– Ох уж, Билли, Билли. Молодость вдвойне опасна, если слегка приправить её этой чёртовой любовью, – задумчиво и тревожно произнесла Кэролайн.

– У меня уже подмышки вспотели, пока я слушаю ваши священные рассказы. Будем мы наконец играть сегодня в преферанс? – уже в сотый раз заворчала тётя Мэгги.

– Мама, у нас же гости.

– Закройте уши, если не нравиться, и берите карты. Сьюзи, садись за стол.

– Может Джонни хочет? Я уступлю, – посмотрела она на своего друга, который не пошёл бы за этот стол и под дулом автомата.

– Нет-нет, Сьюзи, играй ты – я посижу у камина, тем более я ни разу в жизни не брал в руки карты, – вежливо отказался он и, сев на диван возле камина, стал внимательно осматривать незнакомую квартиру.

Остальные расселись за круглым столом, вполне красивым, и стали раздавать карты. Квартира была странной – она выглядела таковой из-за большого обилия антиквариата в виде мебели, статуэток, картин, разных вещиц и, разумеется, камина, который Джонни рассматривал целую минуту.

– «Да уж, интересная берлога, – думал он, – и семейка интересная. Откуда в квартире может быть настоящий камин, да ещё и с настоящими дровами. Где они их взяли, и куда выходит дым? А карты – я их видел только по телевизору. Может быть, это вообще мне сниться? Скоро я свихнусь, чёрт возьми…»

– Эй, Джонни, парень, подбрось-ка пару дровишек, а то как-то холодно стало, – совсем невежливо отвлёк его от нужных мыслей Гарри, а затем также невежливо отвернулся, дабы побыстрей продолжить игру. – Мамаша, дайте-ка мне сигаретку, кажется, я начинаю выигрывать.

– И мне тоже, тётя Мэгги, – сегодня как раз тот день, когда я обязана выкурить хотя бы одну сигаретку, – игриво попросила Сьюзи.

– Кэролайн, принеси нам что-нибудь выпить, моя аппетитная Кэролайн, – велел он своей жене и беспардонно, пока та неряшливо, словно упитанный сурок, вылезала из-за стола, шлёпнул по её рельефу.

– Гарри, оставь мою задницу в покое, – недовольно произнесла она, отряхивая её от настырных отпечатков. – Ты совсем не беспокоишься о Билли?

– «Ну и семейка, – подумал про себя Джонни и взял в руки пару поленьев, – подброшу дровишек, если им не согреть свои кости…. И всё-таки странная штука – этот камин. Почему же у меня в квартире такая жара? Чертовщина? Или…неужели у них открыто окно. Но как же они могут сидеть с открытыми окнами – это же убийство! Мм, опасно находиться в этом подозрительном семейном гнёздышке, окутанном седовласым стилем. И если окно открыто, то, значит, на улице зима, мороз. Однако я не помню, чтобы сегодня началась зима, да и до рождества ещё целая, целая вечность. К тому же Сьюзи пришла далеко не в пуховике. Отчего же они топят камин? Семейка идиотов…. Ещё эта загорелая бабуля с полуморщинистым лицом и с повадками, как у итальянского мафиози, напялившая на себя поверх какого-то сарафана изношенный халат; сидит и только улыбается. А рядом её «любимый» зятёк Гарри с небольшим пузом, сукин сын, похотливый муженёк, который, бьюсь об заклад, вертит роман на стороне с какой-нибудь неопытной студенткой или коротает время в публичном доме после работы. И Кэролайн, ещё та стерва, виляющая перед каждым встречным своим упитанным задом, к тому же и белобрысая. Бьюсь об заклад, она специально надевает облегающие джинсы и футболку, чтобы мужики почаще пялились на её бюстгалтер четвёртого размера и круглый зад… А их квартира: за окном уже двадцать третий век, чтоб меня, а они живут, как моя бабуля, давно уж отдыхающая где-то на кладбище в Новом Орлеане. Что это за свисающие, тускло-жёлтые лампы, от которых уже болят глаза? Что за узорчатые ковры, которые я видел разве что на картинке в старом журнале? Что за деревянные шкафы, набитые фарфоровым барахлом? Что всё это значит? Они даже посуду моют руками. У них, наверное, и унитаз стоит со сливным бачком. Что за бред, чёрт возьми, здесь происходит? Надо ущипнуть себя, —сказал себе Джонни и ущипнул. Только от этого ничего не изменилось. – Вроде, больно, значит, не сплю. Наверное, не сплю…. И зачем Сьюзи притащила меня в это дремучее логово? О, Сьюзи, ты ещё и куришь…и опять пьёшь, – ворчал про себя Джонни, не в силах тем не менее оторвать от неё взгляд, – но как же я люблю тебя, Сьюзи. Посмотри на себя, насколько ты красива, чёрт возьми! Ну почему же я не могу прикоснуться к тебе?! К твоим безумно каштановым волосам и ванильным губкам. Сколько я могу ещё видеть твою развязную улыбку, чтобы не сорваться с цепи? Сколько могу ещё терпеть эти загадочные взгляды, чтобы не содрать с тебя яркое платьице и не уложить прямо в койку! А этот твой вырез на спине – он сведёт меня в могилу, Сьюзи! О, Сьюзи! – будто подбадривая себя, повторял Джонни, а затем спустился на землю, уткнулся в пол и внутренним голосом несмело сказал: – Но ты же знаешь, что я не посмею сделать ничего этого, потому что люблю тебя, моя крошка Сьюзи».

