Рассказ мой принимается с интересом.
- Это другой оборот,- соглашается Николай Васильевич Немчинов.- Тут нам никаких "варягов" не надо, наставниками для молодежи сосновские пастухи будут, они нашу территорию знают не хуже нас, да и мы поможем. В ученики к ним из Варзуги и из Чаваньги пойдут...
- Раньше, когда два стада было, и мы, и сосновские боялись к Пулоньге выходить,- поясняет мне Немчинов-первый.- Как два стада сольются - ничего не сделаешь, не управишь их. А тут, если стадо общее, пускай переливаются, в конечном счете, все наши. Мы один край держать станем у Чапомы и Пялицы, а другой, к Поною,- сосновские...
Теперь, когда вопрос с территорией, похоже, определился, разговор идет оживленнее. С наставниками тоже ясно - не потерпят поморы "варягов", да и какую помощь могут те оказать в здешних условиях?
- Тут ведь все на местности знать надо, где летние, где осенние пастбища, где весенние, а это только своими ногами узнать можно. На вертолете облететь - ничего не увидишь, вот дело-то какое,- говорит мне Стрелков.- Как приезжий человек пасти сможет? Олень капризный. Если ты осенью его на зимнее пастбище привел - беспременно уйдет...
- И любить свою работу надо,- наставительно говорит Немчинов-второй.- Помню, как дедко меня учил. Пройдем морем реку Пялицу, круг сделаем, месяц времени прошел, гриб появился, пошло время к гону, оленей что-то поменее стало в стаде... Дедко и говорит: давай пойдем так еще по разу! И снова на тропу, где мы прошли, по второму кругу идем. И вот, смотришь, отбившиеся сами к тебе выходят - где десять, где двадцать, а то и больше, обратно сливаются. У них гон начался, и ихний предводитель начинает их всех собирать. Вот и потерь никаких нет, если знаешь, как и куда вести оленя!
Озабоченность у собравшихся теперь вызывает другое: с кем из молодых начинать, кого готовить? С этого и вступил в разговор Немчинов-первый, и сейчас он снова возвращается к этой теме:
- Разрыв теперь между нами и детьми, в деле нашем разрыв,- ничего они делать не знают и не хотят, как в десятилетки пошли. Не потому, что ученье им ум отбило, а потому, что в колхозе их не стало. Четыре класса здесь - ив интернат, только на побывку приезжают, как чужие, ей-ей! Мы с детства у отца-матери на подмоге были: там на тоне сидишь, там в стаде помогаешь... Приехал отец на оленях - ты вокруг вертишься, помогаешь ему упряжь снять. Он чинит или делает что.- ты ему опять помогаешь, учишься. В школе у нас урок труда был, сетки учились вязать. Второй-третий класс вместе учились. Они нитки мотают, а четвертый уже вяжет! А тут он не знает, с какого конца лошадь запрячь, не то что оленя, к нему он и подойти боится!
- А что, Петрович, если на очередной сессии поселкового Совета поставить вопрос о такой специализации урока труда в школе? Мысль-то хорошая, надо навыки молодежи передавать,- говорит Устинов, обращаясь к Стрелкову, и тот согласно кивает, подтверждая, что пусть сам Немчинов и поднимет этот вопрос, поскольку он - депутат.
- Упущено было село, промыслы, навыки эти,- говорит мне Стрелков.- Школу-то сельскую иначе надо было строить, чем, понимаешь, городскую, в соответствии с местными условиями, чтобы человека, значит, не только науке обучать, но и к самой жизни готовить... Сноровка в руках должна быть. А теперь как? До восемнадцати лет он учится, потом на два года в армию ушел, возвращается - ничего не умеет, разве что с железками работать, а на земле ему все сначала объясняй...
- И не научить его при всем желании! - с необычной категоричностью подхватывает Немчинов-второй.- Ну не может - и все! Был у нас Сашка Логинов, новый человек. И рассказываем ему, и показываем. Все понятно, а как до дела дойдет - никак не получается, потому что сноровки этой нет...
Важный, очень важный это вопрос, куда важнее, чем то же оленеводство. И мне понятно, почему так оживленно обмениваются сходными в общем-то мнениями колхозники, почему так волнует их, так задевает система здешнего образования, невольно отрывающая их детей не только от семьи, но и от дела, которое родители считают самым важным в своей жизни,- дела на своей земле. Это только со стороны показаться может, что работа на земле и на море особого ума и образования не требует...
