— Саки, я понимаю твои чувства, — прошептала Мария, обвив руками мои плечи. — Но не вызывай еще больше проблем.

— Еще больше проблем? Я просто хочу знать правду, — возмутилась я. — Не только о своей сестре, но и о девушке из нашей команды. И, что важнее…

Х. Безликий юноша. Я любила его сильнее всех, но не могла вспомнить его лицо.

— Наш друг.

— Понимаю. Мне тоже непросто. У меня много воспоминаний о нем, но важных частей нет. Я, как и ты, хочу что-нибудь сделать. Но я переживаю больше за живых друзей.

— Не нужно переживать за меня.

— Я и не переживаю. Ты сильная, — сказала она.

— Я?

— Да. Тебе сложнее, чем остальным. Но ты терпишь это. Вряд ли многие люди способны терпеть эту боль.

— За кого ты меня принимаешь? — я стряхнула ее руку со своих плеч.

— Не пойми превратно. Я не говорю, что ты бессердечна. Наоборот, ты чувствительнее многих. Но ты можешь нести эту боль и печаль в себе и жить дальше.

Мой гнев утих, я увидела слезы в ее глазах.

— Мы не так сильны, как ты. Я всегда изображаю смелость, но первой убегаю, когда становится плохо… но есть тот, кто слабее меня или Сатору.

— Ты про Мамору? — спросил Сатору.

— Да. Мамору слишком добрый и ранимый. Он не придет в себя от предательства. Лишиться людей и мира, в который он верит… — Мария медленно обняла меня. — Мир полон того, что не стоит знать. Ты не думаешь, что порой правда — самая жестокая из всего? Не все могут ее вынести. Уверена, Мамору будет раздавлен, если ты продолжишь говорить с ним о пугающей правде.

Они молчали пару мгновений. Я вздохнула.

— Ладно.

— Правда?

— Обещаю, Мамору не услышит об этом, — я крепко обняла ее. — Но я не сдамся, пока не узнаю правду. Иначе… это будет терзать меня вечность.

Безликий юноша. Я не хотела забывать его. Будто его не было. Я верну воспоминания о нем любой ценой.

Мы обнялись и поцеловались втроем, успокоившись, набираясь сил от общества друг друга.

Мы вернулись к пристани у Вотервила. Обычно там было пусто, и ограда у воды делала это место идеальным для встреч. Мы привязали лодки, и голос окликнул сзади:

— У вас есть минутка?

Я обернулась и увидела на пристани мужчину и женщину средних лет. В Камису-66 было мало незнакомцев, но этих я ни разу не видела. Женщина была низкой и толстой, выглядела безобидно. Мужчина тоже был полным, тепло нам улыбался.

— Ты — Саки Ватанабэ, да? А вы — Мария Акизуки и Сатору Асахина? — сказал он.

— Да, — в смятении ответили мы.

— Не нервничайте. Мы просто хотим поговорить.

Нас уберут? Мы переглянулись, не зная, что делать.

— Эм… вы из Отдела образования? — смело спросил Сатору.

— Нет, мы работаем на твою бабушку, — женщина улыбнулась ему.

— Правда? — Сатору расслабился.

Что происходило? Я не слышала раньше о бабушке Сатору. Женщина увидела наше с Марией смятение и снова улыбнулась.

— Бабушка Сатору Асахины — Томико Асахина, глава Комитета этики.

2

Мы плыли в лодке с каютой без окон, как та, в которой меня доставили к Храму чистоты. Но в этот раз лодка плыла по нормальным каналам, не меняла направление, чтобы запутать нас. Я примерно понимала, где мы были.

Пристань была обычной. Это удивляло, ведь я думала, что нас заберут за барьер.

Я заметила ратушу и библиотеку, где работали мои родители, пока мы направлялись к узкому переулку, ведущему от главной улицы.

Комитет этики был в стороне от центра Хейринга. Выглядело место как обычный магазин, пока мы не прошли внутрь. Длинный коридор тянулся передо мной, и оказалось, что здание было довольно большим.

Мы попали в тихую комнату. Там горели благовония из сандала, свиток с пионами висел в нише.

Рядом с большим лакированным столом были три лиловые подушки, свет проникал в окна, закрытые бумагой. Мы осторожно опустились.

— Прошу, подождите тут минутку, — сказала женщина и задвинула дверь.

