Около тридцати лет назад закончил Беляков Сасовское лётное училище, что в Рязанской области. За эти годы приходилось летать на многих самолётах. Когда ему предложили переучиваться, осваивать новую машину, он без колебания согласился. Знал, что займёт это немало времени и создаст массу хлопот, но отказываться не стал. Высота для лётчика – это не только беспредельное небо, но и глубокие знания самой современной техники. Так он считает.

Свободное время пришлось ужать. Да, честно говоря, его и не стало. Надо специальную литературу проштудировать и «новичка-машину» по-настоящему руками потрогать, понять сердц3ем и разумом, что и как. Часто в трудные минуты вспоминался ему старый добрый «кукурузник» – Ан-2. Славная машина, надёжная, послушная, но, как говорят, время диктует моду. А в авиации – это скорость, комфорт, растущий тоннаж…

Недавно Беляков прочитал в одной из газет о том, что Пол Брэгмэн, бывший штурман американского самолёта В-29, который принимал участие в атомной бомбардировке японского города Нагасаки, накануне сороковой годовщины этой акции покончил жизнь самоубийством.

– Вот видите, как в жизни происходит, – сказал своим товарищам Беляков, – было, значит, у него чувство раскаяния…

– Нелегко, конечно, с такой ношей жить, – кивнул головой Капустин. – Как на улицу-то выходить, в глаза людям смотреть?

Всё возвращается на круги своя. Нет-нет, да и промелькнёт в печати сообщение: такой-то американский лётчик рассказывает, как бомбил города и сёла Вьетнама, сжигал напалмом густые джунгли, превращая их в пепел. И только через долгие годы до некоторых из них дошло, что дом они свой бомбили – Землю.

– А у нас вот, – задумчиво сказал Беляков, – апельсины на борту, радость для ребятишек.

Давно уже люди привыкли к гулу самолёта. Перестал он быть дивом. Просто транспорт, грузовой и пассажирский, без которого не обойтись, особенно там, куда «только самолётом можно долететь». И люди в форме работников гражданской авиации на улицах города – картина привычная.

Но как бы там ни было, и поныне, и в будущем профессия лётчика всегда останется романтической, хотя и нелёгкой. А для Белякова и его товарищей она единственная. За всю свою жизнь многие тысячи тонн груза доставил он в пункты назначения по «воздушным мостам».

– Пролетаем над Мирным, – сообщил по радиосвязи из своей кабины штурман Николай Леонидович Капустин. – Красота-то какая!

– Город весь в огнях, как наряженная ёлка, – заметил второй пилот Кутырев. – Сейчас будет Айхал, а там и Полярный.

В числе первых, как и его товарищи, «пересел» на Ил-76 и Владимир Степанович Кутырев. Освоил сложную технику, на деле подтвердив, что знает её на все сто процентов. Начинал он в 1966 году после окончания Бугурусланского лётного училища, как и многие, с Ан-2. По натуре Кутырев технического склада ума. Всегда стремился знать и уметь больше. Чуть свободное время появится, он в схемах копается, сравнивает нынешние самолёты с теми, что раньше были.

На одном из новогодних вечеров сказал он своим товарищам, что собирается поступать в Киевский институт гражданской авиации.

– Инженером решил стать? – удивился один из них. – А как же небо?

– Нет, летать буду, как и раньше. А инженерные знания пилоту всегда пригодятся.

Хоть и заочно учился, но потрудиться во время экзаменационных сессий пришлось. То конспекты по ночам делал, то курсовыми занимался…Такова студенческая жизнь. И в это время, как и его однокурсники, мечтал о дипломе авиационного инженера. Но, всё же, не это было главным, главное – знания, к которым он всегда тянулся, которые накапливал самостоятельно из года в год.

Волновался, как школьник, на защите диплома.

