Свою первую попытку побега я приняла в пятницу, сразу после первого кошмара. Решила провести выходные у родителей. Уснула у них, проснулась в бабушкиной квартире. С перепугу позвонила матери, крича: “Как я здесь оказалась?”, но услышав страх в её голосе сразу осеклась. Сказала, что запуталась спросонья, не привыкла ещё. Потом позвонила днём, но только лишь для того, чтобы уверить родителей, что я спокойна и счастлива.

Да, приходилось притворяться. Очень не хотелось “привлекать внимание санитаров”, перспектива оказаться в психушке меня не прельщала. Мама сказала, что я вечером сама уехала домой. Ладно, так тому и быть.

Через несколько дней приняла вторую попытку. Осталась ночевать у единственной незамужней подруги. Тот же результат – проснулась в этом проклятом доме. Больше напрашиваться на ночёвку было не к кому, да и смысла я уже не видела.

Как добралась после работы до дома не помню, была в предвкушении разговора. Возле подъезда опять топтались соседки, я заметила среди них Татьяну. Несмотря на свой возраст, она просила называть себя именно так, полным именем и без отчества.

Поздоровалась, спросила невинным голосом:

– Татьяна, вы домой идёте?

Та нехотя вздохнула:

– Надо бы, поздно уже.

Она опять вцепилась в мою руку и начала расспрашивать меня о моей работе, где мол, кем мол. Мы поднялись на второй этаж и я, не выдерживая более, заговорчески зашептала:

– С этим домом же что-то не то, верно? Расскажите, что знаете? Как вырваться отсюда?

Её перекосило, губы дёрнулись, искривились, не глядя на меня она процедила сквозь зубы:

– Дом, конечно, старый, но крепкий, тёплый, всем здесь хорошо. Живём не нарадуемся.

– Постойте, вы вчера сказали, что я одна из вас.

Татьяна ускорила шаг, хоть это ей давалось с трудом. Она продолжала держать меня за руку, поэтому с силой старого буксира тянула за собой.

– А сегодня утром я услышала, что другие соседки так же сказали. “Одна из нас” – что это значит?

– Послышалось тебе, поняла не так – раздался холодный как сталь ответ.

– Сколько вы здесь живёте? – я решила зайти с другого конца.

– Всю свою жизнь, как замуж вышла… – её голос оттаял, она обрадовалась смене темы.

– С тех пор вы хоть раз ночевали вне дома? – я захлопнула ловушку.

– Замолчи! – взвизгнула Татьяна.

Я обиженно поджала губы и попыталась вырвать руку, но она не отпустила.

– Замолчи – уже спокойно повторила она.

Сопя, я от недовольства, соседка от усталости, мы поднялись на четвёртый этаж. Стоя у своей квартиры, она опять обратилась ко мне: “Мы не ходим по подъезду в одиночку, особенно вечером”. Я сдержанно кивнула и вошла к себе.

И ведь правда, думала я, ковыряя вилкой жареную картошку – свой скромный ужин, всё жуткое, что происходило со мной, случалось когда я была в подъезде одна. Ну, почему нельзя просто объяснить все правила. Зачем она так… А может о доме просто нельзя говорить? Я вздохнула и погрузилась в воспоминания:

“Говорят, мусор на ночь не выносят. Я не придерживалась этого правила когда жила с родителями, не собиралась и здесь. Схватила пакет, накинула куртку – мусоропровода в подъезде не было, надо идти на улицу. Хлопнула дверью квартиры и поскакала вниз.

Между третьим и вторым на лестничной площадке стояла девочка, та же девочка! Я узнала её по платью и бантам на косах. Испуганно оглянулась, боясь опять оказаться в том жутком коридоре, но нет, я всё ещё была в подъезде. Сердце бешено колотилось. Девчонка опять стояла ко мне спиной.

Сглотнув слюну, я мысленно попыталась успокоить себя. “Марина, ты взрослый, рациональный человек, не путаешь ночные кошмары с реальностью, галлюцинациями не страдаешь. Это просто чья-то родственница выбежала в подъезд”.

Мой взгляд был прикован к её затылку. Проходить мимо боялась, говорить с ней не хотелось, поэтому я начала пятиться назад, неловко ставя ноги на очередную ступеньку.

