– Только у моей матери, я ей позвоню. Она живет в западной части города, но я не знаю, дома ли она.

– Хорошо. Вы можете отследить, где находится телефон вашей жены?

– Нет, к сожалению, не могу. Мы не устанавливали таких приложений.

Густав пытается припомнить, что Каролина и девочки собирались делать сегодня днем.

– Это, наверное, какая-то ошибка, – говорит он.

– По словам подруги вашей жены, она собиралась увидеться с Каролиной и вашими дочерьми два часа назад, – говорит полицейская, – но Каролина не пришла на встречу, не отвечает на телефонные звонки и не открывает дверь, в которую мы звоним.

– Наверное, она куда-то поехала; может быть, забыла про встречу?

– Мы видим ее сумочку на кухне, и машина стоит в гараже. Это обеспокоило подругу Каролины и нас, учитывая состояние здоровья вашей жены. Через сколько вы можете быть здесь?

– Я могу добраться до дома минут за тридцать, наверное, но…

– Отлично. Тогда до скорой встречи.

Разговор окончен, и Густав несколько секунд бессмысленно смотрит на телефон. Потом приходит в себя, закрывает ноутбук и одергивает пиджак. Перед уходом он бросает взгляд на фото на столе. Оно сделано прошлым летом, когда они навещали бабушку Густава и его родню в Боснии. Вильме исполнилось пять лет, и для нее устроили праздник на пляже Неум. Круглые личики перемазаны шоколадным мороженым, закапавшим белые кружевные платьица. За спиной у девочек стоит Карро в черном бикини и смеется.

Каролина ненавидит эту фотографию, считает, что выглядит на ней бледной и толстой, но Густаву она поднимает настроение. Она живая. Настоящая.

Он прижимает руку к груди и сильно надавливает пальцами на диафрагму, чтобы замедлить сердцебиение. Все уладится, думает он, перепроверяя, на месте ли ключи и кошелек, и кладя в карман мобильный. Второй смартфон он, видимо, забыл дома, когда уезжал на работу. Выругавшись про себя, Густав быстро направляется к выходу.

– Мне срочно надо в Мальмё по одному делу, – говорит он секретарше. – Отмени встречу в обед и, знаешь, если позвонит аудитор, скажи ей, что я напишу на следующей неделе. Она поймет.

– Хорошо, – отвечает Филиппа, – но, послушай, что нам делать с…

– Разберись сама, – бросает он и вызывает лифт. – Назначь новую встречу с Расмуссеном. И еще – проконтролируй, чтобы он пришел.

Спускаясь в пустом лифте, Густав просматривает входящие звонки. Несколько пропущенных от Иды и полиции, но ни одного от Карро.

Он находит номер матери и звонит. После десяти гудков сдается и кладет трубку. Его захлестывает неприятная волна беспокойства. Мама всегда отвечает на его звонки.

Густав решает проверить приложение сигнализации и убеждается, что камеры видеонаблюдения дома выключены, как он и думал. Тогда он набирает номер Карро.

После нескольких гудков включается автоответчик: «Привет, вы позвонили Каролине Юртхувуд-Йованович. К сожалению, я сейчас не могу ответить…» Густав кладет трубку и звонит снова. Снова автоответчик.

– Привет. Это я. Где ты? Около нашего дома полиция. Позвони мне, как только сможешь. Целую.

Он вытирает пот с шеи, нажимает на кнопку «Позвонить» и ждет сигнала.

– Карро, ну же, перезвони. Я волнуюсь. Девочки с тобой? Позвони мне. Люблю тебя.

Дверь заперта, и ключи не подходят.

«Это я, это мама», – кричит она и мечется вокруг дома.

Чувствуется слабый запах дыма и выхлопных газов.

Она подносит руки к оконному стеклу и щурится, чтобы разглядеть, что там в гостиной.

Комната выглядит заброшенной, как будто жильцы покидали ее в спешке.

На столе стоят полупустые стаканы с виски, под столик на колесиках закатилась пустая бутылка. На гигантском постере с Мухаммедом Али зияет огромная дыра. Пепельница на стеклянном столике полна окурков.

Густав считает курильщиков идиотами, он никогда не позволил бы никому закурить в их доме.

Каролина делает несколько шагов назад. Все теперь выглядит иначе.

