– Часто ли продавцы идут на такие уступки? – спросил Касмерт.

– Ну что вы! В Йэрсалане условия любых соглашений соблюдаются в строгости и стороны не делают друг другу никаких уступок. Их предоставление считается дурным тоном, признаком непрофессионализма. А если по тем или иным причинам все же приходится идти на такое, то клерку, который подписался под этим без уведомления хозяина бизнеса, рано или поздно придется самому компенсировать потерю. Тут, видимо, что-то другое. Ведь Пузатый никогда не уступает, не получив чего-то взамен, и его работники побоятся самовольно идти на любые изменения в контрактах. Пузатому предпочтительнее, чтобы домовладельцы вообще были не в состоянии оплатить долги, тогда он мог бы забрать у них квартиры и продать заново. Он проделывает такое довольно часто. Вам следует ознакомиться с контрактами, чтобы удостовериться, что Пузатый все-таки сам согласился на изменения в них.

«Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки», – подумал Касмерт, но это не вызвало у него каких-либо положительных ощущений. Его обычно воодушевляло любое развитие дела, и он знал, что если даже на каком-то этапе зайдет в тупик, то вскоре все равно найдет выход. Касмерт всегда вел расследования точно так же, как в свое время решал сложные задачи на олимпиадах по математике: собирал воедино все изученные факты, строил логические цепочки и, концентрируясь на решении, как правило, находил ответ, который был единственно правильным. Он всегда был уверен, что непременно найдет такой ответ – в этом у него никогда не было сомнений. А тут он, пожалуй, впервые в жизни засомневался, и от этого ему было как-то беспокойно, что ли.

Это йэрсаланское дело приобретало очень уж неприятный оттенок, и, возможно, он отказался бы от этой работы, если бы знал детали заранее. Он по-прежнему считал, что ни в коем случае не станет делиться с женой даже намеками на тему расследования.

Он полагал, что домашним не стоит знать о причинах, заставивших его покинуть Йэрсалан много лет назад, и поэтому во время телефонных разговоров был краток, чтобы не передать им свое беспокойство и раздражение.

Источником этого беспокойства, этого раздражения была и предстоящая встреча с Пузатым – это было неизбежно, несмотря на его попытки оттянуть час икс. Тяготили его и мысли об отношении к происходящему части жителей Йэрсалана, состоящей из снобов, неспособных уступать друг другу, слишком важничающих, кичащихся своим профессионализмом и принципами. Все здесь соперничали со всеми и были внешне степенными, сдержанными и благополучными, а на самом деле исступленными, одинокими и безразличными. Ведь все же знали о существовании свершителей и знали, что означают эти так называемые акты. И никому не было до этого никакого дела. Никому не приходила в голову мысль выйти на главную площадь и крикнуть: «Господа! С этим надо что-то делать!» Все спокойно ели, спали, ходили в свои офисы, растили детей, наблюдали статистику происходящих трагедий. Ни у кого не возникало мысли о том, что вдруг эта зараза придет и в его дом и следующим свершителем станет он сам или его подросший сын, дочь, брат. Это же до какой степени надо было всех и всё зарегулировать, что в стране, строго исполняющей закон о запрете эвтаназии, все закрывают глаза на эпидемию суицида и стыдливо, чтобы не дай бог никого не покоробило, называют этот ужас нейтральным словом «акт».

На следующее утро была назначена встреча с юристом, который оформлял контракты по продаже квартир. Предположение, высказанное накануне банковским клерком, оказалось верным: Пузатый сам принимал решение о пересмотре цен на квартиры, а также значительно сдвинул сроки оплаты долгов по рассрочке. Даты внесения изменений в контракты по продаже квартир следовали за датами совершения актов. Налицо была закономерность: хозяин квартиры, в которой свершился акт, спустя несколько дней получал от Пузатого уступки по оплате оставшихся долгов.

Во второй половине того же дня Касмерт встретился с несколькими хозяевами злополучных квартир. Встреча была назначена в адвокатской конторе некоего Эспа.

