У Тимченко снова начинают дрожать пальцы, он стискивает ладонями подстаканник, Но чай предательски плещется, и тогда он осторожно ставит стакан на стекло письменного стола. Нет, не наиграно это волнение. Меня и в первый приезд поразила забота о людях в "Ударнике", внимательное отношение к каждому - к его характеру, склонностям, к работе. Может быть, потому так и рвутся в колхоз к Тимченко, так доверяют ему люди, что знают: на первом месте у него всегда забота о человеке - его нуждах, семье, его здоровье и заработке.
И я могу представить, как вот так, до слез, радовался председатель, когда, после решения общего собрания о выходе колхозного флота из базы, об отозвании судов и плавсостава, из Мурманска хлынул - на катерах, на автобусах, на личных и колхозных машинах,- из временных углов, из общежитий, от родственников со всем скарбом густой людской поток; как гудели, салютуя родному колхозу, возвращавшиеся суда, чтобы хоть символически, день-два постоять у родного, совсем недавно построенного пирса...
- Ну, а потом?
- Потом пошла жизнь. Стали строить, стали изо всех сил ловить рыбу, потому что ситуация в том году для всех была плохая, а у наших судов намечался безусловный пролов. Я думаю, что и уйти из базы нам позволили потому только, что точно рассчитали: раз план уже сорван, они его не вытянут, тут мы им и врежем! Промысловая ситуация была как нельзя хуже. А ребята старались! Все знали, что от этого наша судьба зависит. Конец декабря, рыбы нет, штормит... Я передаю: если нет рыбы и трудные условия - возвращайтесь домой. Нет, пашут и пашут! А что пахать, когда нам не десяток тонн, а как минимум сто двадцать - сто тридцать нужно, чтобы концы сошлись?! Тридцатое декабря - ничего. Тридцать первое декабря, день - ничего. Я сижу на телефоне... А если подумать… Ну что такое этот план, почему его обязательно вынь да положь к первому января? Что мы, сами эту рыбу производим? Капитаны все время на связи. И вдруг капитан семьсот пятнадцатого делает очередной замет, и в неводе у него, по первым оценкам, около полутораста тонн! Но в неводе, на судне, а считается, что ты выловил, только когда сдал на базу. А как тут сдать? В шторм вообще не принимают. Да еще строгое указание Шаповалова: у колхозников "Ударника" принимать в последнюю очередь. Было такое! И все же морская выручка сработала. Упросил капитан. Стал борт о борт с базой и сдал сто пятьдесят тонн рыбы в двадцать два ноль-ноль тридцать первого декабря, под самый Новый год! Вот это был для всех нас праздник!
- Настоящий святочный рассказ! Но неужели доходило до того, что отказывали принимать рыбу у колхозников?
- Прямого отказа не было, конечно. Но приказ - в последнюю очередь. А очередь может быть такой, что вся рыба скиснет, пока дождешься, да и сроки поджимают. Пока один улов сдает, другой успеет два-три замета сделать... И разве только это! Вот, смотрите...
Он раскрывает папку, лежащую перед ним на столе, и начинает перебирать бумаги, время от времени протягивая мне то один, то другой документ и кратко их комментируя. Документы со штампами, печатями, подписями.
Вот письмо в Кольский райком партии и в Мурманский обком за подписями Ю.Е. Гитермана и секретаря партийной организации МРКС В.Г. Немсадзе, в котором утверждается, что в выступлении Тимченко на районной партконференции искажены факты и что их-то и использовал Максимовский. "Таким образом... коммунист Тимченко Ю. А., введя в заблуждение вверенный ему коллектив, центральную прессу и партийные органы, способствовал ухудшению производственных отношений, чем создал ненормальную обстановку в коллективах колхоза, базы флота и в системе рыбакколхозсоюза в целом... В связи с вышеизложенным правление рыбакколхозсоюза просит принять меры партийного воздействия к коммунисту т. Тимченко Ю.А. за формирование фальсифицированных фактов, изложенных в выступлении на районной партийной конференции и в центральной прессе. Одновременно просит также решить вопрос об освобождении коммуниста т. Тимченко Ю.А. от занимаемой должности".
