Часть 1. О свободе и пирожках

Самое начало лета. Солнышко пока еще застенчиво припекает мою пропотевшую спину – еще недельку другую и это смущение перерастет в обжигающую настойчивость. Но сегодня после полудня – прохладный ветер, еще сырая земля под молодой травой и пара ленивых комаров жужжат где-то за ухом.

Как каждая золушка мечтает о бале, так и каждый уважающий себя интеллигент грезит о своем саде. Не просто огород, а именно сад – с ветвистыми яблонями и рябинами, коренастыми кустами смородины, вытянутыми к самому синему небу березами, колючими малиной и шиповником. Мне несказанно повезло по случаю заиметь такой сад. Он посажен и выращен чужим трудом, а моя работа ухаживать за ним и давать расти, прибавляя все новые саженцы.

– Пап, а это тоже пилить?

– Да, обязательно. За баней еще забери.

Недели две назад прореживал разросшийся тальник, теперь Мелкий стесывает топориком ветки, а стволы распиливает на поленья для банной каменки. Сейчас называть его Мелким как-то уж язык не поворачивается – крепкий и рослый мальчонка, девяти лет отроду, работящий, в меру смекалистый, чрезвычайно честный и безмерно добрый. Одним словом – мужичок. Зазноба ласкового называет его «мой Медведушка».

– Пап, а зачем ты их спилил? – кряхтел Медведушка, вытаскивая из-за бани уже засохшие стволы деревьев.

– Сильно разрослись, сына.

– Тебе их не жалко?

– Может быть, но по-другому нельзя. – невольно оправдываясь, я стал формулировать доводы для сына – Ну, посмотри – вот березовая рощица и она специально высажена полукругом, чтоб создать уютную тенистую полянку, за ними в ряд рябина с шиповником у забора, яблоня в палисаднике и кусты в шахматном порядке все не просто так. Когда сажали этот сад, был определенный замысел, понимаешь?

– Кажется, понимаю. План, да? И тальник мешал этому плану?

– Совершенно, верно. Первые года три мне было жалко рубить пусть хоть и сорные, но все-таки деревья. Но тальник без пригляда разросся так, что стал мешать кустам, березам, даже сам себе. Стал нарушать задуманный план.

– А планы нарушать нельзя.

– Можно сына. Иногда нужно, но только не в этом случае. То, что мы сейчас делаем, это дань уважения чужому труду. И надеюсь, правильное продолжение его мысли – преемственность.

– Преемственность?

– Да, сына.

Из окна столовой высунулась распаренная Зазноба:

– Мальчишки, кушать будете?

– Ты голодный?

– Не сильно, но бутер бы съел.

– Мы попозже, тут самый разгар работы. Сейчас лучше пару бутербродов и чай. – обратился я к Зазнобе.

– На подоконник поставлю.

– Спасибо, мам. Я тебя люблю. – Медведушка расплылся в своей щекастой улыбке так, что Зазноба в очередной раз раскраснелась от благодарности и умиления.

– Ладно, давай за работу.

Размечая доски под «корыто» для укропа и моркови, я все думал – обязательно ли Медведю быть моим преемником? Есть ли у него обязанность понимать мой общий жизненный замысел? Проще говоря – должен ли он ступать по моим стопам?

С первого взгляда, как будто бы не обязан, не должен. И учитывая, что я не самый лучший пример для подражания, то, скорее всего, нет.

Но если подумать, то после сегодняшнего я могу оставить на него свой сад – уверен, он также будет блюсти порядок, и не позволит сорнякам в нем разрастаться. Глядя на усердие в работе по дому, без особого зазрения можно передать сыну свои инструменты и мастерскую. И тут до меня дошло, что, господи, уже сейчас я переложил на него часть ответственности за младшую сестру – надзор, защиту, поощрение, помощь и иногда воспитание Монстра чувствует чаще от старшего брата, чем от меня. В каких-то моментах его степень влияния на поведение сестры даже выше моей, а, следовательно, и ответственность за них. Интересно, понимает ли он это? А понимаю ли я, что в противовес моему слову, слово старшего брата имеет не меньший вес для Монстра? Это ли ни преемственность…?