– Господин Пузатый поручил мне представлять интересы этих людей во время всех бесед по поводу печально известных событий, произошедших в их квартирах, – с порога заявил Касмерту невысокий, щупленький мужчина, вставая и манерно протягивая для приветствия тонкую, изящную руку.

На вид ему было… впрочем, очень сложно было предположить, сколько ему было лет. Может, тридцать пять, а может, и все пятьдесят. Касмерт сразу же назвал его про себя «золотым парнем». Адвокат явно очень любил золото. Золотые запонки, золотая, в мизинец толщиной, цепь под горло, на лацкане дорогого стильного пиджака золотой значок в виде открытой книги – символ университета, на левом запястье золотые часы «Cartier». Ювелирную картину дополняли и завершали два перстня: на среднем пальце левой руки – массивный, с великолепным крупным агатом, на безымянном пальце правой – на вид поскромнее и поизящнее, но с бриллиантом. Но всё это великолепие удивительно гармонично дополняло образ адвоката и не показалось неуместным или вычурным даже очень сдержанному в вопросах стиля и отношении к моде Касмерту.

– Я знаю, что вы давно не были в Йэрсалане, но, наверное, уже успели заметить, что в нашем обществе люди очень строго относятся к выполнению обязательств, в том числе и перед работодателями. Поэтому этих пожилых людей не могут сопровождать их сыновья или дочери – они заняты своими профессиональными обязанностями.

Почти после каждой фразы адвокат любовался поочерёдно своими перстнями или, отодвигая манжет рубашки, делал вид, что смотрит на часы.

– Господин Пузатый любезно предложил мне предоставить этим бедолагам услуги адвоката. Надеюсь, вы представляете и понимаете всю сложность ситуации, в которой оказались эти люди. Господин Пузатый – человек весьма уважаемый и влиятельный в Йэрсалане – тоже прекрасно понимает, какие психологические последствия могут иметь эти события и как они отразятся на общем состоянии тех, кто не полностью погасил свои долги за приобретенные квартиры. Люди, интересы которых я представляю, получают доходы только от аренды квартир и не несут ответственности за действия, совершаемые постояльцами.

Речь адвоката формально служила оправданием его присутствия на встрече с домовладельцами. Впрочем, Касмерт и не собирался инкриминировать им участие в подстрекательстве постояльцев к совершению актов. Он поговорил с тремя из приглашенных. На все вопросы следователя каждый из трех домовладельцев, как по команде, а скорее всего – полученной инструкции, поворачивал голову в сторону адвоката, сидевшего рядом, тем самым подчеркивая свое намерение сохранять молчание и уступая ему право отвечать на вопросы Касмерта. Беседовать с другими домовладельцами не имело смысла:

– Уважаемый Эсп! Я не сомневаюсь, что господин Пузатый выбрал одного из лучших адвокатов в этом городе. Не стоит, я думаю, тратить ваше драгоценное и моё полудрагоценное, – Эсп ухмыльнулся, оценив замечание Касмерта, – время. Думаю, мы оба понимаем, – Касмерт очень постарался, чтобы улыбка была милой, но и ехидной одновременно, – что дальнейшее знакомство с «бедолагами» смысла не имеет.

Ответ Эспа был на удивление не по-адвокатски искренним:

– Я с вами, господин Касмерт, совершенно согласен. Очень приятно иметь дело с людьми, умеющими ценить и оценивать… время.

«Такой уж точно не повесится. Очень уж любит золото», – отметил про себя Касмерт.

Мысль о том, что встреча с Пузатым неизбежна, была Касмерту неприятна. Именно поэтому он постарался собрать о нём как можно больше сведений. За годы работы следователем он повидал много криминальных типов: мошенников, квартирных воров, мафиози разных направлений и убеждений, насильников. Судя по тому немногому, что пока удалось узнать Касмерту, Пузатый стоял особняком в этой компании. Он явно обладал недюжинной волей, чтобы противостоять орде высокомерных снобов Йэрсалана. Он был абсолютно равнодушен к ним и презирал их общество, в то же время заставляя считаться с собой. Такой человек мог раздавить любого. Если бы жителей Йэрсалана и Пузатого можно было поставить на чаши весов, то чаша с одним Пузатым перевесила бы ту, на которой находились все остальные.