То, что мы до сих пор говорили, относится к следам, оставленным полностью исчезнувшей традицией; но вместе с тем, уместно рассмотреть и другой случай: случай древней традиционной цивилизации, которая сама выжила, так сказать, в том смысле, что ее вырождение было доведено до такой степени, что «дух» окончательно ее оставил; некоторые познания, сами по себе не содержащие ничего «духовного» и открывающие лишь порядок случайных приложений, могут еще продолжать передаваться, в особенности, самые низшие из них, но разумеется, с этого времени они будут подвержены всяким отклонениям, потому что они тоже представляют собою не более чем «остатки» иного сорта, раз чистое учение, от которого они должны нормальным образом зависеть, исчезло. В подобном случае «выживания» предшествующие психические влияния, задействованные представителями традиции, еще могут быть «уловлены», даже без ведома их видимых, но отныне незаконных и лишенных всякого подлинного авторитета продолжателей; те же, кто через них станет пользоваться этими влияниями реально, будут таким образом иметь преимущество обладать ими как бессознательными инструментами воздействия, которое они хотят осуществить, и не только объектами, называемыми «неодушевленными», но также и живыми людьми, которые служат «опорами» для этих влияний и существование которых придает им, естественно, гораздо большую жизненность. Именно это мы и имели в виду, рассматривая пример «шаманизма» с тем ограничением, разумеется, что это наименование не может прилагаться без разбора ко всему тому, что привыкли подводить под это несколько конвенциональное обозначение, и что, может быть, еще не дошло до такой степени падения.

Отклонившаяся таким образом традиция как таковая мертва, так же, как и традиция, никакой даже видимости продолжения которой уже больше не существует; впрочем, даже если бы она была еще жива, пусть в самой малой степени, то подобное «извращение», которое вообще есть не что иное, как переворачивание того, что от нее еще сохранилось, чтобы использовать это в антитрадиционном, по определению, направлении, очевидно, не могло бы иметь места никоим образом. Следует, тем не менее, добавить, что до того, как ход вещей пришел бы к этому, и с того времени, как уменьшились и ослабли в достаточной степени традиционные организации, чтобы не быть способными больше оказывать достаточное сопротивление, более или менее прямые "агенты противника"[123] смогли уже туда внедриться, чтобы работать над ускорением и приближением того момента, когда «переворот» станет возможным; не обязательно, чтобы они всегда добивались успеха, так как все то, что еще обладает какой-нибудь жизнью, в любом случае может сопротивляться; но если наступит смерть, то враг окажется тут как тут, можно сказать, абсолютно готовый извлечь выгоду и тотчас же использовать «труп» в своих собственных целях. Представители всего того, что еще в настоящее время в западном мире обладает подлинным традиционным характером как в экзотерической области, так и в области посвящения, должны, как мы думаем, проявить самый большой интерес к извлечению пользы из этого последнего наблюдения, пока еще есть время, так как вокруг них, к несчастью, нет недостатка в угрожающих признаках, представляющих собою «инфильтрации» этого рода, для того, кто умеет их замечать.

Другое, также обладающее определенной важностью, замечание таково: если «противник» (природу которого мы попытаемся впоследствии немного уточнить) обладает преимуществом овладевать местами, которые были очагом древних духовных центров, то это не всегда исключительно по причине психических влияний, которые там аккумулированы и находятся там в некотором роде "в наличии"; это происходит также по причине особого положения этих мест, так как само собою разумеется, что выбирались они вовсе не случайно для той роли, которая была им предписана в ту или иную эпоху и по отношению к той или иной традиционной форме. "Священная география", знание которой определяло такой выбор, как и всякая другая традиционная наука случайного порядка, подвержена отклонению от своего законного использования и применению «наоборот»: если это точка, «привилегированная» для передачи и управления психическими влияниями, когда они являются средством передачи духовного воздействия, то она будет таковой не в меньшей степени также и тогда, когда те же самые психические влияния будут использоваться совершенно иным способом и в целях, противоположных всякой духовности. Эта опасность извращения определенных познаний, явный пример которого мы находим здесь, очень хорошо объясняет, отметим по ходу дела, те ограничения, которые совершенно естественны для нормальной цивилизации, но которые современные люди совершенно не способны понять, потому что они приписывают обычно желание «монополизировать» эти познания тому, что на самом деле есть лишь мера, предназначенная помешать злоупотреблению ими, насколько это возможно. К тому же, по правде говоря, эта мера перестает быть эффективной только в случае, когда организации хранительницы знания, о котором идет речь, позволяют проникнуть в их среду неквалифицированным индивидам, и даже, как мы только что сказали, "агентам противника", одна из самых непосредственных целей которых как раз и состоит в раскрытии этих секретов. Все это, конечно, не имеет прямого отношения к подлинной тайне посвящения, которая, как мы сказали выше, покоится исключительно в «невысказанном» и в «несообщаемом» и которая тем самым защищена от всякого нескромного исследования; но, хотя здесь и идет речь о случайных вещах, следует, однако, признать, что предосторожности, которые могут быть приняты в этом порядке, против всякого отклонения и, следовательно, всякого пагубного действия, которое может из этого произойти, имеют далеко не малый практический интерес.

Как бы то ни было, поскольку речь идет о самих местностях, о влияниях, которые остаются с ними связанными, и о знаниях того рода, о которых мы только что упоминали, можно привести в этой связи древнюю пословицу: "corruptio optimi pessima" ("лучше болезнь, чем погибель"), "не до жиру, быть бы живу", которая может быть в этом случае более подходит, чем в любом другом; действительно, именно о «коррупции» ("порче") следует здесь говорить, даже в самом буквальном смысле этого слова, поскольку «остатки», о которых здесь идет речь, как мы отметили вначале, сравнимы с продуктами разложения того, что было живым существом; а так как всякая порча в определенном смысле заразна, то и эти продукты разложения прошлых вещей сами будут везде производить, куда бы они ни были «заброшены», особое разлагающее и расщепляющее воздействие, в особенности если они используются волей, четко осознающей свои цели. Здесь есть нечто вроде «некромантии», как можно было бы сказать, которая приводит в действие совсем иные психические остатки, чем остатки человеческих индивидуальностей, и это, конечно, не менее опасно, так как она обладает тем самым возможностями воздействия гораздо более широкими, чем возможности вульгарного колдовства, в этом отношении не может быть даже никакого сравнения; однако, наши современники должны быть поистине слепыми при сегодняшнем положении вещей, чтобы даже и не подозревать об этом.