— Да и вообще, что происходит? Аркадий, как там Вас по батюшке…

— Ефимович.

— Да-да, простите, не выучил ещё, Аркадий Ефимович. Чем могу служить владетелю земель?

— А также и послу в вольном городе, адвокату, и министру юстиции, поскольку эту должность я унаследовал от Вьюрковского, как и прочее.

Полицейский опасливо поёжился.

Да, как ни странно, в традициях Кустового, да и не только его — наследование постов, причём в данном случае оно не требовало даже переназначения, владетели чётко держали марку и оккупировали все ключевые посты, включая финансов (Гриф) и прочие.

Минюст был странно и эфемерной структурой почти без сотрудников, которая ничем конкретным не занималась, полномочия её были очень расплывчатыми, но она существовала. Вероятно, делалось это, чтобы платить зарплату из бюджета, но то, что я среди прочего ещё и какой-то странный непонятный министр, который вроде как ничего не может, но всё равно министр — в данном случае играло «за меня».

— Итак, я направил в ваши структуры, в полицию, своего агента, молодого студента Нгому.

— Кстати, где он сам? — осторожно полюбопытствовал полковник.

Глава 10

Личные договоренности

В плавном жесте я обвёл руками кабинет, показывая, что тут нет никаких негров, равно как и представителей любой другой расы, кроме нас двоих.

— Телепорт-дематериализовался.

— Как?

— То есть, он перенёсся отсюда. Он сын вождя, у него магические способности, пусть и в их африканском стиле, так что сейчас он пьёт кофеек у себя в общежитии.

— А как же такое…

— Вы не знаете как. И не узнаете. И что происходит Вы тоже, Егор Васильевич, не поймёте и не узнаете. Сразу будем исходить из того, что Вы не всё знаете и уж тем более, не контролируете.

Полковник, довольно крупный и сильный для полицейского, посмотрел на папку в руках, словно первый раз её видит и положил на стол, поправил форму и чуть растрёпанные волосы.

— Главное, что в ходе проверки были выявлены многочисленные нарушения допускаемые сотрудниками полиции.

— Какие? Кто допустил? Я их накажу.

— Их? Вы думаете, что сможете выставить виноватым кого-то другого?

— Ну, я занимаюсь экономическим направлением в министерстве, — побледнел испуганный полковник.

— Ну, Вы же давно живёте на белом свете, Егор Васильевич. И знаете, что виноват не тот, кто виноват, а кого таковым назначили. Мелкие патрульные Совет владетелей не устроят. Жертва будет крупнее.

— Да кто Вас вообще просил о проверке?

— Не Вашего ума дела. Я член совета Владетелей и показываю им свою полезность. И раз я вызвал именно Вас, то кандидатура «крайнего» уже определена.

Я показал на него пальцем, сложив руку как пистолет. Ему мой жест крайне не понравился.

— Да Вы просто сводите со мной счёты, граф. За то, что не рвался поддерживать Вашу кандидатуру.

— От Вашей, как Вы выразились, «поддержки» мало что зависело. Вы не забыли кто конкретно поддержал мою кандидатуру?

— Забыл… не забыл. Не знаю, как правильно ответить, я же подписывал бумагу о неразглашении.

— Ну, суть Вы уловили. Но, с другой стороны, может Вы и правы, насчёт сведения счетов.

Он обречённо вздохнул, хотя по звуку это немного напоминало рычание.

— Итак, полиция допускает многочисленные и системные в своем постоянстве нарушения. Задержанным не зачитывают права. Документы забирают без проверки. Обыскивают поверхностно. При задержании мой негр был избит просто так.

— Я всех накажу!

— А смысл? Сейчас не об этом. Реестры обитателей камер ведутся из рук вон плохо. В самих камерах царит бардак, и я сейчас не про чистоту. Задержанные чинят свои преступные дела прямо под присмотром полиции, это какой-то бред, безумие! Питание плохое, имеют место хищения продуктов на кухне и при снабжении.

— Так это же задержанные, чего их раскармливать?

