Не перерубить, конечно. Мы не в сказке живем. Но артерию и горло главарю разбойников снесло напрочь. Мигом захрипел - и стал оседать, дергаясь и фонтанируя кровью во все стороны.
Одним резким движением я соскочил с коня, приготовившись очистить мир еще от пары выродков рода человечьего.
—Ты кто такой, слышь?! - взвизгнул жилистый, срывая с пояса топорик.
—Можешь считать меня санитаром леса, мразь. Избавляю мир от больной скотины!
Рывок! Одним, отточенным за годы практики движением я перемахнул через всю небольшую полянку, на которой и разворачивалось все гнусное действо. Перескочил через тело несчастного парня, которому явно распахали грудь топором. И длинным выпадом вонзил клинок под дых жилистому. Уж больно мерзко он визжит.
Тренированный боец против сброда с дубинами… Ну хорошо, сброда с топорами. Будь их человека четыре, напади на меня толпой, задави числом - у них бы был шанс. Но не теперь.
Этот визгливый даже топор толком не успел вскинуть - глухо булькнув, схватился за брюхо, мигом уронив оружие на землю. Еще бы не уронил - руки теперь нужны были ему для собирания кишок.
Укол с последующим вспарыванием живота сверху вниз - прием жестокий, но очень действенный.
Лысый не стал дожидаться гибели. С криком «Да иди ты нахер!!!» бросил котомку, в которой копошился - и дал стрекача.
Только вот я не планировал позволить кому-то из них выжить. Их слов о том, что они работают на кого-то, мне хватило, чтоб не полениться и побегать по перелеску.
Благо, деревья здесь были довольно редкими и мелкими, а ноги путались в траве у нас обоих. И уже через полсотни метров я настиг лысого, а тот понял, что шансов уйти нет.
—Знаешь, что самое смешное, лысый?! - в азарте выдохнул я ему в спину.
—Че?! - осоловело переспросил он, кажется, не очень понимая, что он него хотят.
—А то, что если б вы действовали по приказу и быстренько всех перебили, я б мимо проехал. Учти это, падаль. В следующей жизни!
Резкий укол под ребра - в легкое, или почку, не так важно. А когда он захрипел и рухнул на траву, я уже спокойно подошел и одним резким ударом вскрыл горло.
Издеваться - даже над подобными подонками - не доставляло мне удовольствия. Я действительно чувствовал лишь удовлетворение от того, что избавил мир еще от нескольких вредителей.
Но то вредители мелкие. А мне нужно выйти на главных хищников.
—Ты как, живая? - поинтересовался я у совсем юной девушки, в слезах лежащей на земле. Она уже не плахакал. Просто всхлипывала, безучастно смотря, как я добивая жилистого, все пытающегося собрать свои внутренности. Еще один удар закончил существование этой банды, и я внимательней взглянул на их жертв.
Крестьяне. Даже несмотря на пышные юбки, надетые на девушку, по темной коже на грубых руках и загорелой коже крестьянина угадать нетрудно. Да и одеты и она, и покойный, хоть и опрятно, празднично, но бедно. Ох, тут ребенок еще…
Я поднял с земли пропитавшийся кровью сверток. Из простыней на меня испуганно глядел пухлый малых, вращай большими голубыми глазами. Совсем слабый и беззащитный…
Я глянул на ее мать, потихоньку поднимающуюся с земли. На выходящую из-за деревьев Ирью, повозку с которой я оставил метрах в десяти отсюда. Да уж, не сильно они все защищенней, чем этот младенец. Обе попались - одна разбойникам, вторая мне.
Да и сам я… Сколько раз за этот день я мог легко погибнуть по случайности, или неосторожности? Убитый волшебниками Ска-Унад, не пожелай они договориться, сожранный толпой мертвецов, рассеянный в пыль темным колдовством мертвой копии Ирьи, или ее самой, расплющенный сокрушительными ударами некроманта Армидана… Да хоть сейчас вот, успей кто из этих троих пырнуть меня в спину.
Нет, эти бы не успели, конечно. Но в будущем мне явно не с разбойниками воевать предстоит!
Всегда может найтись кто-то посильнее. И насчет собственного могущества в этом мире я не питаю никаких иллюзий. А значит, до тех пор, пока за мной не стоит несокрушимая армия, или еще что-то такое, пока я сам лично участвую во всяких переделках, необходимо найти способ повысить личное могущество.