Тиковая мебель на террасе перепачкана, а между плитками пробивается трава. Двери веранды тоже невозможно открыть. Наверное, кто-то поменял все замки.

Она не понимает.

Она стучит в окна, стекла дребезжат в ответ.

Она лихорадочно ищет взглядом что-то, чем можно разбить окно, и видит, что сад зарос, стволы деревьев покрыты мхом, а огромная ветка старого дуба, сломавшись, упала на оранжерею и перебила в ней стекла. Растения вырвались на свободу через разбитый потолок, и их побеги торчат из щелей.

Что происходит? Каролина мечется туда-сюда.

В бассейне нет воды. На дне лежат сгнившие листья и сдутый грязный единорог ее дочерей. Детский батут исчез.

«Густав!» – кричит Каролина, но шум волн заглушает все звуки.

Белая каменная стена, окружающая сад, растрескалась в нескольких местах, и через дыры виднеется берег моря. Сердце колотится в груди.

По земле разбросаны пустые пивные банки. Все захвачено паразитами. Ее дом превратился в руины, куда стягивается всякий сброд. Что скажут люди, если увидят виллу в таком состоянии?

Запах дыма усиливается, и Каролина задирает голову, чтобы рассмотреть фасад. Из окон верхнего этажа вырывается пламя.

Девочки!

Каролина бросается к дому, но поскальзывается на мху. Ей удается быстро подняться, она зовет на помощь, но поблизости нет ни души. «Скорее, – проносится у нее в голове. – Думай. Что нужно делать?» У нее нет телефона, вообще ничего нет.

Огонь бушует внутри. Дрожащими руками Каролина подбирает камень и бросает его в окно. Осколки стекла летят на дорожку, и дым вырывается наружу. Жар отбрасывает Каролину назад.

Вильма зовет ее из глубины дома, и откуда-то доносится слабый кашель Астрид.

– Я иду! – кричит Каролина. – Иду!

Из ран на руках течет кровь – Каролина порезалась о разбитое стекло, когда пыталась попасть в дом. Дым разъедает глаза, но она все равно лезет через маленькое отверстие в окне. Внутри этого ада едва возможно дышать.

– Нет! – восклицает Каролина, когда кто-то хватает ее и тащит в сторону. – Пустите! Мои дети там, внутри!

Она снова кричит и лягается. Кто-то хватает ее за волосы и тащит по рассыпанным осколкам.

Она потеряет все. Вообще все.

Каролина просыпается в холодном поту. «Это был всего лишь кошмарный сон», – думает она.

Всего лишь сон.

Ее голова стянута какой-то тряпкой, закрывающей глаза.

Руки связаны за спиной. Каролина не может пошевелить ни руками, ни ногами. Кто-то обездвижил ее.

Она хочет закричать, но ей мешает какой-то предмет во рту. Такое ощущение, будто это скомканный кусок ткани.

Под ней что-то вибрирует, издавая звук, похожий на шум мотора. Каролина пытается повернуться, но ей не удается, слишком тесно.

У нее перехватывает дыхание.

«Где я? – думает она. – Где Густав и девочки?»

Мускулы сводит судорогой, когда он сворачивает на Густавсгатан.

Он доехал из Копенгагена в Мальмё за двадцать минут. Густав всегда лихачит, когда ведет машину, но в этот раз он превзошел себя и не помнит ничего, кроме того, что в Копенгагене проехал на красный.

После этого в памяти чистый лист.

Он проезжает мимо шикарных домов, которые были недоступны ему, когда он был ребенком. Он помнит, что в детстве не мог представить себе, что за люди живут в них и какая у них, должно быть, идеальная жизнь.

Густав в тридцатый раз набирает номер Карро. После гудков снова и снова включается автоответчик.

– Карро, черт побери, ответь же! – орет он и кладет трубку.

Возле калитки, перекрывая въезд, стоит полицейская машина, так что Густаву приходится припарковаться ниже по улице около каменной стены напротив их сада, с трудом втиснувшись между двух автомобилей.

Двое полицейских в синей форме подходят к Густаву. Он делает глубокий вдох и отстегивает ремень безопасности. На улице ужасно жарко, Густаву кажется, что его стошнит.

– Я Густав Йованович. Вы что-нибудь узнали? – говорит он, захлопывая дверь и одергивая пиджак.