У Кутырева любовь к авиации проявилась очень давно, в школьные годы, началась она с чтения художественных произведений, в которых рассказывалось об отважных лётчиках-пионерах – Нестерове, Можайском, Чкалове… Но и этого было мало. В Оёке, ещё в девятом классе, летал он на планерах. Были в то время такие курсы при ДОСААФ. Помнит он себя в кабине безмоторного самолёта, летящего над широким полем. Ложатся под корпус планера воздушные потоки, и всё выше и выше поднимается машина. Дух захватывает. В маленькие точки на земле превратились инструкторы и его друзья-курсанты. Владимир делает поворот и планер, повинуясь его желаниям, идёт на посадку.

– Всё исправно, – говорит пожилой инструктор, – запомни свой первый самостоятельный полёт. Может, и другие будут, но первый – это первый.

К планеру Кутырев тоже не сразу пришёл. Начальные навыки отрабатывались на земле под руководством опытных лётчиков. Их, владеющих по тем временам самой современной техникой, тоже, как юнцов, тянуло к планерам. Не однажды они и сами садились в кабину безмоторного летательного аппарата. Чем это объяснить? Пожалуй, романтическим началом в натуре человека, извечно живым в нас детским азартом. Таких примеров в жизни много. Хотя бы этот.

Возвращается в порт приписки плавбаза, идёт к родным берегам с богатейшим уловом. Но как только становится на рейд, иные матросы тут же берут в руки спиннинги и ловят рыбу. А её ведь много на борту, и долгое время плавания каждый наелся её вдоволь. Но вот хочется поймать на крючок крупную камбалу или краснопёрку. Может быть, что-нибудь и покрупнее попадёт. Так и с безмоторным самолётом у авиаторов.

– Жаль, что сейчас в Иркутске нет школы планеристов, – не раз сетовал он. – Вот с чего для юноши должно начинаться небо.

Романтика бесшумного полёта на планере увлекала в начале шестидесятых годов многих. Для одних это было самоутверждением, для других – желанием ощутить чувство полёта, а для него – освоением будущей профессии. Учили их тогда на общественных началах молодые иркутские лётчики. Сейчас они на заслуженном отдыхе, передали своё дело сыновьям и внукам.

Летело время, и сложнее становились полёты, длительнее рейсы. Сегодня штурманская кабина оснащена новейшими, сложными приборами, куда входит управляющий вычислительный комплекс. Он и помогает строго по заданному курсу вести «махину», несущую к Полярному груз весом до сорока тонн и горючее на обратную дорогу. Одним словом, в грузовой части самолёта можно поставить огромную ёлку и устроить бал-маскарад.

Ещё в ноябре, на одном из разборов полётов, Беляков сказал:

– А наш экипаж, товарищи, уже встретил Новый год. План уходящего по тонно-километрам выполнен. Да и сберегли мы несколько сотен тонн горючего.

Странным может показаться то, как же удалось им сэкономить столько горючего, если и полётов было больше, и норма на каждый определена. Но всё очень просто. Грамотно используется техника, отсюда и экономия. Здесь учитывается и высота полёта, и направление ветра, и рациональный выбор трассы. Да и старается экипаж до минимума сокращать время работы двигателя на земле – перед взлётом и после посадки.

О штурмане Николае Леонидовиче Капустине товарищи в шутку говорят, что по земле он мало ходит – больше в небе и на воде. Редко после окончания рабочего дня не торопится на лодочную станцию с семьёй. И жена Елена, и сын Виталий – заядлые рыболовы.

Что и говорить, богата и неповторима природа родного края. Плывёшь на моторной лодке по быстрой Ангаре майской весной и чувствуешь, как доносится сюда огуречных запах цветущего папоротника. Видишь птичьи игры в густых сосновых борах и раннее утреннее солнце, проглядывающее сквозь тёмную хвою. Рыбалка для Капустина не только увлечение, отдых от дел насущных, но и соприкосновение с природой.

Палатка на маленьком островке. Мечется пламя костра, повинуясь лёгкому ветру, и густая уха закипает в прокопчённом котелке. Прыгают поплавки в морщинистой воде, сторожат рыбацкую удачу. В синем небе белой густой змеёй вьётся след от реактивного самолёта. Капустин вскидывает голову к небу, любуется полётом.