Сложный это вопрос и - болезненный. Не только здесь, на Берегу,- на всем Крайнем Севере, в условиях редкого и редеющего населения, школьный вопрос стоит исключительно остро. От его решения зависит судьба всего края, потому что вместе с ним решается вопрос о преемственности поколений.
Что делается на Терском берегу, чтобы сохранить эту преемственность? Если судить по материалам районной газеты, которую я успел перелистать в Умбе,- ничего. Школьники ходили по маршруту "Пионеры - патриоты-интернационалисты", провели митинг "Европе - чистое небо", конкурсы политического плаката и рисунка, спортивные праздники. Правда, три ученические бригады в совхозе "Умбский" прошли практику вождения трактора, разбрасывали по полям удобрения, очистили сорок семь гектаров от камней... Производственная бригада при школе № 1 работала на полях колхоза "Всходы коммунизма". Последнее означало лишь то, что председатель этого колхоза, помещающегося в Варзуге, о котором я еще буду говорить, организовал бригаду из приезжавших на каникулы школьников. Школа здесь ни при чем...
- Ну, и у меня школьники работают,- говорит мне Стрелков.- А что делать? Завтра вообще всех, от стара до мала, поднимем на покос. Не о таком воспитании речь идет! О постоянном, чтобы не чужим себя подросток в колхозе чувствовал, елки-моталки, чтобы знал он, чем колхоз живет и что ему нужно! После восьми классов возвращаются из интерната те, кто дальше учиться не хочет. Так ему почти все заново объяснять надо... А открыть свою школу - кто позволит, когда у нас детей до нормы не набрать? Не позволит никто - ни райисполком, ни облоно...
И тут мне приходит вполне логичная мысль.
- А если свою, колхозную?
- Вот я про то и говорю...
- Нет, Петрович, ты о государственной говоришь, а я о том, чтобы не государство учителям зарплату платило, а колхоз. Сколько у них учеников будет - это уж ваша забота, но зато гарантия, что все ребятишки в родительских домах будут жить, а не в интернате!
- А можно ли так?
- Кто разрешит?
- Так-то бы хорошо было!..
Оленеводы говорят вперебой, с удивлением и надеждой смотря на меня, как будто бы я несу им неожиданный подарок.
А я и сам не знаю - можно ли. Мысль эта только что пришла мне в голову, как результат всего виденного и слышанного. В самом деле, почему колхозу не завести свою школу? Учитель - тот же специалист, как, скажем, инженер-электрик, плотник, врач, экономист, радиоинженер, юрист. В "штатном расписании" не значится? Так когда оно, это "штатное расписание", составлено было! Тогда не только что телевидения, может, и радио не было, о подвесном моторе или транзисторе никто и слыхом не слыхал... И по лицам, по оживившемуся сразу разговору я чувствую, что найдено решение еще одной проблемы, может быть сейчас одной из самых главных. В конце концов, школа - всего лишь продолжение яслей и детского сада. А несколько дней назад, на очередном пленуме терского райкома, председатель колхоза "Всходы коммунизма" на свою просьбу открыть у них детский сад получил вполне резонный ответ: вам надо, вы и открывайте, мы-то тут при чем?
Может быть, и со школой так? И не нужно никаких интернатов в районном центре, и не будет изломанных детских судеб?
- От этих интернатов горе одно, чему они там между собой научаются,- говорит кто-то из присутствующих, кого я не знаю, потому что народу в кабинете уже набилось много. Все хотят послушать, принять участие в обсуждении, потому что вопросы и заботы общие.- Возвращаются оттуда - и пьют, и курят, и всякое такое, что и сказать стыдно. Известное дело, баловство, не дома. Здесь бы порой и остереглись, а там - пойди догляди! А коли бы здесь при семье были, то никакого баловства и опять же при деле. Толк ли в том, что в районном центре болтаются? А хороший учитель всему научит и здесь, учебники-то одни. Только вот опять, кто поехать сюда согласится? Учителю дом или квартиру нужно, а мы и эту зверобойку незнамо когда увидим!