Девчонка начала медленно разворачиваться. Я не сводила с неё взгляда, поднимаясь выше и выше. Она разворачивалась ко мне всё сильнее и сильнее. Я уже видела её неестественную бледность, синеватые борозды на щеках, приподнятый уголок рта, похожий на жуткую улыбку. Не выдержала, вскрикнула, бросила пакет с мусором и побежала к себе. Захлопнула дверь и просидела рядом пару часов, прислушиваясь к тишине подъезда. Спала в ту ночь я очень плохо”.

После того неудачного разговора отношения с Татьяной всё же наладились. Я больше не поднимала опасную для неё тему, она встречала меня, чтобы подняться вместе домой. Зайдя во двор, я по привычке поздоровалась с дежурившими у подъездов соседями. У нашего были одни женщины, у первого затесалась парочка мужиков. В этот раз все что-то горячо обсуждали.

Татьяна привычно поймала меня за руку.

– Пойдём, в туалет уже хочу – прошептала она – по дороге расскажу. Над тобой квартира больше не пустует. Туда въехал молодой мужчина – она улыбнулась и поиграла бровью – Бери на вооружение.

– И это все обсуждают? Будто партсобрание…

– Погоди, это ещё не всё. Василия выпустили, продолжит с нами жить.

– Того, кто жену свою – я сымитировала удар топором.

– Да, доказать пока не могут что это он, но мы то знаем… – Татьяна подмигнула, её губы, ярко подкрашенные, растянулась в довольной улыбке.

Я начала её беззастенчиво разглядывать. Молодящаяся женщина с обесцвеченными, сухими волосами, усталыми глазами, тонной морщин и лишним весом. Вдова, одинокая, не способная жить своей жизнью, а потому собирающая все сплетни. Да они все тут такие, ужаснулась я. Это моё будущее. В это я уже превращаюсь, потому что позволила себя убаюкать мнимой безопасностью – гуляем по двое и все хорошо. А надо искать выход, надо спасать себя!

Весь выходной решила посвятить поиску истины. Зайду к каждому соседу, ну кроме Василия. Кто-нибудь что-нибудь да расскажет. В субботу проснулась рано, в половине шестого. Героически выдержала до восьми утра, выпив несколько чашек кофе. Поэтому возбуждённая, с опаской спустилась на первый этаж. Решила начать с Клавдии Степановны, полагаясь на её лояльность ко мне, как к внучке её подруги – моей бабушки, и не прогадала.

Старушка встретила меня приветливо. Пригласила на кухню. Мы сели напротив друг друга. Она пристально смотрела на меня, поглаживая замусоленную клеёнку на столе, а я отчего-то не знала как начать.

– Кошмары мучают? – спросила она.

– Да. Кошмары и видения наяву. Уехать отсюда не могу. Страшно.

– Заслужила.

Я удивилась, возразила, мол нечем мне такое заслуживать…

– Убила.

– Что? – я сначала не поняла – Кто? Я?! – тут я задохнулась от возмущения – ну что за глупости вы говорите! Никогда и никого!

– Ну, тогда почему мучает тебя, почему не отпускает. Убила – твёрдо заявила она и тут же улыбнулась, словно не было этого страшного обвинения – чаю давай попьём. У меня пряники есть, печенье…

– Подождите, то есть вы хотите сказать, что все кто тут живёт – убийцы?

Клавдия Степановна встала и направилась к плите ставить чайник.

– Да – тихо ответила она и чиркнула спичкой, зажигая огонь – Все, кто живёт здесь постоянно. Других он не любит, выживает, а нас держит, питается нашими страхами и преступлениями. Я так думаю.

Она помолчала, зашелестела пакетами, выкладывая сладости на тарелку.

Я здесь живу с самой постройки дома. Молодой ещё заехала. Тогда как ты металась, пыталась вырваться, думала, что это за сила такая, информацию искала. Меня муж в больницу хотел определить, думал, что умом тронулась. Ну, это уже другая история. В девяностых батюшку приглашала, экстрасенсов всяких. Тогда их много было. Ничего не помогло, а может не настоящими они были. Только зарабатывали на мне – вздохнула она – зелёный или чёрный?