— Что происходит? — спросили мы с Марией у Сатору в унисон.

— Ты не говорил нам, что твоя бабушка была главой Комитета этики.

— Ты же не шпионил за нами для нее, да?

— Погодите, — Сатору сжался. — Я тоже не знал.

— Что не знал?

— Что моя бабушка… Томико Асахина… была главой комитета.

— Врешь.

— Издеваешься. Как ты мог не знать? Ты — ее внук.

— Выслушайте, — Сатору отпрянул так резко, что упал с подушки. — Вы тоже не знали, кто глава комитета, да?

— И что?

— В отличие от другой работы, члены Комитета этики скрывают свой статус. Их сущности — тайна.

— Ты не мог понять? — спросила Мария с подозрением.

— Нет, — серьезно сказал Сатору, сев, скрестив ноги.

— Но она — твоя бабушка, — не унималась Мария.

— Я знаю об этом…

— Простите, — донесся голос у двери.

Сатору сел ровнее. Мы с Марией тоже повернулись и скромно устроились на местах.

— Простите, что заставили ждать.

Дверь открылась, и женщина принесла поднос с чашками чая. Она опустила его перед нами вместе с угощением.

— Мы хотим поговорить лично с каждым. Можете пройти за мной по одному?

Я не знала, что будет, если я откажусь. Это не было выходом.

— Саки Ватанабэ, прошу, пройди за мной.

Я хотела попить, но пришлось идти за ней по коридору.

— С вами всеми хотел поговорить мистер Ниими, который был с вами до этого. О, Я не представилась. Я — Киномото. Рада встрече.

— И я, — я быстро поклонилась.

— Когда я сообщила главе о вашем прибытии, она попросила поговорить с вами. Так что мы идем в ее кабинет.

— О, вы про… Томико Асахину?

— Да. Она очень добрая, так что не переживай.

Ее слова не помогли. Мое сердце уже колотилось, а теперь забилось еще быстрее.

— Простите, — Киномото опустилась на колено и постучала в дверь.

Я ждала с трепетом.

— Войдите, — ответил ясный женский голос.

Дверь открылась, и мы прошли в комнату, что была вдвое больше той, откуда мы пришли. Слева была изящная ниша, внутри которой был кабинет, а напротив висели полки.

— Прошу, проведи ее ко мне, — сказала седовласая женщина за столом, не поднимая головы.

— Как скажете.

Посреди комнаты был низкий стол, похожий на тот, что был в приемной. Я опустилась на подушку перед ним.

— Прошу прощения, — Киномото поспешила уйти.

Меня словно бросили в клетке с диким зверем. Мои ладони и ступни стали холодными, горло пересохло.

— Саки Ватанабэ? Дочь Мизухо-чан, — сказала седовласая женщина.

У нее были морщины только возле рта, и она выглядела младше, чем я ожидала.

— Да.

— Не нервничай. Я — Томико Асахина. Слышала, вы с Сатору дружите.

Она изящно встала и села спиной к нише. Она была в сером наряде с аккуратным узором, который сочетался с ее волосами.

— Сатору… мы с Сатору-саном дружили с детства.

— Ясно, — она улыбнулась.

Ей было за шестьдесят. С большими глазами и острыми чертами она точно была очень красивой в юности.

— Как я и думала. У тебя чудесные глаза. Они полны света.

Люди часто хвалили мои глаза. Может, потому что больше хвалить было нечего. И мне часто говорили, что в них свет, но люди без света в глазах обычно были мертвыми.

— Спасибо.

— Я всегда хотела с тобой поговорить.

Она говорила это не из одной вежливости. Я растерялась.

— Почему?

— Потому что однажды ты превзойдешь меня.

Мой рот раскрылся. Я не могла придумать ответ.

— Удивлена? А это не внезапная мысль и не шутка.

— Но… я не могу подходить для этой роли.

— Хо-хо-хо. Так говорила и Мизухо-чан. Мать и дочь так похожи.

— Вы знали мою маму? — я склонилась ближе.

Хоть я сильно нервничала до этого, с Томико Асахиной можно было забыть о тревогах, что-то в ней заставляло открыться.

— Да, и хорошо. С ее рождения, — сказала она, и ее голос проник в глубины моего сердца. — Мизухо-чан умеет вести людей. Она прекрасно справляется с работой библиотекаря. Но мое положение требует нечто большего. И это есть только у тебя.