Вот и нам сказали, что будут лыжные гонки с немцами и хватит. Не воевать ведь будем и то хорошо. А теперь вот пошли подробности. Расстояние 20 км, трассу можно посмотреть, хотя она и так хорошо видна — большая петля на просторной равнине. Старт будет общий обоих команд. Как положено, где был старт, там и будет финиш. Хозяева клятвенно обещали, что условия лыжной гонки будут базироваться на международных условиях.
Все нормально, все хорошо. А вот мази Назаров привез… со своей дочерью. И пока та довольная и вальяжная, как, извините, кошка во время течки при виде самцов, я с возмущением посмотрел на этого, так сказать, отца. Какого, гкхм, черта, он привез ее сюда?
Викентий Александрович, тоже в паршивом настроении, жестом показал, что он хочет сделать с этой молодежью. И изобразил, как жестко душит руками. Оказывается, дома был второй акт душераздирающей битвы и вот тут он проиграл полностью. Именно Вероника повезла отца с мазью на место состязаний и даже не просто выложила брикеты, но и сразу стала ими мазать лыжи.
Ну знаете, полковники и полковничихи, а не послать бы вас на некую пешую эротическую поездку, чтобы не видеть никогда?
Пока Вероника, нечаянно прыснув, стал излагать ответные предложения, в основе которого лежала та же эротическая поездка, но уже для нас вдвоем, я посмотрел обертку с мазью, которой она и смазывала. Что же, в отличие от кладовщика склада зимнего инвентаря учебного центра, она немного в лыжных мазях понимала. Но вот, черт возьми, она мне может сказать, почему она смазывает мазями от −1 до −5, если погода уже явно выходит на плюсовую температуру?
Озвучил этот вопрос с сердитом тоном. Потом начал сам работать, не ожидая ответа, чтобы она мне могла ответить, моську показать удивленно-огорченную?
Единственно, чем меня потрафили Назаровы, так это тем, что с мазями притащили хороший кусок перстяной ткани. От шинели, разумеется, от чего еще может начальник учебного центра?
Тщательно очистил этой тканью лыжи от ошибочной мази, положил другую. Пока я трудился в поте лица, дочь и отец переругивались. Причем, вероятнее всего, война перешла на стадию окончательного перелома, и побеждать начала Вероника. Она разругалась с ним, мама не горюй. А вот полковник Назаров сам на себя был не похож. Тявканье какое-то вместо уверенной ругани.
Обратил на себе внимание, мне уже надо было выходить на стартовую позицию. Помахал рукой, стараясь сдерживать нейтральную мимику лица. Назаров все-таки был моим командиром, неприлично и даже опасно с ним ссорится. С Вероникой, такой-то дочери, наоборот, было нехорошо поддерживать добрые отношения. Она ведь все будет соотносить в амурную сферу. И ей наплевать, люблю ли я ее дуреху и даже могу ли. Она уже, о Господи, не раз говорила отцу, тот сам пересказывал, правда, не мне, а Кожедубу, но при мне, как много в СССР бывает случаев развода и вторичных браков.
Фиг тебе! Помахал и уже, не оборачиваясь, поехал к старту. Там таких всяких–яких спортсменов было достаточно много. Я чуть ли не последний прибыл. За что сразу же был наказан. Немцы четко соблюдали равенство между членами гонки. Как прибыл к старту, так и ушел на лыжню. И пошел ты… э-э-э, ну пошел ты со своими любыми регалиями.
Впрочем, такая практика у меня была, еще будучи школьником. Там, в соревновании первичного уровня, нередко посылали оптом, можно сказать, гнали гуртом. Так что пробьемся, лишь бы лыжи не сломали в сутолоке.
Зато ждать пришлось недолго. Перекинулись словечками с ребятами по роте, поглазели на местных девчат, видимо, зрительниц, и всё — немецкий судья скомандовал старт, по-немецки, конечно. Хотя, слова эти знали в СССР все практически без исключения: «ахтунг, форвертс»!
Я пошел по крайней правой лыжне. Не потому, что такой хитромудрый, а потому что просто так получилось. И кстати, лыжня это крайне относительная. Петля была местом отдыха горожан, которые здесь изрядно «наследили» на лыжах, особенно на старте, хоть вдоль иди, хоть поперек. А ведь декабрь еще, для Германии самое начало лыжного сезона. И то, если зима будет суровая.