— Задержанный — это задержанный, а деньги — это бюджетные средства и стыренное мясо. Это побои без суда и следствия. Моего агента задержали даже без протокола, то есть дело даже не в том, что он ничего не совершал, никто не потрудился даже хоть какое-нибудь липовое обвинение против него состряпать, то есть часть людей тут сидят просто так, без объяснения причин.

Полковник заныл, как от зубной боли.

— Вы, граф, реформы задумали делать? Либерализация наказания?

— Вообще-то нет, не задумал.

— Так что же Вы от меня и полиции хотите?

— Что-то хочу, Вы правы. Давайте остановимся на том, что мы с Вами чётко обозначили, что если я делаю доклад о состоянии дел в арестантском деле, то Ваши погоны останутся только на старых фотографиях? Вы уже достаточно ясно поняли это или мне продолжать? Чтобы дошло? Или лучше даже и правда пригласить в этот кабинет Губачинского? Я могу.

— Не надо Губачинского! — быстро отреагировал полковник Мехов.

— Тогда мы подходим, перетекаем от служебного вопроса в вопрос личного общения.

— То есть?

— Ну… Егор Васильевич, по службе я не могу простить нарушения, допущенные полковником Меховым, и должен все нарушения огласить и Вас по всей строгости наказать. Но если полковник Мехов окажется моим другом, то как я могу обидеть друга? Не защитить грудью? Я вынужден буду преступить свои идеалы и помочь другу, нарушив свои должностные, как министра, обязанности.

— И как же мне стать Вашим другом, Аркадий Ефимович? — осторожно спросил, чуть прищурившись, Мехов.

— Но желание-то есть? Дружба — штука добровольная.

— А у Вас?

— Вы можете мне не поверить, но то, что Вы мне противостояли, мне очень импонирует.

— Чего оно там делает? — не понял изрядно молодой для своего звания полковник.

— Вы имели смелость противостоять мне. И дело не в том, правильно это было или нет, это говорит о том, что у Вас характер, Вы не приспособленец, как подавляющее большинство других чиновников.

— Вы мне вроде как и польстили, Аркадий Ефимович, но вроде как запутываете. Мы так подследственных опутываем паутиной, чтобы сбить их с толку и всё выведать.

— Так я тоже выведываю. Откуда Вы такой смелый?

— Участвовал в боевых операциях на Балканах, — нервно огрызнулся он, — с Вашими друзьями англичанами общался на дистанции взмаха штыка, закреплённого на винтовке. Не знали? Это есть в моём досье, оно для владетелей открыто.

— Не знал. Буду знать и примите слова уважения.

— Чего это вдруг?

— Англичане мне не друзья.

— А кто друзья? Бандиты? Китайские мафиозники? Держательница игорного дома? Наркоторговцы? Контрабандисты?

— Ну, — после небольшой паузы, ответил я, — раз уж Вы позволили откровенность, буду взаимен. Давайте по порядку.

— Давайте, — все ещё сердито ответил полковник.

— Игорный дом — легальное заведение и Кукушкиной я помогал, как честному и частному заказчику.

— Ну шут с ней, хотя она один из преступных боссов города.

— Иванов? — решил блеснуть свежими познаниями преступного мира.

— Иваны на каторгах, тут воротилы и боссы.

— Ладно. С наркоторговлей я боролся лучше Вас.

— Это как же?

— А облава на нефтеперерабатывающей фабрике, слыхали?

— Конечно, только это не Вы, а прокуратура.

— Я, — выпятив грудь, гордо ответил полковнику. — Прокурорских ещё и трудно было на всё это дело подписать. А потом мы взяли остальную часть банды, но там операцию проводила уже секретная служба его императорского величества.

— Неправда, сказки всё это. А если и правда, откуда Вам такое было бы знать?

— Потому что я использовал дворянские связи, чтобы выйти на них и заполучить помощь, и в операции принимал участие.

— Иди ты, — удивлённо ругнулся ошеломлённый полковник и привычным жестом достал сигарету, чтобы закурить прямо в кабинете.

— Да, меня даже подстрелили, но пуля не пробила жилет.

— Откуда… А, ну да, на Чёрном рынке теперь что угодно можно купить.