А как из пивоварни вышли, приметил я в противоположном углу двора загончик.

– А что у тебя там? – полюбопытствовал я.

– А вот подходи – увидишь, – загадочно улыбнулся Шалькхамер.

Подошёл я, гляжу, а внутри зайчата бегают.

– Зайцы? Зачем тебе они, неужели пиво варить помогают? – удивился я.

– Э, друг мой, то совсем не зайцы, а вольпертингеры!

– А кто такие Вольпертингеры?

– Эти звери водятся только в моих родных краях, в Баварии. Телом они, как зайцы. Только у них рога, как у оленя, крылья, как у утки, и клыки, как у рыси.

– Подожди, приятель, так ведь у них ни рогов, ни крыльев, ни клыков нет.

– Так маленькие они ещё, не выросли пока. Вот смотри. – Хорст наклонился, выловил зайчишку и начал ему что-то нащупывать на макушке, а затем передал мне, – Потрогай, у него на темечке уже бугорки проступают, скоро из них рога появятся.

Я взял насмерть перепуганного зверька, но сколько ни пытался, никаких бугорков не отыскал.

– Да-да, вот они, – кивнул я, дабы не обижать товарища.

Тот был в восторге. По его сияющему лицу я понял, что своими питомцами он гордится ничуть не меньше, а, возможно, и больше, чем самой пивоварней.

Тут на крыльце появилась Зигхильда и многозначительно посмотрела на хозяина.

– О, пошли! – Шалькхамер хлопнул меня по плечу и легонько подтолкнул в дом, – Зигхильда приготовила нам айнтопф и поджарила колбаски, и да, ты отведаешь моего лучшего пива пару-тройку кружечек.

Напиток действительно оказался отменным. Бьюсь об заклад, ни у нас, в Кронштадте, ни в Розенау, ни в самом Германнштадте такого не найти.

– А откуда ты зайцев этих взял? – я решил вернуться к прерванному разговору.

– Вотльпертингеров-то? Мне их из самой Баварии и доставили. Знаешь, сколько заплатил? Нет, даже и не спрашивай, а то ославишь меня как глупца и транжиру на всю округу.

– А почему дорогие-то такие?

– Думаешь, просто так зверя этого поймать? Нет, брат, вольпертингер – тварь редкая. Изловить трудно. Заметить его могут лишь молодые женщины приятной наружности и только в вечерних сумерках при полной луне. При этом даму должен сопровождать верный благонравный мужчина, знающий подходящие места на опушке леса. Поймать зверя можно только, если насыпать ему на хвост соли. Хотя иные делают так. Берут свечу, мешок, палку и лопату. Отверстие мешка растопыривают палкой, а перед ним ставят зажжённую свечу. Когда вольпертингера привлечёт свет, его загоняют в мешок лопатой. Так-то.

– Удивительно, – покачал я головой и хлебнул ещё пива. А когда тебе их привезли?

– Привезли их только три дня назад. Такие славные. Сразу видно, не простые зайцы. Исинные вольпертингеры. И характер – ух какой! Знаешь, меня ведь до этого несколько раз обмануть пытались. Один раз прислали зайцев с наклеенными рогами. Пока до Семиградья доехали, все рожки-то поотпадывали. Другой раз прислали зайцев с пришитыми крыльями. У большинства раны на спинах загноились. Половина до Бурценланда не доехала, погибли в дороге бедняги. Чего только не бывало. Денежки заберут – и концы в воду. А этот торговец – честный малый. Я сразу ему поверил, когда он мне первое письмо написал. И ничего наклеивать не стал, ни пришивать. Я даже и не догадывался, что рога-то у них только на втором году вырастают, крылья – на третьем, клыки – и того позже. Сразу видно, человек знающий. Написал мне бугорки проверить. И я сразу же их нащупал. Тут уж сомневаться не приходится – вольпертингеры, как есть.

Я хоть и был во хмелю, едва подавил смешок и, скрывая улыбку, запихнул в рот кусок колбаски побольше. По мне так в загоне бегали самые обычные зайчата. Но Хорст говорил с таким восхищением, так сияли его глаза, всё лицо господина Шалькхамера наполнял такой энтузиазм, что я счел преступлением нарушать вдохновлённый настрой приятеля. Пусть же неизбежное разочарование наступит как можно позже и обернется наименьшими последствиями. В лучшем случае погрустит немного и закажет очередному проходимцу новую партию зайчат.

– А делать ты с ними чего намерен? – решил я поддержать разговор и отхлебнул ещё ароматного пива.

– Разведу, – широко улыбнулся Хорст, – а потом в лес выпущу, и будут у меня тут свои маленькие Баварские Альпы.

– Грандиозно, – развёл я руками. – А я-то думал, ты с них какую-то прибыль получить хочешь.

