— Но ведь отец все еще не может ходить! — сказал Джек.
— Он наверняка выздоровеет, и очень скоро. Полежит денекдругой…
— Я не могу бросить его! — заявил Джек и, упрямо поджав губы, обвел всех решительным взглядом.
— Ну а ты, Полли? — О'Рег повернулся к девушке.
Нежное ее личико с огромными очами сейчас выглядело утратившим значительную часть присущей ему прелести: кожа поблекла, под глазами легли глубокие тени. Полли беспокойно переводила взгляд с вайиров на Джека и обратно. Никак не решалась.
— Это твой выбор, Полли! Решай своим умом, — посоветовал Джек. — Я остаюсь присмотреть за отцом.
Он вышел из комнаты и зашагал в поисках отца по длинному округлому коридору, весьма узкому — только-только разминуться двоим. В сумрачном свете гладкие стены коридора отливали зеленью. Через неравные интервалы с потолка свисали гроздья жемчужин на розоватых отростках. Часть тускло светилась. Тишину нарушал лишь негромкий звук его шагов по прохладному упругому полу. По обе стороны коридора примерно через каждый десяток шагов встречались полоски, означавшие закрытый проход.
В одном, по правую руку, оказалась щель. Джек мимоходом заглянул вовнутрь. Просторное, залитое ярким светом помещение с оранжевыми в зеленоватых прожилках стенами, сплошь выстланное шкурами единорогов, медведжиннов и еще какихто неведомых зверей. Посреди — низкий овальный столик полированного дерева, окруженный целыми охапками маняще мягких с виду шкур.
А в дальней стене — полностью открытый проход. За ним сирена-мать вместе с дочкой лет пяти. Джека поразила реакция хозяйки на его дружелюбный взгляд сквозь дверь. Он мог ожидать чего угодно: удивления, растерянности, смущения — но никак не ужаса! Мертвенно побледнев, сирена ухватилась за горло, как при удушье…
Джек поспешил пройти дальше. Неужели ему случайно приоткрылось подлинное отношение к людям? Неужели под маской доброжелательности и неизменной вежливости таится настоящий страх? Или же чувство, подобное тому, какое испытывает к ним самим большинство людей?
Спустя мгновение удалось обнаружить вход в комнату, где лежал отец. Йат все еще возился со своим пациентом. И хотя Кейдж пи-прежнему пребывал без сознания, его состояние внешне напоминало скорее глубокий сон — щеки порозовели, на губах играла мечтательная улыбка.
Завершив очередной сеанс внушения, Йат поднялся:
— Какое-то время больной будет спать, потом сможет встать на ноги и поесть.
— А когда сможет свободно передвигаться?
— Часов через десять, не раньше.
— Он настолько окрепнет? Мы сможем с ним уйти?
— Все зависит от человека, — пожал плечами Исцелитель. — У твоего отца на редкость крепкое сложение. Несколько миль пройти сможет наверняка. Но о путешествии в Тхраракию, если ты это имел в виду, пока не может быть и речи. Пройдет по крайней мере еще несколько дней, прежде чем кости окрепнут окончательно. Дорога через горы и для здорового-то нелегка.
— А когда я смогу поговорить с ним?
— Чуть погодя, — ответил Йат. — Но, боюсь, к тому времени луг вокруг кадмуса уже заполонят солдаты. Нет, мой мальчик, ждать отцовских советов, тебе не приходится. Делай свой выбор самостоятельно. И поспеши!
— Джек! — донесся из коридора знакомый голос.
Джек вышел из комнаты навстречу Полли. Девушка протянула ему сверток нечто округлое в белой некогда тряпице:
— Драконий палец. Р'ли собиралась выкинуть, да я не позволила. Она, конечно, может потешаться, сколько ей вздумается, но я сохранила палец этот для тебя отнюдь не случайно…
— А на что он мне? Засолить, что ли?
— И ты туда же! — обиделась девушка. — Думаешь от нечего делать Map-Кук едва не свернула рог кадмусу, пытаясь возвратить утрату? Взломать кадмус ей не удалось, силенок чуток не хватило, но она поклялась выследить тебя во что бы то ни стало, оторвать голову и вернуть свой бесценный пальчик. Уж не знаю, откуда ей известно твое имя! Возможно, от жеребяков, с которыми она общалась прежде, когда совершала набеги на вашу ферму. Во всяком случае, встреча с драконихой тебе радости не сулит. Она исполнит угрозу, обязательно исполнит, если только ты не…
— Если только я… Что?
— Не будешь иметь при себе вот это, частицу ее тела. Уж я-то знаю. Не забывай, я дочь знахарки! Мать знала много жеребякских тайн, пожалуй, даже чересчур много для спокойной жизни. И сама использовала кости драконов для составления снадобий. Те кости, что находят рудокопы или зверобои. Они, правда, чертовски дороги, но снадобья с ними еще дороже. Растертые и растворенные в вине, драконьи кости прекрасно исцеляют сердечные недомогания. А еще… еще годятся для составления чудодейственного приворотного зелья. Мать рассказывала кое-что о драконах. Эти здоровущие твари поразительно суеверны. Они уверены, что обладатель частицы их тела все равно какой: зуба ли, волоска, чего угодно — имеет над ними власть. Разумеется, Map-Кук надеется, что ты этого не знаешь, и жаждет свести счеты, пока не сведущ. Скажу больше — она уверена, что без пальца не сможет после смерти попасть в драконий рай и будет вечно скитаться в мире теней, как неприкаянный дух…
Джек с возросшим уважением оглядел ценный трофей и с трудом затолкал его в карман:
— Спасибо, конечно! Но вряд ли он пригодится мне здесь, в кадмусе. А уходить я пока не собираюсь. Ты полагала иначе?
— Ну конечно же! Нам обоим нужно немедленно сматывать удочки! И бежать сломя голову! Солдаты скоро начнут подкопы для закладки мин. Они доберутся до нас, Джек, готова спорить на что угодно! И перебьют здесь всех! Ну, пожалуйста, Джек!..
Юноша был непреклонен: — Я остаюсь! Не бросать же здесь отца одного.
— Отца? Или все же сирену? Неужели у тебя действительно любовь с нею? Ну как ты мог? Неужто и впрямь, как поговаривают знающие люди, сирены умеют искусно раскидывать амурные сети?
Джек вспыхнул:
— А тебе-то что за дело до этого? Короче — не могу я оставить отца, а ходить он еще не в состоянии!
— Это бессмысленный, пусть даже и благородный жест! Отца все равно не спасти, но себя-то — зачем губить? Я ухожу немедля, Джек!
Подошел высоченный рыжий сатир с небольшим кожаным саквояжем:
