Литмир - Электронная Библиотека

— Так это другое дело! — обрадованно кивает водитель.

— Но учтите, кто переберет сверх меры — тому путевку не дам. Отправлю отсыпаться. Вы взрослые люди, должны понять.

— Да это мы понимаем. Я сам прослежу, чтобы никто лишнего не выпил.

— Вот, и хорошо.

Мы возвращаемся к остальным охотникам. Водитель автобуса шепчет им пару слов, и хмурые лица веселеют.

— А теперь давайте размещаться, — объявляю я. — К сожалению, на базе только двенадцать коек. Остальным придется ночевать в новых домиках — это дальше по берегу. Сами разберетесь, кто куда?

— А лодки там есть? — спрашивает кто-то.

Я качаю головой.

— Лодок тоже на всех не хватит. Я предупреждал об этом товарища Тимофеева. Но можно поохотиться вдоль берега речки, там тоже держатся утки. Или на своих лодках.

— А далеко домики?

— Километра два отсюда. Дороги туда нет, только тропинка. Придется идти пешком. Решайте сами, кто пойдет.

Глава 5

Охотники переглядываются — на ночь глядя топать два лишних километра с рюкзаками никому не хочется.

— А баня будет? — громко спрашивает Болотников. — Товарищ Жмыхин всегда для охотников баню топил!

— Если воды наносите, будет и баня, — киваю я. — Дров мне не жалко. Решайте быстрее, кто пойдет в новые домики — скоро стемнеет.

— А если мы пойдем, — не унимается Болотников, — то путевки сейчас отметите?

— Нет, — усмехаюсь я. — Принесу на рассвете.

— До чего же вы недоверчивый человек, Андрей Иванович! И охота вам попусту ноги трудить?

— Это моя работа. Кстати, пока вы не ушли. Тимофеев обещал мне передать лицензии на кабана, десять бланков. У кого они?

— А у меня.

Болотников торжествующе улыбается. Гордится оказанным ему доверием. Ну, и радуется возможности уколоть меня.

Я спокойно протягиваю руку.

— Дайте, пожалуйста!

— Конечно, Андрей Иванович! Вот, держите!

Он достает из кармана бланки лицензий и протягивает мне. Я пересчитываю бланки — их ровно десять.

Кое-кто из охотников понимающе улыбается.

— Людям вы не верите, — укоризненно говорит Болотников. — Не то, что товарищ Тимофеев! Ладно, мы пойдем в домики. Только вы уж нас не подведите — принесите путевки.

Я молчу — еще не хватало мне в чем-то убеждать Болотникова.

Он машет рукой кому-то из своей компании и взваливает на плечи рюкзак. В рюкзаке негромко звякает стекло.

— Огурцы это, в банках — криво усмехается Болотников, поймав мой взгляд. — Или проверить хотите, Андрей Иванович?

— Не хочу, — коротко отвечаю я.

И обращаюсь к тем, кто остается на основной базе.

— Размещайтесь по комнатам. На базе есть плитка, можно затопить печи. Хорошего отдыха!

Разместились охотники быстро — сказывался немалый опыт. Уже через десять минут они заняли койки и застелили газетами стол на улице. На газетах, как по волшебству, появились бутерброды, банки с тушенкой и килькой в томате, домашние огурцы и помидоры, крупно нарезанный ленинградский хлеб — круглый, темный, ароматный.

Ну, и водка, конечно. Но всего две бутылки — похоже, мужики всерьез восприняли мои слова.

Я усмехаюсь и иду смолить поврежденную лодку. Конечно, к завтрашнему утру она не будет полностью готова. Но пару дней поплавает, а потом вытащу ее на берег и переделаю снова. Зато у охотников будет на одну лодку больше.

Снова развожу огонь в обрезанной бочке. Сверху на два обрезка арматуры ставлю старый, проржавевший таз, а в него — ведро со смолой.

Пока смола разогревается, заново проверяю, как законопачены швы между досками. Наматываю остатки ветоши на палку — получается удобная кисть. Этой кистью я наношу горячую жидкую смолу на доски, тщательно промазывая швы. Пока смола не застыла, прохожу по швам деревянной лопаткой, втирая смолу в щели. А потом промазываю днище еще раз.

Ну, и хватит!

До утра смола подсохнет, и лодкой можно будет пользоваться.

Я мельком гляжу на небо, на котором сквозь облака проглядывает солнце, и решаю, что дождя сегодня не будет.

