Во-вторых, историографический проект Мудрого короля позволяет проанализировать «эпоху Альфонсо Х» не только в хронологическом и социокультурном, но и в историко-географическом аспекте, понять, как сам монарх и те, кто работали под его началом, понимали границы своего мира и роль в нем Испании.
И прежде всего привлекает внимание то, что Альфонсо Х и его сотрудники понимали себя – и, шире, Испанию – как часть Европы. Конечно, в «Истории Испании» и «Всеобщей истории» упоминается не только Европа, но и Азия (главным образом, Ближний Восток) и Африка (от Марокко до Египта), но применительно к своему времени Альфонсо Х говорит в первую очередь о Европе. Его понимание Европы, ее миссии в современном для него мире – ключевой момент для понимания того содержания, которое Альфонсо Х и его соавторы вкладывали в понятие «Испания», ради раскрытия которого и была создана хроника.
Следует подчеркнуть, что ранее, по меньшей мере с начала VIII в., с момента крушения Толедского королевства вестготов, павшего под натиском мусульман, под «Испанией» понималась не страна, а (как и в античную эпоху) регион Европы. Попытку восстановить политический смысл понятия «Испания» первым в XIII в. предпринял выдающийся политический и церковный деятель и писатель, архиепископ Толедо и примас испанской церкви Родриго Хименес де Рада (ок. 1170–1247). В центр своей «Истории об испанских событиях» (лат. «De rebus Hispaniae»), датируемой 1247 г., Родриго Толедский поставил именно образ Испании, восходивший к концепции выдающегося богослова и писателя Исидора Севильского. Альфонсо Х шел в своем понимании за ним, развивая и углубляя его концепцию и тесно связывая этот образ со своим пониманием Европы, при этом Европа важна для него из-за своей теснейшей связи с историей Испании.
Представления Мудрого короля о внешних географических пределах Европы выстраивались в соответствии с античными идеями. Северо-восточный предел Европы фиксировался скандинавскими землями, прежде всего – Норвегией, а восточные пределы – при декларативной границе по реке Дон, – обозначались королевствами Польши и Венгрии. Никаких политических образований восточнее Польши, то есть всей средневековой Руси, в Европе Альфонсо Х как бы и не было. Византии, собственно, тоже не было: она появляется в «Истории Испании» только тогда, когда речь заходит о Латинской империи, основанной крестоносцами после IV Крестового похода.
Общие принципы внутренней структуры Европы определялись наличием в ней империй, прежде всего – империи Римской, которая мыслилась вечной и отсчитывалась от времен Юлия Цезаря. Императоров в Риме и Милане сменили императоры в Константинополе, затем некоторое время фоном повествования было параллельное сосуществование империй с центрами в Ахене и Константинополе. На короткое время оно дополняется упоминаниями о новой империи на Востоке, то есть о халифате. Затем появляется империя Оттонов, а упоминания о Византийской империи исчезают, как и было сказано, до момента появления Латинской империи. При этом, можно отметить и еще одну тенденцию – чем ближе повествование становится ко времени Альфонсо Х, тем больше упоминания об империях ограничиваются лишь датировками событий, определяемых, как правило, годами понтификата римских пап и правления императоров и королей Кастилии и Леона. Рассказ же об истории империй сходит на нет, сменяясь повествованием о жизни королевств (reinos). Таких королевств оказывается относительно немного, но именно они и являются главными протагонистами политических процессов в Европе. Одним из них, со временем – центральным, становится Испания.
При ближайшем рассмотрении дать ей четкую характеристику оказывается непросто. Испания (или Испании – Españas) фигурирует в хронике и как «земля», и как королевство, и как совокупность королевств – христианских и мусульманских. К первым относятся Астурия, Галисия, Арагон, Кастилия, Толедо, Леон, Наварра (или королевство Памплоны) и Португалия. Ко вторым – мусульманским, то есть тайфам, – относятся (до их покорения христианами) Кордова, Бадахос, Дения, Сарагоса, Толедо, Валенсия, Севилья и некоторые другие.
