Некоторое время английские газеты замалчивали эту тему, понимая, в какую глупость поверили и как разнесли ее по белу свету, и только в марте 1884 года было опубликовано короткое сообщение: «В номере роттердамской гостиницы застрелился мужчина».
Это был Шапира.
Вместе с собой антиквар унес тайну появления рукописи. Так и не удалось узнать, сам ли Шапира изготовил рукопись или поручил кому-нибудь. Но факт его самоубийства как будто говорит о том, что антиквар стал жертвой фальсификаторов, доверившись им без всякой проверки текста.
…Ненароком
Во второй половине XIX века юг России буквально накрыла волна всевозможных подделок, что диктовалось большим спросом на античные вещи из курганов и раскопанных городищ. Подделывали даже предметы, которых в принципе не могло быть в Северном Причерноморье, например, этрусские расписные вазы. Фальшивки заполонили частные русские собрания, «ольвийские древности» обнаружили в музеях Кракова, Франк-фурта-на-Майне и Парижа. За них были уплачены огромные деньги. Власти не вели никакой борьбы с мошенниками, так как, скорее всего, сами были в доле.
Вершиной фальсификации стала тиара Сайтафарна (шлемообразный головной убор персидских царей и римских пап), которую изготовил одесский ювелир И. Рахумовский — человек, не имеющий никакого художественного образования, подлинный самородок провинциального белорусского городка Мозырь. Без каких-либо учителей он достиг таких вершин в юве лирном деле, что, когда перебрался в Киев, там не нашлось ни одного гравера, который мог бы чему-нибудь научить Рахумовского.
В 1892 году тридцатилетний ювелир переселился в Одессу. Здесь его никто не знал, поэтому сразу рассчитывать на хорошие заказы не приходилось. Мастер попал в сети ловких мошенников, которые предложили ему делать фальшивый антиквариат по представляемым копиям. От него не скрывали, что копии будут использоваться для подарков влиятельным лицам, но именно как копии или оригинальные вещи на античные мотивы. Рахумовский устраивал жуликов больше других ювелиров, так как один выполняет работу чеканщика, гравера и ювелира. Он согласился, потому что задумал шедевр — золотой «Саркофаг со скелетом». Миниатюрную вещицу Рахумовский хотел украсить рельефами, которые изображали бы этапы человеческое жизни. Скелет размером с палец ювелир решил сделать из 167 двигавшихся частей. (Впоследствии он получил за саркофаг золотую медаль в Париже.)
Весной 1896 года Европу облетело известие, что Лувр за огромные деньги приобрел найденную на юге России золотую тиару скифского царя Сайтафарна. Всех поражало художественное исполнение. На нижнем фризе изображались сцены из жизни скифов, на верхнем — мифы из «Илиады». Между ними, по кругу, была изображена городская стена с башнями и греческая надпись: «Царя великого и непобедимого Сайтафарна. Совет и народ ольвиополитов». Отсюда следовало, что золотую «шапку» подарили знатному скифу жители города Ольвии, причем сделали это по решению всего народа.
Сайтафарн был известен ученому миру из почетного декрета в честь Протогена: во II веке до н.э. царь «прибыл в Канкит и тре-
бовал даров» с ольвиополитов. Ученые Лувра напрямую связали это событие с появлением тиары, не удосужились даже поинтересоваться деталями происхождения вещи, и последняя заняла почетное место в витрине музея. Между тем сотрудникам Лувра стоило бы поближе познакомиться с прежним хозяином тиары.
В феврале 1896 года в Вене объявился одесский торговец древностями Ш. Гохман, который предложил императорскому музею купить некоторые древние вещи из клада, случайно обнаруженного в окрестностях Ольвии. До этого он побывал в Британском музее, но там Гохман имел репутацию проходимца, и англичане отказались даже взглянуть на тиару. А вот венцы купились, мысль о подделке даже не пришла им в головы. Но на их счастье у музея не оказалось тех денег, которые Гохман хотел получить за антиквариат. Тогда одесский жулик отдал тиару двум венским подельникам, поручив продать ее за максимально высокую цену. Венцы, взяв рекомендательные письма, отправились в Париж и через влиятельных и уважаемых людей предложили тиару Лувру. Ученые авторитеты братья Рейнаки, знаменитые эпиграфисты Фукар и Олло, директор национальных музеев Франции Кемлфен подвергли тиару самому дотошному анализу и не нашли ничего подозрительного. А надпись, выполненная по всем законам древнегреческой эпиграфики и совпадающая по шрифту с протоге-новским декретом, убедила экспертов в подлинноститиары. Она была приобретена за 200 тысяч франков золотом.
