После этого он сел на скамью и начал изучать Распятие, угол наклона конечностей Христа и точки, где они соединялись с деревянным крестом. Джеффу следовало бы скрыться с места происшествия – в любой момент кто-нибудь мог войти в дверь и увидеть, что он сделал, – но в церкви одному было так спокойно! Мужчина даже подумывал упасть на колени и повторить покаяние с первой исповеди, но он не сожалел о том, что сделал, поэтому знал: подобное не зачтется. Вместо этого он уставился на раны на фигуре Христа и терновый венец, впившийся ему в голову.

Джефф неторопливо шагал обратно к фургону, у него оставалось несколько часов до такого уровня прилива, чтобы он мог вернуться на остров. Симмонс не мог зайти в тот же паб, где обедал, поэтому отправился на машине в город.

Яркие огни вели его вдоль набережной, большой пирс уходил в грязевую пустошь навстречу набегающему морю. Симмонс подъехал к отелю «Смите», и, когда вышел из автомобиля, теплый порыв морского воздуха вернул его в долгие летние вечера детства, он вдруг вспомнил, как сидел в «пивном саду» со своими родителями и родственниками и потягивал кока-колу из стеклянной бутылки. Тогда Джефф не ценил те времена, а сейчас заскучал по ним.

Он направился вглубь острова к бару, в котором, как он знал, вечером будет полно народа. В принципе, ему не хотелось находиться в таком шумном месте, но интуиция подсказывала, что хорошо бы там отметиться в эту ночь. Громкая музыка приветствовала Джеффа, когда он вошел в бар. Перезвоны посуды и писклявые голоса ему не понравились. Молодая барменша оглядела мужчину с ног до головы, едва тот заказал светлое пиво «шенди», словно пыталась оценить, способен ли посетитель заплатить за выпивку. Девушка вернулась с пивом.

– И немного жареного арахиса, – попросил Джефф.

– Хорошо, дорогой, – произнесла барменша, не отрывая от него взгляда.

Симмонс отнес напиток в угол бара. Он пытался слиться с толпой, однако единственный пришел без компании. Все игнорировали Джеффа, хотя Симмонс не сомневался: он был темой их разговоров.

Когда кто-то смеялся, Джефф чувствовал, что смеются именно над ним. «Знай все эти люди, что я только что совершил, они бы не смеялись», – подумал преступник и выпил свой приторный напиток.

– Симмо! – вдруг разнесся крик по бару и заставил на мгновение прервать веселье.

Джефф опустил глаза. Но незнакомец снова обратился к нему и махнул ему рукой, и Джеффу не оставалось ничего другого, как пройти сквозь суетящихся людей в противоположный конец бара.

– Малк, – поздоровался он с улыбающимся мужчиной, поманившим его к себе.

Малкольм Харрис и Джефф Симмонс учились вместе в средней школе. Харрис всегда был шумным – ив классе, и вне его. Малкольм улыбнулся Джеффу, словно был рад его видеть, хотя в школе особо не обращал на Джеффа внимания.

– Дай-ка на тебя посмотрю, – произнес Малкольм Харрис и оглядел Симмонса с ног до головы, совсем как барменша. Джефф не знал, что сказать, поэтому просто улыбнулся. Малкольм пришел в бар с тремя друзьями, которых Джефф Симмонс не знал. Все четверо были одеты в темные джинсы и накрахмаленные дизайнерские рубашки, поэтому Джефф чувствовал себя весьма неуютно в потрепанной одежде, в которую переоделся после церкви.

– Рад тебя видеть, чувак, – продолжил Малкольм.

– Взаимно!

– Только что закончил работу? – спросил Харрис с улыбкой и кивнул в сторону комбинезона Джеффа. Джефф никогда не встречал никого, кто без видимой причины мог улыбаться почти постоянно и так широко – улыбка Харриса была словно приклеена к его лицу. И сейчас в ней не было никакого юмора и веселья. В школе Харрис никогда не разговаривал с Симмонсом, только иногда отпускал какие-то грубые замечания о его руках.

– Да, – заметил Джефф, стараясь не смотреть на свои перчатки.

– Чем ты сейчас занимаешься? – спросил Малкольм. Он ухмылялся и поглядывал на друзей.

– Перевозками.

– Перевозками? Молодец, приятель. Хорошо зарабатываешь?

