— Это хорошо, что ты о нём подумала, — сказал мужчина.
— Мы с Вами знакомы? — до меня не сразу дошло, что мы говорим на лаксонском языке.
— А ты как думаешь?
— Я никогда Вас не встречала.
— Разве?
— Что Вы хотите этим сказать?
— Подумай хорошо, Василисса, — улыбнулся он.
— Великий Лакс, — прошептала я.
— Рад познакомиться с тобой.
Я упала на колени и опустила голову. Возможно я потеряла сознание и мне это чудится, а может быть я и вовсе умерла…
— Оба варианта не верные, — сказал наш прародитель, — Вставай, дочь.
Сначала я подняла голову и посмотрела на него, а уже после встала на ноги. Я не понимаю, что происходит. Ещё минуту назад я чувствовала себя легко и непринуждённо, а сейчас мне страшно.
— Ты ни в чём не виновата, тебе нечего бояться.
— Где я?
— А ты как думаешь?
— В Вашем мире?
— Нет, дочь, — он улыбнулся и покачал головой, — Так выглядит Лаксвилл.
— Но как я здесь оказалась?
— Я перенёс нас сюда.
— Великий Лакс, я не понимаю, что происходит.
— Это сон. У меня ведь есть кое-какие привилегии, — на английском языке сказал он и снова улыбнулся.
— Но чем я это заслужила?
— У тебя столько вопросов. Я бы очень хотел ответить на каждый, это правда, но я не стану. Ты очень сильная, Василисса, но ты часто об этом забываешь. Совсем скоро ты во всём разберёшься, обещаю. Но ты должна сделать это сама, без моей помощи.
— Вы можете ответить только на один вопрос, умоляю, пожалуйста?
— Он не причастен. Но виновники должны будут понести наказание, — создатель дотронулся до моей руки.
И я начала падать, проваливаться под землю. Мне никогда не было так страшно. Я закричала во всю глотку. Мне кажется, что я падаю целую вечность…
— Чшш, это просто сон, просто сон, маленькая, всё хорошо, хорошо, — брат обнял меня, без конца причитая.
Мои глаза горят, их режут слёзы. Я больше не кричу, но мой рот открыт в безмолвном крике. У меня сел голос. Я просто обмякла.
— Что случилось? — послышался голос отца.
— Василисса, доченька, что с тобой? — мать вырвала меня из рук Адриана, — Анри, зови Берта! Она вся горит!
— Я уже здесь, миссис Лакс, — ответил Берт, — Отойдите, пожалуйста, — сказал он, присев на кровать. Мать не выпустила меня из своих рук.
Кажется, Берт измерил мне температуру. Я с трудом моргаю. Кажется, я сейчас потеряю сознание. Мне никогда не было так плохо.
— Великий Лакс, — прошептал Берт, — Капельницу сюда, живо, — закричал он, — Анри, таблетку подайте.
Лаксоны не болеют. Откуда у нас вообще может быть капельница? У меня нет сил думать об этом. Сейчас мне хочется, чтобы я потеряла сознание. Моя кожа горит, мои глаза горят, моё тело болит и колит. Я не могу больше это терпеть, я не хочу больше это терпеть.
— Отпустите её, миссис Лакс, мы должны поставить капельницу, — спокойно сказал Берт.
— Это же моя дочь! — закричала мама.
— Мам, это необходимо, — тихо сказал брат.
— Замолчи, Адриан, все замолчите! — снова закричала мама, ещё крепче вцепившись в меня.
— Мистер Лакс, её температура 45.6, если мы не поставим капельницу, у мисс Лакс начнутся судороги, гипоксия, мы её потеряем.
— Она не умрёт! — закричала мама.
— Делайте, что нужно. Вианна, Василиссе сейчас помогут, — сказал отец.
— Я останусь здесь, — ответила мама.
— Разумеется, — сказал отец.
Я расслышала, что в комнату кто-то забежал. Мама отпустила меня и повернула на спину, поправила подушку, а затем встала с кровати. Я почувствовала укол в области вены на руке. Должно быть мне поставили капельницу.
— Вам нужно выпить таблетку, мисс Лакс, — обратился ко мне Берт.
Мне прям положили в рот таблетку. Только сейчас я заметила, что во рту и в горле у меня всё пересохло. Мне буквально влили воду в рот. С трудом я смогла проглотить таблетку, которая поцарапала моё и без того больное горло.
