал момент его торжества. Они посмотрели на него с виноватым видом. Точнее, виноватым себя чувствовал Климов, майору все было по барабану. Но – тоже любопытно.

– Объясняю! – взмахнул сигаретой Рогаткин. – Из всех случаев там мог быть только один, а в остальных журналист проехал бы мимо.

– Ну не томи, капитан, – недовольно пробурчал дежурный.

– Его мог остановить только милиционер. В форме и с жезлом! – торжественно сказал Рогаткин.

– Ну ты и додумался. – Майор даже фыркнул пренебрежительно. – Нашел виноватого!