– Эй, Джонни, парень, возьми себе выпивки – сегодня отличный вечер, – в который раз выплеснул на его мечты пару стаканов беспардонности Гарри.

– По мне, так в нём нет ничего отличного, но спасибо за предложение, и можешь больше за меня не беспокоиться.

– Что ж, дело твоё, парень…. Детка, твой ход.

– «Детка? Она тебе не детка, старый пень! С чего ты пялишься на Сьюзи! Какая же омерзительная квартира и какая омерзительная морда у этого Гарри!», – вцепился в него глазами Джонни, как бультерьер в штанину незнакомца.

– Билли! Эй, вы слышали, кажется, это был голос Билли на лестнице! – вдруг подскочила со стула Кэролайн, замерла и прислушалась.

– Так сходи и посмотри – чего ты на нас уставилась, как на статую Свободы.

– Билли! Подожди, мне нужно с тобой поговорить! – закричала она и побежала к выходу.

– «Какого чёрта она так орёт?! Кэролайн, глупая идиотка, проваливай отсюда или заткнись!», – сдвинув брови, озлобленно обругал её про себя Джонни.

Кэролайн мимолётно оказалась у двери, успев ей распахнуть. И следом тут же раздались два незнакомые голоса:

– Миссис Кэролайн?

На пороге, нерешительно, появились двое молодых людей, совсем юных для восемнадцати лет.

– Том, Ларри, вы не видели Билли? Он обещал вернуться в десять, но его всё нет.

– Простите, миссис Кэролайн, но мы не видели его уже около часа – они куда-то спрятались вместе с Бетти. Мы играли в прятки, так, чтобы скуку убить. Тома я уже нашёл, а вот Бетти и Билли – нет. Целый час бродим вдвоём и не можем их отыскать. Возможно, они на верхних этажах, или на крыше – мы ещё там не проверяли.

– Как жаль, – выдохнула бедная мать. – Но если вы всё же увидите его, то передайте, что я очень зла, и чтобы он немедленно возвращался домой. Хотя нет, не говорите, что я зла, скажите, что я просто очень волнуюсь.

– Хорошо, мэм, обязательно передадим.

– И сами долго не задерживайтесь – совсем не думаете о родителях. Ещё в игры посреди ночи играете.

– Хорошо, миссис Кэролайн, – заверили они её и стремительно, точно уже обо всём позабыв, побежали вверх по лестнице.

– Теперь я и вправду начинаю беспокоится, – закрыв дверь, произнесла Кэролайн.

– Сядь, дорогая, успокойся. Мы ещё не доиграли.

– Гарри! Ты совсем бесчувственный болван! Как можно быть таким сухарём! Это же твой сын. Ты понимаешь, что это твой сын!?

– Послушай, Кэролайн, не устраивай истерику. Я прекрасно понимаю, что он мой сын, и мне совсем не наплевать на него, потому что он мой сын. Но ты должна попридержать язык и слегка сбавить обороты, о’кей? Вспомни, когда мы были такими же ветреными, как Билли со своей подружкой, разве мы не бегали всю ночь, прячась от родителей по тёмным углам? Мы делали это, Кэролайн, мы прятались по тёмным углам. А теперь посмотри на нас, посмотри внимательней, моя дорогая. Ты видишь, чтобы мы валялись сейчас в чёртовых урнах в виде небольшой кучки кремированного песка, больше похожей на собачье дерьмо? Кэролайн, скажи мне, разве ты видишь это?

– Нет, Гарри, мы совсем не похожи с тобой на песок и уж тем более эту собачью гадостью.