Литмир - Электронная Библиотека

– А почему она не в клетке?

– Так тебе сказали же, – в этот день дежурила чернявая молодая тётка в синем байковом халате. – Свеженькая она. Ни разу не тронутая. Принесёшь после операции – в клетку и положим. А ты чистить будешь приходить. И перевязывать… – И тётка хихикнула, как-то странно сверкнув на Женьку металлическим зубом.

– Ты сразу после школы в институт-то поступал? Или после армии?

– Сразу.

– Сколько тебе?

– Двадцать.

– Ну то-то я гляжу, молодой ещё…

Женьке не понравился тёткин разговор и не понравилась собака. Он посмотрел на Сучонку со смесью озабоченности и отвращения и ушёл.

После кино, наевшись картошки, он всё ещё читал учебник, когда пришли Куценко и Самсонов и стали спорить о хоккее. Потом, уже в первом часу, в комнату заглянула заплаканная Танька Веденёва из параллельной группы и навзрыд спросила: «Ну и у вас, конечно, нет ничего покурить?» Самсонов дал ей несколько сигарет Opal, и она ушла. Самсонов ушёл за ней.

Тогда Женька лёг и выключил возле своей кровати свет, но долго ещё не мог заснуть. Он думал о Миле, о том, что мать обещала послать с оказией посылку и деньги, но всё не слала, видно, не было оказии или денег, и что неплохо было бы заиметь такую же клёвую рубашку, как у Гены (так они между собой звали Геннадия Тихоновича), и надо будет спросить у Серёги-барыги с параллельного потока, сможет ли он достать похожую рубашку и сколько возьмёт.

В конце концов Женька проспал и вскочил после того, как его растолкал уже почти готовый к выходу Самсонов.

Утро выдалось как на заказ, редкое этой осенью, чистое, оранжевое от сверкающих на солнце клёнов и жёлтое от мелкой, вихрящейся на ветерке россыпи берёзовых листочков. Женька вспомнил, что видел у матери в потайной коробке похожие цветом на эти листочки золотые пластинки. «Это на зубы, – говорила мать. – Копила на старость. Сусальное золото. В нашей ювелирке после того, как отец твой умер, покупала. Деньги с книжки его сняла. Наследство. Если я не успею вставить, тебе пригодятся».

В учебную комнату Женька ворвался минуты за две до прихода Гены. О том, что надо было сначала идти в виварий, он совершенно забыл. В комнате разливалось веселье. Куценко прицепил Миле сзади на пояс халата кровоостанавливающий зажим, и Мила вертелась, не понимая, «шо у неё там такое». Пришедшая ей на помощь Наташка Рогова зажим сняла и пыталась ухватить им Валеру за нос. В конце концов она оцарапала ему щёку, и Валера обиженно сел на место, вытирая щёку платком.

– Ты видишь, кровь! Ты меня чуть не убила, Рогова! И никакого в тебе раскаяния, – горестно причитал он, хотя на платке не было видно ни капли. Тут Наташка чуть не свалилась под стол, потому что Самсонов специально отодвинул её стул в тот момент, когда она собиралась на него плюхнуться, держась за живот от смеха.

Женька тоже хотел сесть, но Самсонов ткнул его в бок и спросил:

– А ты чего не идёшь за собакой?

И Женька всё вспомнил, но тут как раз вошёл Гена, оценил обстановку и рассердился.

– Яковлев, где животное? Почему у вас ещё ничего не готово?

Гена сегодня был ослепительно красив. На нем была новая розовая рубашка и малиновый галстук, которые великолепно подходили к его голубым глазам и коротко остриженным и аккуратно причёсанным каштановым волосам.

– А-а-а… Я как раз хотел спросить… – стал мямлить Женя, – собака же грязная. Как её вести на операцию? Инфекция же будет?

– А вы думаете, больных с улицы стерильных доставляют? – Гена не позволял, чтобы его «разводили» на разговор. – Как привозит скорая? Где нашли, там и взяли. В экстренной хирургии всё может случиться, и на работе, и дома, и на улице.

– Так у собаки же нет экстренной ситуации… – Самсонов тоже стал тянуть время.

– Яковлев, я думал вы более ответственный товарищ… – укоризненно покачал головой преподаватель. – Кто сегодня анестезиолог? Идите с Яковлевым вдвоём, берите в собой шприц, ампулы, вводите снотворное, обрабатывайте собаку и несите сюда её уже спящую. Мы и так столько времени потеряли из-за вашей безответственности!

