– Мужик, последний раз говорю, глуши машину, иначе распластаем всё вместе с твоим добром.

Сергей окончательно растерялся:

– Ничего не понимаю, вы кто? Где у вас документы, подтверждающие куплю-продажу сельхозоборудования?

Между тем на территорию одна за другой въехали две чужие грузовые машины.

– Слышь ты, никаких бумаг я тебе предъявлять не обязан. Элеватор продан мне. – И уже обращаясь к своим, скомандовал: – Приступайте!

Все, кто был на территории элеватора: Анатолий Юрьевич прибежал с тяжёлым гаечным ключом, весовщик, женщины с лопатами, местные водители грузовиков – не сговариваясь, выстроились перед зерносушилкой за спиной Сергея, ощетинились дружно. Чувствуя поддержку, тот как можно сдержаннее начал уговаривать нежданных гостей:

– Мужики, это какое-то недоразумение! Дайте мне два часа, я съезжу куда надо, привезу бумаги. Перекуплю у вас его с наваром в вашу пользу.

После некоторых пререканий ему всё же удалось уговорить приезжих, те лениво ретировались в машину и, оставив незакрытыми дверцы, включили сабвуфер, чуть отъехали в сторону. Циничный хохот и сотрясающая воздух ритмичная музыка оглушали округу, из открытых дверей валил дым сигарет, то и дело вылетали пустые пивные банки.

Сергей распорядился наскоро:

– Анатолий Юрьевич, заканчивайте эту партию зерна, а вы, женщины, идите работать на склад, с глаз долой от этого воронья!

– И когда только такие уроды успели вылупиться в нашем государстве? – опасливо косясь на приезжих, высказалась старшая из женщин.

И вдруг они все враз загалдели, преданно заглядывая в глаза агроному:

– Сергей Сергеич, вы поезжайте куда надо, мы тут присмотрим, прибежим, если что, Юрьичу на подмогу.

– Спасибо, девоньки, спасибо, я полетел!

Сергей ещё успел предупредить Надю о случившейся беде:

– Надюша, милая, найди кого-нибудь, доедь, сообщи Степану, пусть он дует на зерносклад, а я в сельхозуправление.

– С Богом, Серёжа! – Надя кинулась искать транспорт.

В управлении шло расширенное совещание, Сергей, несмотря на увещевания секретарши, ворвался в зал заседаний. Но в ответ на изложенный вопрос ему было указано на дверь:

– Элеватор списан с баланса и законным образом продан в соседнюю область.

– Но цену хотя бы узнать, за сколько они его купили?

– Пройдите в бухгалтерию, – его бесцеремонно выставили за дверь.

Сумма сделки, которую ему назвал бухгалтер, была не малой, но Сергей, уверенный в поддержке земляков (он вспомнил глаза женщин – всем миром соберём нужную сумму), летел обратно на всех парах и всё же не успел на полчаса…

Не доезжая до места, на повороте, он увидел женщин, что шли ему навстречу. По их виду он всё понял, притормозил. До слуха его долетел резкий звук надрывающихся болгарок:

– Всё, Сергеич, там уже ловить нечего! – Юрьича выматерили последними словами, чуть не поколотили, и нам досталось, а Степана на скорой увезли – сердечный приступ. Сегодня нам там делать нечего! – женщины заплакали. – Завтра придём, когда эти твари уберутся, а сегодня лопаты из рук валятся. Что творится на белом свете! Страху-то натерпелись!

У Сергея было желание бежать куда-то без оглядки, вымотать себя, обессилеть, выплеснуть из себя эту боль, злобу, досаду, это чувство беспомощности, но здравый смысл заставил проехать на элеватор. Там народное добро! Чем он станет рассчитываться с людьми, как посмотрит им в глаза, если эти подонки позарятся на хлеб. Что у таких на уме?

Он не собирался ни о чём говорить с нелюдями, но защитить, если понадобится, оставшихся там земляков. И не хотелось, но глаза сами выцепили ужасную картину: элеватор был безжалостно разворочен, иномарка по-прежнему стояла в стороне, содрогаемая звуками ударников, боссы сидели в салоне, трое пластали болгарками листы обшивки, оборудование; шестеро – водители грузовиков и грузчики – стаскивали истерзанный металл, кидали в кузова.

Сергей зашёл в конторку при весовой. Весовщик и Анатолий Юрьевич были там. Мужчины сидели за столом по-стариковски сгорбившись, на вошедшего глянули как-то выжидающе-затравленно.