Теперь Джефф знал: над ним смеются. Малкольм все улыбался, но в его глазах не было ни капли тепла. В начальной школе Джефф однажды совершил ошибку, рассказав отцу о буллинге в школе. Мальчик из второго класса, Джон Мейнард, каждый день отбирал часть его обеда, и он не знал, что делать. Правая рука Симмонса бессознательно коснулась левого запястья, когда он вспомнил, как отец схватил его за эту руку и притянул к себе. Джефф вздрогнул тогда, причем не столько от жесткой хватки отца, сколько от его кислого дыхания. Маленький Симмонс не мог отвести взгляд от глаз отца, от печали и ярости, исходящих от них. Когда отец снял ремень, чтобы отучить сына жаловаться, он сказал ему, что над ним больше никто не должен издеваться.

Месть Джеффа Мейнарду была короткой и быстрой. Когда Джон наклонился к фонтанчику с водой, Симмонс толкнул его и направил голову недруга вперед, сначала осторожно, но затем с достаточной силой, чтобы Мейнард разбил два передних зуба о металлическую урну. Никто в школе больше не ел обед Джеффа Симмонса, но издевательства на самом деле не закончились. Они сменились чем-то другим, чего Джефф не понимал ни тогда, ни сейчас. Странные взгляды, произносимые шепотом имена. Симмонс думал, что нападение на хулигана Мейнарда сделает его героем, но в итоге стал еще большим изгоем.

– Принести тебе выпить, Джефф? Похоже, тебе это нужно, – произнес Малкольм под приглушенный смех своих друзей.

– Мне нужно идти.

Малкольм в первый раз нахмурился.

– Я ведь предложил тебе выпить, – заметил он.

Джефф посмотрел на друзей Малкольма – все четверо разом перестали улыбаться. Симмонсу хотелось выйти из бара и спрятаться в безопасном фургоне. Он и раньше видел, как Малкольм затевал драки, и не хотел его задевать. Симмонс переоделся после церкви, но ДНК священника все еще будет на нем.

– Что ж, я выпью, – согласился Джефф.

Малкольм уставился на него с каменным лицом, а потом расплылся в злобной ухмылке.

– Симмо, – крикнул он, хлопнул Джеффа по спине, и его друзья тоже расслабились.

Джеффу удалось сбежать незадолго до одиннадцати. К этому моменту Малкольм и его дружки потеряли к Симмонсу интерес. Они уже успели повздорить с двумя группами парней и теперь болтали с какими-то женщинами, такими же пьяными. Джефф пошел в туалет и затем незаметно выскользнул из бара.

Воздух снаружи спровоцировал у него головокружение и тошноту. Малкольм напичкал его разными, но одинаково противными на вкус крепкими напитками, и желудок взбунтовался. Джефф нашел переулок, и его вырвало. Симмонса заинтриговал светлый оттенок содержимого, извергнутого на тротуар.

Джеффу придется забрать машину. Он должен вернуться на остров. Если оставить фургон здесь, то можно получить штраф за парковку. Симмонс содрогнулся при мысли, что произойдет, если кто-нибудь заглянет внутрь и увидит улики, от которых ему еще только предстояло избавиться. На водительском сиденье он заставил себя съесть кебаб и запил его водой. Голова раскалывалась. Джефф не мог думать ни о чем, кроме сна. Он мог бы сейчас вернуться в дом матери, но это означало бы пропустить день в посещениях пленника, и тогда тот вряд ли выживет.

Пабы были переполнены, и люди толпами высыпали на набережную. Они направлялись в ночные клубы или домой. Джефф смотрел на людей через тонированные стекла фургона, хотя ему были безразличны их намерения. Сегодня вечером он выпил больше, чем когда-либо, его состояние не казалось ему приятным. В том, как пьяные брели по дороге, взявшись за руки, крича и распевая, было что-то жалкое. Днем они вели себя иначе, так почему же эти пьяницы думают, что могут расслабиться и позволить себе такое поведение сейчас?

Как только толпа рассеялась, а огни прибрежных баров и ресторанов потускнели, Джефф тронулся с места. Симмонс старался соблюдать предельную скорость, когда выезжал с набережной в Найтстоуне и поднимался на холм к пирсу Бирнбек. Он обрадовался, что его обычное парковочное место оказалось свободным.

Алкоголь продолжал действовать на Симмонса, шум в голове мешал сосредоточиться. Он изо всех сил старался контролировать отяжелевшие конечности, пока шел к старому пирсу. Холодный ветер обдувал его лицо, в поле зрения были лишь темные пейзажи. Симмонс несколько раз останавливался: ему казалось, что за ним следят. Видел ли Малкольм, как он выходил из бара? Его снова стало тошнить, но он успел отрыгнуть в кусты, а потом перелез через стену к огороженному входу на заброшенный пирс.