– Не боишься, что я увезу тебя в лес и изнасилую?
– Меня невозможно изнасиловать.
Он несколько секунд соображал, а потом рассмеялся. Я тоже улыбнулась, но лишь уголочком рта. Потом подумала, что, может, если тебя спасают, то стоит спастись. Не каждый день со мной пытаются такое проделать.
Глава 2
Я вызываю боль, исчезаю эффектно
Чтобы ты любила меня больше, чем лето
Боль – МУККА
Мы так и не представились друг другу. Решили, что это ни к чему.
Он мне нравился, поэтому не стоило все усложнять. Он милый такой, ласковый. Прежде, чем сам кончил, заставил меня это сделать дважды. Правда, что очень мило с его стороны.
И отключился почти сразу. Не пришлось развлекать его этими жуткими разговорами в постели, после того как оба из вас уже получили то, что хотели. Впрочем, я тоже не долго ворочалась. День выдался нервным.
Серая промозглость добралась и до утра. Морось перешла в полноценный дождь. Стояла та самая пора – середина июня – когда первая жара сменилась круглосуточной моросью и пронизывающим до косточек холодным ветром. Хорошо, что я тут, в теплой постели, а не на сыром бетоне, распластанная и…
Не знаю, что вчера на меня нашло. Я не слабачка. Нет. Просто… Когда наваливается одно на другое, даже силачи не выдерживают. Что уж говорить про меня, хрупкую, как старческая кость.
На самом деле я не хотела умирать. Просто, когда наступает ночь, еще и такая промозглая, как вчера, мысли разные в голову лезут. Я все еще уверена, что без меня мир был бы лучше. Но, прости, мир, уж как есть.
Только пробуя подняться, я поняла, что так просто этого не сделать. Вот в чем проблема спать в уютной и мягкой постели – вряд ли ты будешь здесь одна.
Он прижимался грудью к моей спине. Вот почему так тепло. Еще и его дыхание щекотало шею. Он обнимал меня одной рукой, ладонь которой опустилась на мою левую грудь.
Я подергалась. Его дыхание, спокойное, размеренное, не сбилось. Тогда я попробовала осторожно снять с себя его руку. Аккуратно, стараясь не царапнуть его, и не дернуться, я переместила руку на матрас. Прислушалась. Его дыхание было все таким же – глубоким и медленным. Богатырский сон.
Усмехнувшись, я подумала, что и у него вчера был день не из простых, раз он так крепко спит. Я пока не видела, который час, но понимала, что довольно поздно. Хмурое небо подсказок не давало. Таким оно в пасмурный день может быть и ранним утром, и в полдень, и после обеда.
Следующей непростой задачей оказалось найти свои трусики. Я рыскала по комнате минут пять. Раз зацепилась мизинцем за уголок кровати, пару раз оступилась из-за раскиданных на полу вещей. Все эти разы я сопроводила сдавленной руганью. А богатырь спал. И не сказать, что как убитый – я слышала его дыхание, в каком бы углу комнаты не очутилась.
Впрочем, комната была небольшой. Окна в пол и зеркальные двери в гардеробную пытались обмануть меня, но я понимала, что потеряться трусам было совершенно негде. Тем не менее куда-то они запропастились. Ну ладно. Если у него есть подружка – будет ей от меня подарочек.
Похватав другие вещи, я натянула их, и пошла к выходу. Положив ладонь на ручку двери, я обернулась на него. Надо бы глянуть на него в последний раз. Как бы я ни хотела еще его увидеть, вряд ли это случится. Мы разные. Такие разные, что вообще не должны были пересечься…
И тем не менее.
Геля на его волосах совсем не осталось. Так мне даже больше нравилось. Пряди растрепались по подушке, и на фоне темно-серого постельного белья казались светлее, чем на самом деле.
Зато глаза я вчера его рассмотрела. Вдоволь. Ярко-голубые, как озера в горах – холодные и яркие, но узкие, словно прорисованные одной резкой линией. Острые скулы создавали такое же впечатление. Это выглядело так гармонично, что его лицо завораживало. Он был красивым. Богатым и красивым. Стоило остаться. Но ничего у нас не выйдет. Я знала о нем так мало… даже имя не спросила! Но уже четко понимала: мы слишком разные.
