Луна поднялась выше, заливая деревню своим серебристым сиянием, освещая тропинку, которая должна была вывести его из этого хаоса, – ту самую тропинку, которой он так стремился избежать. Когда Эрик спускался по скалистому выступу, он чувствовал, как булыжники под его ногами потрескивают при каждом шаге, как будто сама земля вздыхала под тяжестью его нерешительности. Он больше не был просто сторонним наблюдателем – он был частью этого мира, движимого конфликтами, нравилось ему это или нет. С каждым шагом его сердце билось в унисон с барабанным боем, который становился все громче, подталкивая его вперед, разжигая огонь, который он слишком долго сдерживал. Он не мог изменить судьбу своего клана, но мог изменить свою собственную.
Когда ночь окутала деревню, Эрик зашагал в темноту, чувствуя, как судьба тянет его за собой. Он найдет способ направить эту боль, этот гнев, эту неспособность примирить свои идеалы с жестокими традициями своего народа – и, возможно, только возможно, между миром и войной пролегал путь.
Но сначала ему предстояло столкнуться с насилием, которого он боялся больше всего, – с противостоянием, которое заставило бы его изменить свою судьбу, когда слухи о “Кровавом короле” начали разноситься по фьордам.
Мальчик, который стремился к миру, вступил в горнило конфликта, и выбор между честью и местью вот-вот должен был развернуться так, как он никогда не мог предвидеть.
Когда он приблизился к центру деревни, рев воинов стал громче, смешиваясь с треском костров, освещавших ночное небо. Воздух был насыщен запахом древесного дыма и морской воды, но под всем этим ощущалась горькая пелена ожидания и страха. Сердце Эрика бешено колотилось в груди, как птица в клетке, отчаянно пытающаяся вырваться на волю.
Он замедлил шаг, осознавая серьезность того, что ждало его впереди. Воины были одеты в кожу и меха, их доспехи украшали знаки прошлых побед – вмятины и царапины, которые рассказывали о сражениях, в которых они сражались и побеждали. И все же Эрик не испытывал зависти. Вместо этого его охватило дурное предчувствие; внутри каждого из этих людей он видел отражение того, кем он мог бы стать, если бы позволил жажде крови поглотить его.
– Эрик! – раздался голос Рагнара, прогремевший над толпой подобно грому. Его отец стоял впереди, языки пламени освещали его свирепое лицо, олицетворявшее неприкрытую силу и властность. “ Присоединяйся к нам! Поддержи сегодня своих сородичей, как это делают все истинные викинги!
На мгновение Эрик почувствовал, как на него давит груз ожидания – наследие его предков, мечты, которые они создали из железа и крови. Но мальчик в нем отчаянно боролся с течением, отказываясь тонуть.
– Что, если бы мы не сражались, отец? – воскликнул он, удивив даже самого себя тем, что слова сорвались с его губ. Толпа замолчала, все взгляды обратились к дрожащей фигуре мальчика, который осмелился задать вопрос.
Лицо Рагнара окаменело, а брови нахмурились в замешательстве. “Что за глупости ты говоришь, мальчик? Ты хочешь, чтобы мы отказались от нашей чести, нашей гордости?”
“Я говорю о выживании! Я говорю о другом пути!” Голос Эрика окреп, пропитанный отчаянием его убеждений. – Мы могли бы предложить им еду, договориться о перемирии. Неужели мы все должны умереть этой ночью за клочок земли?
В толпе раздался смех, который эхом разнесся, словно симфония насмешек. “Мальчишка думает, что может заставить наших врагов подчиниться!” – передразнил один из воинов.
“Продолжай говорить, Эрик!” – крикнул Бьорн, явно забавляясь. “Может быть, они пришлют нам цветы после того, как мы сдадимся!”
Но Эрик продолжал настаивать, его сердце бешено колотилось в ушах. “И что потом? Мы будем смотреть, как наша деревня тонет в крови? Я не хочу быть убийцей! Я хочу созидать, а не разрушать!”
Лицо Рагнара потемнело, и смех сменился напряженной тишиной. “ Сейчас не время для глупостей. Ты викинг. Война – это наш путь. Так мы защищаем то, что принадлежит нам.
Эрик почувствовал, как на него все сильнее давит тяжесть ожидания, но даже несмотря на ярость отца, он заметил неуверенность, мелькнувшую в глазах некоторых воинов – тех, кто, возможно, начинал сомневаться, есть ли другой путь.