– Слава Богу, – вырвался у него вздох облегчения.

– Ты чего это, Сергеич, какая уж тут слава?

– Да я за вас беспокоился. Что со Степаном Вениаминовичем? – он вдруг назвал друга по отчеству.

– Кто его знает, побелел вдруг, рухнул, как стоял. Сильно он перенервничал, с лопатой на этих кидался, да толку-то что, они болгарки врубили, только подступитесь, говорят, бошки полетят.

– Эти-то доходяги так?!

– Да нет, те, крутые, кожаные из машины. Что тут было! Бабы крик подняли.

Сергей долго молчал, усевшись за стол, осмысливал. Пытался куда-то звонить, диск телефона не слушался, он прихлопнул рычаг рукой:

– Так, ладно, мужики, хлеб сегодня ночью караулить буду вместе со сторожем, кто со мной? Неизвестно, что ещё у этих новых хозяев на уме, – он сплюнул на пол.

– Дак, такое дело, и мы останемся, механизаторов упредим.

– Хорошо. Анатолий Юрьевич, успел ту партию зерна пропустить?

– Успел. Ты, это, Сергеич, сильно не убивайся, хлеб не загубим, день и ночь лопатить будем, просушим. До революции в частном хозяйстве не имели никаких элеваторов. На то солнце, ветер имеются, руки. Ещё людей зови, справимся. Бог в помощь!

– Хорошо. Спасибо, мужики. Всё приберём, с людьми расчёт будет честный.

– Дак какой вопрос, ты уже себя в прошлом году показал, люди верят.

Сергей благодарно кивнул:

– Люди – самое главное! Народ! Всё будет путём. Вечером соберём общее собрание прямо тут, обговорим всё. Вы тут с этими не вступайте в перепалку, а то и заприте дверь изнутри, я до Нади съезжу и вернусь. – Уже в дверях задержался: – Удивляюсь, в полчаса так всё разделать! И впрямь говорят: дурное дело нехитрое.

– Какой там, Сергеич, оне часа не подождали, начали.

– Вот как! Значит, мне нечего себя винить – опоздал!

– У этих шакалов всё предусмотрено, я было рубильник выключил, дак оне из кузова дизелёк приволокли, хорошая штука, нам бы такую. Работает как часики, а места немного занимает, – пояснял Анатолий Юрьевич. – Только не понимаю, зачем таким крутым эта груда металлолома ржавого?

– Это только видимость, Юрьич, крутят они, небось, чёрными делишками заворачивают, а отчитаются по какому-нибудь липовому ЧП «Цветмет». Ладно, мужики, я мигом.

Весь урожай удалось собрать и просушить без урона, разделить по работающим, излишками покрыть расходы. Посовещавшись, друзья не стали сеять озимые культуры. Технику поставили на территорию бывшего автопарка на прикол.

Потянулись унылые поздние дни осени, незаметно пришла зима.

Как-то вечером к Царапкиным пришёл агроном. Друзья засиделись до потёмок за трудным разговором – Сергей надумал уезжать:

– Сманивают меня в райцентр, в управление. Попытали мы с тобой счастья, а хватили лиха, дальше бог весть что, но добра не жди.

– Ну, так езжай, чего тут думать?! Человек завсегда ищет, где лучше – известное дело.

– Понимаешь, самому мне это противно и жалко, мало разве трудов, стараний положено? И перед людьми чувствую себя последней скотиной. Скажут, первые неудачи, а он уже спасовал. Но не переломить нам запущенного маховика, Стёпа, нет у меня тех связей, которыми такие дела можно вершить. А главное, финансов нет. Не проходили мы с тобой такой науки – людей жрать. А переучиваться поздновато уже, тебе шестьдесят два, мне шестьдесят. Думаю, ты один не потянешь.

– Я уже натягался – болячку на сердце заработал!

– Прости меня, брат, Стёпа, я тебя в это дело втянул.

– Всё путём было, я с душой работал, кабы не эти…

– Эти работать не дадут. Сначала элеватор, потом ещё управу найдут: гаражи изымут, эстакаду распилят, гильотину увезут, а ну-ка, организуй ремонтную базу с нуля под открытым небом! То-то же! Это уж как пить дать, кому-то дорогу перешёл, видно.

– Тому, кому хапать помешал, – хохотнул Степан.

– Наверно, – невесело покачал головой Сергей. – Теперь ещё с техникой этой надо разобраться, сдать. Опять ведь белиберда пойдёт какая-нибудь – неустойки, износ.