И личную живучесть. В одном Армидан был прав - плоть действительно очень слаба. Я, поджав губы, с неприязнью оглядел тело жилистого, распластавшееся в собственных кишках.
Ну уж нет. Закончить как-то так в мои планы не входит.
А Ирья тем временем уже утешала вновь разрыдавшуюся крестьянку. Насколько, конечно, можно утешать кого-то со связанными руками и перевязанной головой, не имея возможности внятно говорить.
Я подошел в удивленно осматривающей Ирью девушке и отдал ей сверток. Пусть отвлечется на ребенка.
—Не пугайтесь. - начал я. —Я не собираюсь связывать вас и куда-то тащить. Эта девушка - моя пленница, сражавшаяся на стороне врагов Его Величества. Я везу ее на королевский суд.
Да уж, вкупе с залитым кровью клинком и черным капюшоном, все еще скрывающим мое лицо, прозвучали мои слова очень зловеще. Зато внушительно - крестьянка тут же отодвинулась от Ирьи и даже перестала шмыгать носом.
А она ничего. Симпатичная девушка, лет восемнадцати на вид, еще не изуродованная годами непосильного труда на барском поле. И мужик ее был под стать - высокий, русоволосый, с солидной уже бородой…
Увы, у этой семьи будущего больше нет.
Но это уже не мое дело. Всем не помочь. Мое дело - выспросить у девушки все, что она знает, и дать добрый совет, который, быть может, сохранит жизнь хотя-бы ей и ребенку.
—Как твое имя, девушка?
—Э… Эми, ваше благородие?.. Правильно ведь, благородие? - робко ответила она, глядя в землю. А затем спешно поклонилась.
—Правильно, правильно. Но давай без этой чепухи! Мы не в том месте и не в том положении, чтоб тут раскланиваться. Давай так. Ты ответишь на пару моих вопросов, а я дам тебе пару полезных советов - помогу, чем смогу. Ну и мужа твоего похороним, как уж сумеем…
Услышав последнее, Эми даже слегка обрадовалась. В этом мире многие знают о бессмертии души. А кто не знает - те верят. И для простого люда важно, чтоб были соблюдены все полагающиеся обряды. Так что в этой радости нет ничего удивительного.
—Д-да, хорошо… Ваше благородие. С-спасибо вам.
***
Землю копали топорами все тех же разбойников. Хоть для чего-то хорошего эти орудия сгодились. Хрупкая Ирья давно уже села обратно в повозку, а мы с крепко сложенной Эми стучали лезвиями по мягкой еще земле. Все было уже почти готово.
Мы молчали. А я обдумывал услышанное.
Оказалось, что Эми и Гент - крепостные, на годовщину свадьбы отпущенные владельцем одной из расположенных неподалеку деревень в Ойнегест, за покупками, да прогуляться. Крепостной гнет в этих землях не очень сильный, даже для себя кое-что можно делать и на продажу, так что крестьяне не особо бегут, и так отпускать их не очень боятся.
Мать отговаривала Эми от поездки. В окрестных деревнях активно ходили слухи, что в последнее время разбойники на дорогах стали уж больно лютовать. Будто стало их в разы больше, чем было, а убивать им стало важнее, чем грабить.
Гент от этого лишь отшучивался - мол, если всех убивают, то кто об этом рассказывает? Но матери Эми было не до смеха.
Действительно ведь - теперь и сама девушка все это вспомнила - в последние недели и бродячих торговцев совсем не стало, которые раньше раз в три-четыре дня заглядывали, и мужики перестали далеко в леса заходить.
А кто не перестал - как, например, дед Мардан - те не возвращались. Раньше Эми до старика и дело не было - мало ли почему в лесу пропадают люди. Но теперь вспомнила: шептались, что с перерезанным горлом его потом нашли.
А еще, кажется, приходил дней пять назад в деревню мужик один. Сам из местных - но в разбой подался. Приходил и, говорят, предупреждал, чтоб по дорогам не шастали. Что опасно сейчас.
Какая же дура была Эми, что мать не послушала и мужа не отговорила…
Рассказывая все это, девушка то и дело ударялась в слезы. А я сидел мрачный как туча.