“Отец!” Эрик закричал, в его голосе слышалось отчаяние. – Ты когда-нибудь задумывался о том, что сила может быть в милосердии? В единстве? Что если мы объединимся вместо того, чтобы сражаться, то сможем создать союз, который будет крепче любого клинка?
– Хватит! – крикнул я. – взревел Рагнар, и его голос прорезал воздух. – У тебя есть выбор, Эрик. Будь рядом со своими сородичами или оставайся в одиночестве. Это путь Севера!”
Его сердце упало, окончательность слов отца обрушилась на него, как прилив на берег. С тяжелым сердцем Эрик понимал, что теряет свой единственный шанс вырваться из круга насилия, но он не мог заставить себя сдаться.
В этот момент пронзительный звук рога эхом разнесся по фьорду, вспугнув птиц с их гнезд. В воздухе повисло напряжение, воины беспокойно зашевелились. “Асы приближаются!” – крикнул кто-то, и толпа пришла в неистовство. Сердце Эрика бешено колотилось, когда он наблюдал, как его отец сплачивает мужчин, их решимость воспламеняется неизбежным конфликтом. Но для Эрика момент принятия решения стал еще более напряженным. Он почувствовал подъем собственного духа, готовый бросить вызов ожиданиям и проложить новый путь – не как воин, а как лидер, который мог представить себе мир, освобожденный от цепей кровопролития.
Эрик развернулся на каблуках и побежал прочь от собирающейся толпы, инстинкт вел его к спокойным водам, которые лежали неподалеку. Каждый шаг казался прыжком в неизвестность, и он боялся потеряться в шторме, который надвигался у него за спиной.
Когда волны разбивались о скалы, он понял, что не может сидеть сложа руки, и если он хочет построить другое будущее, то это должно начаться сейчас – пока звон мечей не окрасил землю в багровый цвет.
Когда он достиг берега, Эрик увидел первые тени приближающихся кораблей, пробивающиеся сквозь туман. Сердце бешено колотилось в груди, и его захлестнула волна решимости. Он встретится с озирами лицом к лицу – поговорит с ними. Возможно, если бы они увидели в нем представителя мира, они бы прислушались.
Сделав глубокий вдох, Эрик вошел в холодную воду, чувствуя, как сила фьорда проникает сквозь него. Шепот моря побуждал его двигаться вперед, ритм, в котором билось его сердце.
Он в одиночку противостоял течению, но не как викинг, а как мальчик, который осмелился мечтать о другой судьбе – для себя и для всех жителей деревни по ту сторону фьордов. И в этот момент решимости Эрик сделал первый неуверенный шаг к тому, чтобы стать кем-то совершенно новым, создав не просто наследие насилия, но и то, что освободило бы место для мира в мире, пропитанном кровью.
По мере того как сгущалась тьма, сгущались и тени преображения, готовые превратить его в человека, которым ему было суждено стать, – в того, кто перепишет древние заветы и встретит бурю с непреклонным мужеством.
Когда корабли приблизились, а будущее стало неопределенным, Эрик еще глубже погрузился в воду, движимый неистовой надеждой, исходившей из глубины его души, и приготовился встретиться лицом к лицу с людьми, которые пришли, чтобы отнять у него все.
Пока Эрик плыл к приближающимся судам, страх и решимость переплелись в его груди. Ледяные воды окутали его, затягивая все глубже в свои объятия, но он продолжал двигаться вперед, ведомый порывом, который был сильнее его самого. Отдаленные силуэты озировских кораблей становились все больше, их паруса вздымались на ветру, резко выделяясь на фоне темнеющего неба.
Звуки деревни стихли позади него, сменившись плеском весел и тихим бормотанием голосов на борту приближающихся кораблей. Он прищурился, пытаясь разглядеть фигуры на палубе – суровые мужчины с мрачными и решительными лицами, в глазах которых мерцали отблески факелов, развешанных вдоль бортов судов.
Один лишь взгляд на озира воспламенил в нем яростную решимость. Он не мог позволить страху парализовать его. Эрик вынырнул на поверхность воды, хватая ртом воздух, решимость переполняла его душу. Он должен был быть услышан, должен был выступить против зверств, которые он мог предвидеть.