Бросив последний взгляд на его выглядывающую из-под нижнего края одеяла ступню, я наконец нажала на ручку и скрылась за дверью.
Наверное, резковато. На миг я испугалась, что разбудила его. Но прижавшись ухом к двери, не услышала, чтобы он поднимался, потягивался… делал хоть что-то, что делают люди, проснувшись.
Хотя, может, я ошибаюсь. И никакой он не богач. Квартира в центре досталась от бабки, на ремонт долго копил, одежды хорошей один комплект… Что еще? Точно, «Порше». Ну… угнал? Не знаю. Не казалось мне, что он владеет состоянием. Не может такой милый, хороший человек быть богатым.
К тому же богачи не обращают внимание на таких, как я. Ни капли самокритики или желания, чтобы меня пожалели. Я просто объективна – в нашем городе есть рыбка помясистее. И дело не только во внешних данных. Впрочем, и в них тоже.
Я считала себя красивой. Но моя красота так не вязалась с красотой общепринятой, что я на людях никогда себя такой не называла. Я вообще старалась не называться. Со стороны виднее какая я: красивая, страшная, глупая, умная, плохая или хорошая. Он сказал вчера, что я глупая. Я так не считала. Умной я себя тоже не считала. Но глупой… Нет, не может в одном теле умещаться глупость и хитрость.
Минуя кухню-гостиную, я разглядывала остатки нашего вчерашнего кутежа. В раковине несколько тарелок c размокшими остатками багета, на диване – уродливое светло-коричневое пятно от пролитого вина, на кофейном столике по убыванию стояли пары фужеров: от высоких бокалов для вина до стограммовых рюмок. Наверное, на полу лежал пепел, и пятна вина тоже еще точно где-то были. Но я не вглядывалась – нужно было уматывать, пока он не проснулся.
У входной двери я провозилась с замком. Не удивительно, что он тут такой мудреный – в квартире было что охранять.
За мгновение до того, как дверь скрипнула, отворяясь, мой взгляд упал на продолговатую тумбочку справа от входа. Она стояла под зеркалом, и служила для бытовой мелочевки, которая нужна перед уходом. Ключи, солнцезащитный очки… Часы.
Обернувшись на спальню и прислушавшись, я снова не заметила ничего подозрительного. Тогда я схватила часы и поднесла их к лицу, чтобы хорошенько рассмотреть. Я крутила их и вертела, отгоняя от себя мысли, что это «Хубло». Но если мои познания в брендах не истерлись от постоянных мыслей о том, где взять денег, то это они самые. Может, не из последней коллекции, не самые навороченные и оттого не самые дорогие. Но они все еще стоили столько, сколько можно было получить, если продать все мои органы, а сумму умножить на два… Впрочем, в математике черного рынка я не разбиралась. В чем я разбиралась, так это в ломбардах. В Крамольске их полно. Нужно же где-то разорившимся игрокам в покер брать деньги на билет домой.
Я думала недолго. Подняла голову, увидела себя в зеркале. Челка-шторка засалилась и прилипла к лицу. Я скривилась и попыталась заправить ее за уши. Пряди тут же выпали, но я уже на них не смотрела. Часы приковывали взгляд. А потом они скрылись в кармане моих потертых джинсовых шортов, и я вышла из квартиры, неслышно закрыв за собой дверь.
Очутившись на крыльце дома, я поняла, что дождь идет до сих пор. Я подумала, что стоило еще и зонтик украсть. После часов он бы не пекся о пропаже такой мелочи. А мне бы зонтик сейчас здорово подсобил. Но возвращаться я не хотела. Собралась с силами и побежала к остановке. Дома меня не ждали. Оставался пойти лишь к одному человеку, который был рад видеть меня в любое время дня и ночи.
Жаль, что добираться до нее было, как до луны. Анюся жила на окраине города. Я сто тысяч раз предлагала ей найти нормальную роботу и пополам со мной снимать квартиру поближе к цивилизации. Но Анюся ни за что не соглашалась бросать свой вонючий приют. Вонючий это буквально. Сама она не успевала убирать за всеми животными. Кто-нибудь из них постоянно болел: лапы гноились, завтраки изрыгались, клещи впивались. Как можно жить в таком месте – я не понимала.