Порой возникает ощущение, что Испания – это просто механическая совокупность отдельных частей, связанных лишь территориально. Но это не совсем так: в ряде случаев Испания предстает как несомненно единый субъект, утраченный в результате мусульманского завоевания. Такова она в главе 558 «Истории Испании», то есть в кастильском переложении знаменитой «Хвалы Испании» из «Истории королей готов, вандалов и свевов» Исидора Севильского, или в следующей, 559‑й – в плаче об Испании, опирающемся на «Историю об испанских событиях» Родриго Толедского.
Не все ясно и с соотношением Испании и ее населения. Если применительно к римской эпохе хронисты уверенно оперируют понятием «испанцы» (espannoles) (причем в их числе оказываются знаменитый римский оратор Марк Фабий Квинтиллиан и император Траян), то чем дальше, тем реже встречается этот этноним. После рассказа о мусульманском завоевании он появляется лишь в контексте рассказов о битвах в Ронсевальском ущелье и при Лас-Навас-де-Толоса, где обращение «испанцы» вкладывается в уста короля Кастилии Альфонсо VIII, победителя альмохадов. Забегая вперед, отметим, что «создать испанцев» ни самому Альфонсо Х, ни его преемникам не удалось, этот этноним начинает всерьез использоваться лишь в правление Изабеллы и Фернандо. Применительно же ко времени Альфонсо Х Испания (вроде бы как) уже была, а вот испанцев еще не было; их место занимали кастильцы, леонцы, галисийцы, наваррцы, каталонцы и представители других пиренейских этносов, связанных со средневековыми политиями полуострова.
Изучению тех или иных аспектов историографического проекта Мудрого короля посвящено огромное количество книг и статей на самых разных языках. В рамках нашей книги эти вопросы рассматриваются в статьях Натальи Киселевой, Ольги Писниченко, Елены Марей и Марио Коссио Олавиде. Отдельно стоит отметить главы, написанные Энгусом Уордом и Инес Фернандес-Ордоньес, в которых речь идет о перспективах нового, цифрового издания «Истории Испании» и «Всеобщей истории».
Не меньшую, чем исторические сочинения, важность для определения «эпохи Альфонсо Х» имеют и его правотворческие труды. Речь идет о широко известном корпусе текстов, который формируют, в первую очередь, «Королевское фуэро», «Зерцало законов» и «Семь Партид». К ним примыкает ряд текстов меньшего объема, но не меньшей важности, среди которых нужно назвать «Семичастие», «Новые законы», «Уложение об игорных домах» и «Законы о порядке действий» (Leyes del Estilo), известные также как «Разъяснения к законам Королевского фуэро». Применительно к этим текстам написано и сказано уже очень много, в том числе и авторами этих строк, а потому позволим себе ограничиться лишь несколькими предельно краткими соображениями.
Как и описанные выше памятники историописания, весь правовой корпус Альфонсо Х был составлен на старокастильском языке. С одной стороны, это способствовало развитию языка и, как следствие, национальной испанской культуры, постепенному формированию той самой, упомянутой выше, общности «испанцев». С другой стороны, что даже более важно, создание единого для всего королевства права, существующего и функционирующего на национальном языке, было весьма серьезной претензией на суверенитет Кастильской монархии и на представление ее короля как «императора в своем королевстве». На первый взгляд, с этим контрастирует замысел создания «Семи Партид», как его видит целый ряд исследователей, писавших об этом памятнике как об имперском своде права[6]. Однако, как предполагает в своей главе, написанной для данной книги, Мануэль Гонсалес Хименес, с которым мы, в данном случае, солидаризуемся, Альфонсо Х стремился скорее не к занятию трона Священной Римской империи, но к созданию своей, Иберийской империи, сердцем и средоточием которой стала бы Кастилия. Если принять это предположение за истинное, в составлении Партид появляется новый смысл – превосходя практически любой из современных им правовых текстов как в объеме материала, так и в юридической технике, они вполне могли бы претендовать на то, чтобы заменить на территории полуострова своды как римского, так и канонического права. При таком же повороте событий (надо признать, совершенно фантастическом) территория королевства Кастилии, а в перспективе и вся Испания, оказалась бы практически независима по отношению к европейской системе общего права, ius commune.