– А где это всё брать? – тихо спросила Мила.

– Надо было раньше узнать. На столе лаборанты вам уже всё приготовили, Кочеткова.

Мила покраснела и своей воздушной походкой подошла к столику анестезиолога, откинула стерильную простыню, взяла приготовленные в тазике шприцы с салфетками.

– А жгут брать?

– Нет. Вводите всё внутримышечно в бедро задней лапы. А капельницу поставим вместе. – Тут Гена не сдержался и улыбнулся, глядя, как Мила растворилась за дверью следом за Женькой.

В виварий можно было ещё пройти не через улицу, а по внутреннему коридору. Чернявая тётка, видно, уже ушла домой, и за столом снова сидел безрукий старик.

– Вам кого сегодня, господа студенты? Лягушечек или мышек? – спросил он, увидев, как возле скрипучей двери осторожно топчутся две фигуры в белых халатах. Мила опять покраснела, а Женька вдруг неожиданно солидно сказал:

– Собаку на резекцию желудка. Сказали, что вы знаете.

– На какую кафедру? – Старик подвинул к себе журнал.

– На оперативную хирургию.

– Сейчас запишу. – Он водил ученической ручкой медленно, а журнал потихоньку сползал от него вбок, так как нечем без второй руки старику было его придержать. – Так… Записываю… Число, месяц, год… Кличка собаки: Сучонка.

Женя посмотрел под стол, собаки там не было.

– Как-то плохо её зовут, – сказала Мила.

– На Принцессу она не тянет, – равнодушно заметил старик. – Хотя Екатерина Вторая у нас есть. Вон сидит. Греется об чайник. Мёрзнет после помойки-то всё время, согреться никак не может. – И он показал на пёструю кошку с рыжим хвостом, которая на этот раз действительно сидела возле чайника. – А ваши фамилии как? Расписывайтесь, молодые люди.

– За что расписываться?

– Что собаку забрали.

– А где она?

– В боксе. – Старик встал и пошёл к ещё одной двери. Кошка соскочила со стола и тут же заняла его место на стуле. У неё за ухом Мила заметила старый грубый рубец.

– Помыли вашу Сучонку вчера и от блох обработали. Скажите спасибо моей сменщице. А то пришлось бы самим возиться. – Дежурный вошёл в бокс, где кроме клеток стоял ещё небольшой металлический стол, и Мила и Женя вошли за ним.

Сучонка сидела в клетке одна и выглядела ещё более отрешённой. Старик поглядел на воздушную Милу, на тазик со шприцом в её руках и сказал:

– Ну, давай, что ли, я подержу собачонку. А то ещё цапнет тебя с перепугу. А ты не зевай…

Сучонку вытащили на стол, Мила довольно ловко сделала укол. Хотела помазать уколотое место ваткой со спиртом, но старик поморщился и сказал:

– Какое там… Не надо.

Собака сидела какое-то время под его руками неподвижно, застыв и будто прислушиваясь к себе, и вдруг закрыла глаза и легла.

– Бери, – сказал старик. Женька взял Сучонку в простыню, как ребёнка, и понёс.

– Кожа да кости, – сказал он Миле. – Лёгкая, как ненастоящая.

Мила шла рядом, подстраиваясь к Женькиным шагам, и зачем-то поддерживала вывалившийся из простыни собачий хвост. Пахло от Милы нежными духами, и Женька старался идти медленно, чтобы подольше вдыхать этот запах.

Оказалось, что сам ход операции Женька выучил назубок.

Пока он, как настоящий хирург, мылся на операцию в «предбаннике», его ассистент Самсонов уже обкладывал простынями Сучонкин живот, выделяя операционное поле, а Мила топталась с ларингоскопом в руке, не зная, как подступиться к спящей собаке. Подошёл Гена, и, держа своей рукой её руку, направил ход трубки, чтобы Мила не ошиблась и не попала Сучонке в пищевод вместо гортани. Когда Женька пришёл уже помытый и одетый в стерильный халат, шапочку, перчатки и маску, всё было готово. Сучонка лежала на операционном столе почти полностью закрытая простынями, из пасти у неё торчала трубка анестезиологического аппарата, а в передней лапе стояла игла, подключённая к капельнице.

Самсонов густо мазал побритую кожу собачьего живота смесью спирта и йода, Мила «дышала» за Сучонку вручную, поднимая и опуская «мехи» аппарата, а Наташка Рогова, выполнявшая роль операционной сестры, уже держала наготове для Женьки скальпель.

2
{"b":"920656","o":1}