Начало, как правило, знаменуется, спуртом. Все стараются занять место повыигрышнее, да и время подсократить. Опыт мне показывает, что все это относительное, но раз все убыстряются, то и я бегу быстрей. Такова уж наша деревенская привычка — делать, как все! И я был не в силах ей противоречить, лишь следил, чтобы силы не иссякли, да дыхалка не сбилась
Поэтому стартовый отрезок я прошел где-то в середине колонны лыжников, в самой гуще пелетона. С неудовольствием заметил, что основная масса наших солдат оказались впереди. Нет, это еще нормально, но какой ценой! Распаренные, хрипло дышащие, они практически на 100% «съели» все своисилы. А ведь впереди еще значительная часть дистанции.
Я же еще не старался вырваться из пелетона. Пусть первые «тянут» остальных. Так легче бежать и силы сберегутся. Тем более, наблюдая за немцами в своей группе, я довольно легко вычислил профессиональных спортсменов. Вряд ли на эти соревнования будут отправлены чемпионы. Нет, судя по всему, они мне не являются серьезными соперниками, так,середняки. Но забывать их нельзя, ведь середняки — это не только игроки, примыкающие к группе слабых, но и к передовикам.
Особенно вон этот, белобрысый. Какой-то крупный, явно сильный, прямо-таки хочется сказать русский богатырь. Лыжник он не сильный, лыжный бег — это ведь такая сфера спорта, где больше ценится не сила а скорость. Но в случае чего и он попрет чохом.
А вот наши солдаты меня огорчили. Стартовый рывок у них иссяк и теперь они шли медленнее, пелетон их постепенно съел. Зато я улучшил свое положение. Сначала я, прикрепившись к белобрысому, медленно продирался к голове основной группы.
Это не вызвало какой-то настороженности, поскольку за белобрысым шли все «быстрые» спортсмены. И, наоборот, «медленные» оттеснялись в хвост. Пелетон, таким образом, понемногу растягивался и на определенном километре трассы неминуемо разорвется. Или не разорвется, если дистанции не хватит.
Мне, в общем-то уже все равно, поскольку, выбрав нужный отрезок трассы, пошел в отрыв. Местность был самая выгодная с учетом мой специфики, ведь я был выносливым и быстрым. То есть на подъеме я должен был неминуемо уйти. Или пелетон отстать, что оказывалось более правильным, но на общем положении никак не сказывалось.
Короче говоря, я стремительно «выстрелил» из-за своего куратора-немца. Тот, успокоенный моей пассивностью и устав от длительно подъема, оторопел и просто смотрел мне вслед. В любом случае, набирать сил для немедленного рывка он элементарно не мог, а другого лидера в наличии не было.
А я все увеличивал расстояние от пелетона. Я хотя бы теоретически знал, что отрыв от основной группы состоит от двух трудностей — сначала бегство, а потом сохранение разрыв от него. И как бы вторая задача не была сложнее первой. Ведь их много, а догонять легче, чем уходить.
Но я все-таки стремился уйти. А куда еще? Солдатики мои уже слились и максимум, что от них ожидать — финишного хэппи энда. Мне же надо обязательно победить. Иначе и мой поход не имеет смысла, и великая страна, которой, ох, жить осталось меньше пяти лет, в очередной раз окажется в минусе (литературный вариант невзгод).
А так природа и погода были великолепные. И я бы даже не сказал, что это Германия, очень похоже на Подмосковье XXI века, я тогда неоднократно бывал тогда, но, конечно не лыжах. Солнышко пригревает, хотя и не сильно. Во всяком случае снег на лыжи еще не налипает. И лыжня в трех, а то и четырех вариантах идет.
На очередном взгорке оглянулся на пелетон. Фух, кажется, ушел, расстояние уже приличное. Мне даже показалось, что им уже никогда меня не догнать, если я специально не встану. Хотя, почему бы еще не увеличить?
Чем лыжи лучше бега летом, так это скольжением. Особенно на взгорке, разогнался и катись, отдыхай. А если есть еще силы, то по возможности ускоряйся. Лепота!
Новое тело, к сожалению, еще не достигло своих мужских кондиций. Поэтому приходилось несколько ограничивать себя. Конечно, в это жизни я был более чем тренирован, но все же молод. Вот еще хотя бы год или два…