Зазноба выставила на подоконник чай с бутербродами. Сполоснув руки из бочки, мы сели на лавке у окошка, откусывая холодную колбасу с хлебом и запивая горячим, сладким чаем.

– Пап, а у бога тоже был свой план? – задался вопросом Медведь, разглядывая на распускающиеся цветы яблони в палисаднике.

– В каком смысле?

– Для людей?

– Не могу сказать. Я не верю в бога, сына. Это, наверное, больше вопрос к маме – она любит говорить с ним.

– А он с ней разговаривает?

– Не совсем. Как бы тебе объяснить…. Есть так называемые заповеди – правила бога. В них она и находит ответы самостоятельно, иногда ей помогает священник.

– А какие правила?

– Они очень простые: не убивать, не красть, не лгать, не хвастаться, не обжираться, не прелюбодействовать и прочие.

– Не прелюбодействовать – это как?

– Ну, брат – это вроде как не потакать своим низменным желаниям.

– Низким?

– Низменным. Давай ты станешь чуть постарше, и я тебе объясню или ты сам поймешь. Сейчас немного рановато.

– А почему ты не веришь в бога?

– Думаю, у меня достаточно здравого смысла соблюдать простые правила без чьего-либо вмешательства.

– Тогда эти заповеди и есть план Бога?

– С точки зрения верующих людей – очень даже может быть.

– Но люди же, убивают.

– Да. И крадут, и лгут, и хвастаются. Это потому, что у них есть выбор – соблюдать правила или нет.

– Это плохо, что у людей есть выбор.

– Почему?

– Если бы все соблюдали правила, было бы очень хорошо: никто бы не воевал, ни обманывал, ни пре… пре… любодеятельствовал.

– Это да… но взгляни с другой стороны. Возьмем примеру наш сад: ты и я – это человечество, то есть все люди; наш сад – это предположим весь наш мир; а садовод – тот, кто создал этот сад, допустим Бог. Ты ни разу не видел создателя, я его видел всего пару раз, но при этом про сад, как за ним ухаживать и что в нем делать он ни мне, ни тебе ничего не говорил, даже записки не оставил. И у нас с тобой есть выбор разгадать замысел создателя и ухаживать за ним или просто все бросить на произвол и ждать когда сад зарастет камышом, травой и тальником. Мы сделали свой выбор и теперь можем гордиться своей работой?

– Можем.

– А вот представь, что садовод выдал бы нам план или инструкцию и каждый день бы приходил и заставлял работать в саду, не давая заниматься другими делами и отступать от инструкции. Никаких новых деревьев, цветов, в целом развития – только так как было раньше. Будешь ли получать удовлетворение и гордость от такого труда?

– Нет, папа. Но я же работаю потому, что ты мне так сказал. У меня же не было выбора.

– Совершенно, верно. Потому, что право выбора нужно сначала осознать. Теперь, когда ты понял, что мы делаем и для чего – у тебя есть выбор работать дальше или нет.

– Настоящий выбор?

– Самый настоящий. Я буду уважать твой выбор в любом случае.

– И не расстроишься, если я откажусь работать.

– И это тоже на чаше весов, сейчас для тебя важно все. Важны мои чувства, но сразу оговорюсь, что я не расстроюсь потому, что понимаю как для тебя важно твое свободное время или время, которое ты можешь вместо этого провести с мамой, важны деревья и твоя жалость к тальнику, твоя усталость, моя требовательность – все это важно, когда ты делаешь тот или иной выбор.

– Отдохнуть тоже важно? И маме помочь в доме прибрать?

– Да, и с Монстрой поиграть, и книжку почитать тоже. Выбор велик и это очень хорошо.

– А что будет, если я тебе не помогу в саду?

– Тут нужно обдумать последствия своего выбора.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.