Кто-то сел на кровать. Меня начали гладить по голове. Сквозь пелену в глазах я разглядела маму. Внезапно мне стало холодно. У меня нет сил даже сказать об этом, и вряд ли у меня есть голос. И я не могу укрыться, я вообще не могу пошевелиться. Мне пришлось терпеть ещё и озноб. У меня нет сил, больше нет сил…
***
Мою голову словно сдавило, горло пересохло, что трудно дышать, тело ломит, и я никогда не чувствовала чего-то подобного даже близко.
Я часто заморгала, что тоже далось мне не легко, чтобы с глаз спала пелена. Кое-как мне удалось сфокусировать зрение. Я лежу под капельницей, угораздило же… Я начинаю думать, что меня удочерили или же я бракованная лаксонка. Моя мама… Моя милая мама лежит на моих бёдрах. Память начала ко мне возвращаться. Мне стало больно от этой картины, что я сейчас вижу.
Я позвала маму, но из этого ничего не вышло, у меня нет голоса. Тогда я начала шевелить руками, и похоже, что на это у меня ушли все силы. Мама резко подняла голову и посмотрела на меня.
— Василисса? — мама обхватила мои щёки.
Я инстинктивно попыталась ответь, но у меня не получилось. Мама внезапно начала плакать и смеяться одновременно. У неё истерика… Она прижалась ко мне, что причинило мне боль, но я никак не подала виду, и дело не в том, что у меня нет на это сил. Я попыталась обнять маму в ответ, но вышло так, что я просто закинула руку ей на спину.
— Всё хорошо, доченька, ты дома, — сказала мама, отстранившись от меня.
Не думала, что мне когда-то это пригодится, но я начала вспоминать язык жестов и азбуку Морзе, потому что они мне определённо понадобятся.
— Я в порядке. Спасибо, — с трудом показала я маме.
— Ты нас так напугала!
— Извини.
— Великий Лакс, ты же ни в чём не виновата!
Стоило маме упомянуть имя нашего прародителя, как у меня всплыло ещё одно воспоминание, самое важное. Я закрыла глаза. Я помню, как попрощалась с братом, переоделась и легла спать, а дальше… Я очнулась в красивом месте, там была скала с кольцом в ней, импровизирующим арку, мне там нравилось. Это был Лаксвилл, так сказал Великий Лакс. Но самое важное, что он сказал, это то, что Райан Малум не причастен к делам семьи. Великий Лакс ответил на мой безмолвный вопрос и коснулся меня, а дальше… Я чувствовала такую боль, такую агонию, что словами не передать. Вся эта боль стоит того, чтобы знать правду! И если обернуть время вспять, я бы снова пошла на это.
— Я позову папу, хорошо? — мама провела рукой по моим волосам. Я моргнула.
Мне не нравится, что у меня стоит капельница, мне хочется её вырвать, потому что у меня чешется в том месте, где вставлена игла. Как же обычные люди переносят подобное? Остается только догадываться.
Уже через пару минут, мама вернулась вместе с отцом и Адрианом. Папа и брат сразу же бросились ко мне. Готова поклясться, что у обоих заслезились глаза. Мне снова стало стыдно.
— Как ты, доченька? — спросил папа. Брат присел на кровать и взял мою ладошку. Мне же снова пришлось использовать язык жестов.
— Я в порядке. Спасибо, — показала я. Отец и брат посмотрели на маму.
— Она так кричала, голос сорвала, — ответила она.
— Выйдите все из комнаты, пожалуйста, — сказал отец.
— Анри, — начала мама.
— Это на пару минут, Вианна, — ответил папа.
Брат поцеловал мои пальцы и легко улыбнулся, после чего встал с кровати, и они с мамой оба вышли из комнаты.
— Василисса, думаю, я знаю что с тобой произошло, — сказал папа.
— Сомневаюсь, — показала я, надеясь, что правильно.
— Зря ты сомневаешься. Лакстарды присутствовали при твоей лихорадке, они тоже распознали симптомы. Наши мнения единогласны, сомнений нет, — сказал отец.
— Скажи, — показала я. Отец глубоко вздохнул.
— Тебя коснулся Великий Лакс, — ответил отец.
Он прав. Значит каждого ждёт лихорадка, кого коснётся создатель? Я не знала об этом. В тех учебниках, что я читала о нашей истории, нет такой информации.
— Я понимаю, ты в замешательстве, — продолжил отец, — Однажды я и сам прошёл через это. Сила божества слишком мощная даже для наших тел, поэтому мы испытываем такие последствия от одного лишь прикосновения. Любого человека такое прикосновение убило бы. Но это было необходимо, чтобы вернуть тебя, и чтобы на тебе остался отпечаток создателя.