– Нет, друг. Ну не всё же серебром и золотом измеряется. Хочется же чего-то и для души. А меня-то и пивоварня прокормит.

Вот так почитай до полуночи и просидели. На утро уехал я от радушного хозяина и далее полгода у него не бывал. Пару раз в месяц мы обменивались письмами. Он меня к себе приглашал, да дела навалились, не смог я выбраться. Решил, что до дня святого Мартина даже и пытаться не стоит. Очень уж хотел узнать про зайчат, бес так и подталкивал под руку написать, но остерёгся. Вдруг попаду, как говорят, на больную мозоль? Но пиво-то я с тех пор покупал только от господина Шалькхамера, он же тогда-таки получил разрешение во Внутреннем городе торговать. Вкусное оно, словно черти варили, до сих пор помню. Нигде на королевской земле от Тартлау до Брооса такого не найти. Пил его и Хорста добрым словом поминал.

Только после дня святого Франциска Ассизского заметил я, что последнее письмо от товарища моего пришло в день Рождества Богородицы. А на моё он так и не ответил. Отправил ему ещё одно послание, и снова ничего не получил. Тогда я подождал ещё немного, а после дня святого Мартина направился прямиком в Нойштадт.

Открыла мне Зигхильда. Выражение её лица сразу показалось мне безрадостным и озабоченным.

– А, это Вы, господин? Вы, должно быть к хозяину. Но не думаю, что он захочет Вас принять, – произнесла она, тяжело вздохнув.

– А что случилось то?

– Нездоров он. – покачала головой женщина.

– Можно я всё-таки пройду?

– Проходите, – нехотя процедила она сквозь зубы и потупила взор.

Взглянув на двор, я сразу почуял неладное. Грязь, мусор, много опавших листьев. Никакого загона с зайчатами. Вместо него на груде досок громоздилась рассохшаяся старая бочка без дна.

Служанка тем временем угрюмо побрела вперёд. Я же последовал за ней.

– А чего случилось то? – не отставал я.

Мы вошли в дом. Там было чисто, но пахло несвежим.

– Да всему виной зайцы проклятущие. Говорила же я господину Шалькхамеру, чтоб он бросил эту затею. Не выведутся эти его вольпеншпиглеры из них. А он всё надеялся. Говорила, жену бы себе завёл, тогда б о зайцах и думать перестал. А он всё своё. Последних долго ждал. Всё думал, рога у них вырастут. Да какие рога, святой Иоанн Дамасский? По два раза на день бегал, проверял. Уж кнехты над ним подшучивать стали. Тут недавно заехал к нему господин Шмидхойзер за бочкой пива, да так и сказал: «Никакие они не вонпербрингеры, а самые что ни на есть зайцы, и нечего их держать, дармоедов, никакой пользы от них не будет». Он де сам охотник и зайцев постоянно бьёт, так вот такие они и есть, и бугорочки те у них на головах у всех имеются. Хозяин тогда только посмеялся в ответ да отмахнулся. Но, видимо мыслишка-то ему запала, да начала бедолагу точить. С той поры господин раздражительным сделался. На работников покрикивать начал, те уж не знали, куда от него и схорониться. И на пиво всё больше налегал. Сна тоже лишился. По ночам как в коридоре половицы заскрипят, всё знаю – хозяин идёт. То по дому ходит, то у окна стоит. Зайцев видеть больше не желал, велел не кормить больше, пока рога не вырастут. Ну да как их не корить, всё же божьи твари. Я уж тайком им носила, только бы он не видел. Однажды застал меня за этим занятием вечером – а сам он пьяным был – как отшвырнёт меня ручищей. Я так и упала. И больно, а ещё сильней обидно. А господин тем временем так по загончику пнул, что только доски затрещали. А потом второй раз и третий. Те и сломались вовсе. Сам он доски по сторонам раскидал. Зайцы-то по всему двору и разбежались, а потом уже из ворот повыскакивали. А хозяин тогда в дом ушёл, в комнате своей заперся и плакать начал. С того дня он дела на пивоварне забросил и на палинку налегать начал. Никогда за ним такого не водилось. А через неделю и вовсе от себя почти выходить перестал. Не ест почти ничего, исхудал, не бреется, одежду неделями не меняет, да вразуми его святая Мария Якоби. На пивоварне-то дела совсем худо пошли. Кнехты от рук отбились, сущий гоблинарий устроили, прости Господи. Без надзора у них всё вкривь и вкось выходит. Последняя партия пива кислая получилась, никто её покупать не стал, да пригрозили, ежели такое варево ещё на рынок привезут, не позволят нам больше торговать во Внутреннем Городе. И дались ему зайцы эти! По человеку-то не так горюют, как он по ним, окаянным. А деньги скоро кончатся, так и по миру пойдём.