Надо сказать, что российские ученые не признали тиару, приобретенную Лувром, подлинной. Представлялось невероятным, чтобы о столь крупной находке не было ни сплетен, ни слухов. Такую же точку зрения высказал и немецкий ученый Фуртвенглер. Он отмечал, что изображения на тиаре грешат раз-ностильностью, которую античный мастер допустить не мог Но французы лишь снисходительно улыбались и все «происки» ученого мира приписывали зависти.
Через год в Одессе состоялся судебный процесс против Гох-мана, которого коллекционер Суручан обвинял в продаже подделок. На процессе первый раз упомянули имя Рахумовского, предполагаемого автора тиары Сайтафарна. Опять пошли всевозможные толки и пересуды, но французы и на этот раз «отбились»: речь уже шла не о подделке или подлиннике, а о чести французской Академии наук, которая не могла позволить себе так обмишуриться.
Прошло семь лет, и парижская газета «Матэн» опубликовала статью некого Элина, работника «фабрики» подделок произведений искусства. Этот ювелир объявил, что именно он автор тиары, которую изготовил по спецзаказу Элина разоблачили на следующий день: как выяснилось, названный им заказчик умер за четыре года до того, как «сделал заказ».
«Матэн» не собиралась сдаваться и скоро опубликовала еще одну статью русского ювелира, который утверждал, что изготовление тиары — дело рук Рахумовского. Последний — честный человек и не ведал, что творит для мошенников. Еще одно письмо прислала в редакцию проживавшая в Париже русская дама, которой Рахумовский признавался, что видел свое детище в Лувре, но боится заявлять об авторстве.
На некоторое время тиара стала гвоздем сезона. Посмотреть на нее собиралось столько же народа, сколько впоследствии — на то место, где висела украденная «Джоконда». Одновременно в Одессе был допрошен полицией Рахумовский. Он сознался в авторстве, но отрицал свою причастность к продаже. Рахумовский изъявлял готовность прибыть в Париж и расставить все точки над I. Лувр предоставил ему такую возможность, тиару убрали из экспозиции, а главным экспертом по вопросу о подлинности тиары назначили уже известного нам Клермона-Ганно, к тому времени профессора Сорбонны и члена Академии.
Рахумовский приехал в Париж и тут же был атакован корреспондентами, хотя расследование держалось в тайне. На все вопросы, как ему удалось достичь таких вершин в подделке античных памятников, Рахумовский со смехом отвечал:
— Да это не искусство, это мелочь, безделица’ Вот если бы вы видели мой саркофаг!
Расследование заняло около двух месяцев. Рахумовский предъявил сделанные им эскизы четырех фрагментов. Клермон-Ганно «пытал» его в течение восьми часов, надеясь поймать на мелочах, но ничего не добился Рахумовский даже назвал книги, из которых брал сюжеты во время создания тиары. Это были очень популярные в то время книги «Русские древности в памятниках искусства» и «Атлас в картинках к Всемирной истории». В них имелись некоторые графические искажения, все они «перекочевали» на тиару. Но Клермон- Ганно не хотел сдаваться даже перед очевидным. Он предложил Рахумовскому по памяти изготовить часть тиары Она оказалась точной копией того, чемгордился Лувр. Больше французы сопротивляться не могли. Братья Рейнаки, правда, еще некоторое время отстаивали возможность того, что тиара подлинная и лишь доделанная современным реставратором. Но их никто не слушал. Тиару передали в музей современного искусства, но потом вернули в Лувр, где она находится и теперь в отделе подделок.