Н-да, ничего не скажешь, все ярлыки на месте: политический донос, оформленный по всем правилам славных 30-х годов. И резолюция предлагается - "решить вопрос об освобождении...".
- Не освободили, однако,- говорит Тимченко, и я вижу, как снова ходят у него желваки на скулах, как он стискивает зубы.- И это только начало. Вот письмо в обком, вот отчет о результатах проверки... Как тут сказано? - Он надевает очки и читает: - "О результатах проверки хозяйственной деятельности колхоза "Ударник", стиля и методов руководства работой флота правления колхоза". А итог? Вывод судов из базы флота был ошибочен, кадровая политика неправильная, необходимо срочно освободить товарища Тимченко от обязанностей председателя колхоза, а товарища Кокоткина - вы ехали сегодня с ним, он зам по флоту - от обязанностей заместителя... Вот, слушайте: "Созданная в колхозе обстановка непринятия указаний вышестоящих организаций, делячества и критиканства, имеющих в своей основе неправильно трактуемое сложившееся - так оно само и сложилось, что ли?! - финансовое состояние основных средств, не способствует повышению эффективности колхозного производства". Короче - все у нас подтасовано, все плохо, а они нас облагодетельствовали! И подписи-то внушительные: Шаповалов, заместитель Каргина, который по два часа меня у дверей на ногах выдерживал и орал, а я ждал, когда он проговорится, какую следующую пакость готовит; Пашин, тоже заместитель; Несветов, которого не надо представлять; Цукалов, начальник отдела промышленного рыболовства; И. В. Папахин, старший инженер Несветова... И забили бы нас, замордовали - иногда в день по две-три комиссии в колхозе работали, обэхаэсэсники все вверх дном перевернули,- если бы не эта вот справка ревизионной комиссии Кольского райкома и комиссии Госбанка. И все встало на свои места. Потому что Банк недвусмысленно заявил,- вот, глядите! - что, "если и дальше эксплуатация и ремонт флота будет проводиться без контроля колхоза, в течение года колхоз станет полностью неплатежеспособным и нерентабельным". А в справке ревизии райкома еще четче сказано, что со стороны РКС и базы имеются грубейшие нарушения права управления колхозно-кооперативной собственностью; что столь же грубо нарушен Устав колхоза тем, что председатель МРКС Гитерман специальным письмом через три месяца после создания базы запретил руководству колхоза вмешиваться в ремонтные дела собственных судов, а специалисты по судоремонту в колхозе были упразднены. И вот, смотрите, они показывают, как бесконтрольно шел ремонт, какая страшная была текучка кадров. Вот только по одному нашему судну МИ-1398. Вместо 250 суток оно находилось в ремонте 365 суток. За это время у него сменилось 9 капитанов, 10 штурманов, 11 старших механиков, 4 начальника радиостанции, 5 электромехаников, а всего 148 человек, хотя инструкция запрещает во время ремонта смену капитана и стармеха! А сколько было всего разворовано! Знаменитое МКПП выдавало материалы кому хотело и как хотело. Как они там наживались, какие суммы присваивали - одному богу известно. Отсюда и вывод: "Таким образом, РКС и МКПП создали практически "идеальные" условия для разбазаривания, а возможно, и для хищения народных средств". Ну и так далее - по всем пунктам обвинения. Так скажите, какие чувства я и наши колхозники должны испытывать к Гитерману и шайке его заместителей?
- Но эта-то ревизия освободила вас наконец от обвинений?
- Какое! - Тимченко машет рукой.- Даже когда Гитермана арестовали, все продолжалось, хотя мы уже год как вышли из базы. Тут и Каргин постарался, и его заместители, особенно Шаповалов, и Несветов... Этот и сейчас, как только с чьим-либо судном что-то случится, сразу бросает в зал на совещаниях: "Это судно "Ударника"!" Нам запрещали подписывать судовые роли, нарушая тем самым государственный закон, не выпускали суда на промысел, отказывали в приобретении новых судов, отзывали суда из района лова, что обошлось колхозу в десятки тысяч рублей. В марте восемьдесят пятого года сгорели таинственным образом склады МКПП с промвооружением, мы потерпели более чем на сто тысяч рублей убытка, но виновных никто даже не стал искать...