И тут слышу негромкий щелчок и замечаю какое-то движение в кустах неподалеку.

Я не сразу понимаю, что это. А потом вижу солнечный блик на стекле, и до меня доходит.

Кто-то, прячась в зарослях ивняка, фотографирует базу.

Я опускаю кисть в ведро со смолой и, не таясь, иду прямо к кустам.

Длинные верхушки кустов снова вздрагивают. Человек в серой штормовке с накинутым на голову капюшоном быстро уходит прочь от меня. Но потом остановился. Но вдруг останавливается, разворачивается ко мне лицом и отбрасывает капюшон.

Это Глеб. На его груди висит фотоаппарат. Не такой простенький, как моя любительская «Смена», а профессиональный.

— Что ты здесь снимал? — спрашиваю я, подходя к нему.

Глеб отступает на шаг.

— А тебе какое дело? — с вызовом спрашивает он. — Что, фотоаппарат отнимешь? Ну, давай!

Он сжимает кулаки.

Я оборачиваюсь и быстрым взглядом окидываю базу. Ничего интересного там нет, кроме…

Кроме охотников, которые сидят за столом и непонимающе смотрят на нас. Некоторые держат в руках стопки.

И две злосчастные полупустые бутылки с водкой гордо красуются на виду.

— Зачем тебе это? — спрашиваю я Глеба.

— А что? Хочу и снимаю! Ты докажи, что я вас снимал! Просто птичку увидел, вот и все.

Глеб откровенно издевается.

Я недоуменно качаю головой. Этот взъерошенный пацан вызывает скорее жалость, чем злость.

— Дурак ты, Глеб, — откровенно говорю я. — За подлость человеку всегда прилетает. Частно раньше, чем он ожидает.

— От тебя что ли? — усмехается Глеб.

Я поворачиваюсь к нему спиной и молча иду к столу.

— И буду здесь снимать столько, сколько захочу! — кричит Глеб мне в спину.

Но когда я оглядываюсь, он уже быстро шагает прочь вдоль берега озера.

Наверное, сообразил, что охотники могут не удержаться и накостылять ему.

— Он нас сфотографировал, что ли? — с тревогой спрашивает один из охотников, когда я подошел.

Я пожимаю плечами.

— Не знаю. Я вас предупреждал.

Настроение у всех портится. Непонятная угроза всегда тяготит.

— Ладно, давайте отдыхать, — хмуро говорит водитель автобуса. — Завтра рано вставать.

Охотники быстро прибирают со стола и расходятся. А я сижу и думаю, что затеял Глеб. Неужели он рискнет поднять скандал и принести свои снимки в газету? Зачем? Что это ему даст?

Конечно, пьянство у нас не поощряется. Ну, так и откровенно пьяных людей на его снимках не могло быть. А бутылки?

Ничего особенного.

Или он просто увидел удобный случай подействовать мне на нервы?

Хотя, заинтересованные чиновники вполне могут поднять показушный шум.

Ладно, у меня своих забот хватает. Отнимать у парня фотоаппарат я точно не побегу.

Я запираю собак, которые за целый день набегались по лесу, а сам иду в дом. Ставлю чайник и начинаю неторопливо отмечать охотничьи путевки.

Утки в этом году много.

Надо бы напомнить охотникам, чтобы не били лишнюю птицу. И стреляли только влет, а не на воде. Дробь от воды далеко рикошетит — это опасно для окружающих.

Конечно, эти правила все охотники знают назубок. Но напоминать надо, лишним это не бывает.

Собаки на улице лают, но не грозно, а лениво — для порядка. Я поднимаю голову от бумаг и смотрю в окошко, за которым уже сгущаются синие сумерки. Кто-то идет к дому, и этого человека мои псы хорошо знают.

Вот скрипят ступеньки, а затем кто-то стучит в дверь.

— Открыто! — громко говорю я, и дверь отворяется.

На пороге стоит Паша Вольнов, наш участковый. Он одет в серую милицейскую форму — это в лесу-то!

— Паша? — удивляюсь я. — Ты из Черемуховки? Что-то случилось?

А что еще можно подумать, когда к тебе поздно вечером является милиционер?

— Все в порядке, — улыбается Павел.

И почему-то краснеет.

— Ты меня в дом-то пустишь? Или за порогом оставишь?

8
{"b":"921585","o":1}