– Не грусти, – Катра пожал плечами, – Он теперь птица другого полёта.

– Отстань, – буркнул Джаспер… – Мне это не нужно, – …и, сбежав вниз по ступеням, присоединился к товарищам.

***

Ветер взъерошил волосы Дилана длинными теплыми пальцами. Выйдя на просторное мраморное крыльцо, парень жадно вдохнул свежий воздух и, наполнив лёгкие запахом весны, невольно поёжился. Солоноватый аромат влажного грунта и молодой зелени будто бы окутал его тело изнутри. От каменной площадки, упираясь в широкую асфальтированную дорожку, спускались ступени и, белея на солнце, провожали курсантов за пределы академии. Парадный вход в учреждение располагался напротив массивных ворот, впаянных в высокую бетонную стену. Справа от крыльца, едва скрываясь за кустами и молодыми деревьями, находилась парковочная площадка, слева начинался разбитый по периметру парк.

Услышав голоса одноклассников, Дилан повернулся к открытой двери и, встретив Кристин, произнёс:

– Все в сборе?

– Да, – девушка начала спускаться по лестнице, – Кстати, а я тебе уже рассказыала, как Скотт сдал анализы?

– Нет, – парень отправился следом.

– Никогда не угадаешь, – Кристин вытащила из-под воротника куртки волосы и, взглянув на товарища, добавила, – Лаборанты надрезали ему слизистую на щеке, – Дилан поморщился, – Не глубоко. Всего лишь царапина, правда позавтракать у него не получилось.

– К чему такие меры? – курсант сошёл на тропинку, – Ему же всегда разрешали не делать прививки и не сдавать кровь…

– Именно поэтому, – Кристин сбавила шаг и, пропуская вперёд других одноклассников, тихонько продолжила, – Скотт же не болел никакими серьёзными болезнями, потому что мы ими не болели, и потому что мы не контактируем с окружающим миром, а если вдруг что-нибудь случится… Лично я думаю, что его внешняя неуязвимость скорее дефект, чем способность.

– Мы все скорее дефекты, чем способности.

– Немного обидно, не правда ли? – ответила девушка, – И почему всё должно быть именно так?.. Я говорю о наших силах. Если у тебя получается находить баланс между плюсами и минусами своего дара, то тогда ты можешь планировать будущее и думать об успехах, провалах, да и о нормальной жизни в целом, но если нет… Не знаю… – Кристин подняла голову и посмотрела на полуголые ветки деревьев, – Сегодня я опять проснулась в джунглях. Эти руки… – гневно нахмурившись, девушка засунула кисти поглубже в карманы, – Когда я сплю, они меня не слушаются и начинают расти, причём с удвоенной скоростью. Если я пропущу будильник и проведу без сознания лишние пару часов, то рискую оказаться погребенной под тяжестью своих же лиан! И это невыносимо… Я едва не задушила этим утром Бриджит! Она успела разбудить меня до того, как в комнате закончилось место, но…

– Ты ни в чём не виновата, – Дилан приобнял напарницу за плечи.

– А кто виноват?

– Никто.

– Те таблетки, которые для меня готовят, совсем не помогают. От них только тошнит.

Парковая дорожка петляла между подстриженными газонами, декоративными камнями и крепкими, высокими деревьями. Распадаясь на множество тропинок поменьше, она пронизывала всю территорию академии и, снова сходясь у отключённого фонтана, напоминала причудливые контуры витражной мозаики. Мисс Галлагер выбрала для встречи овальную поляну под раскидистым дубом. Сидя на мягком бесформенном кресле, женщина как бы замыкала кольцо из одинаковых бледно-сиреневых пуфов и, наблюдая за неторопливым приближением курсантов, держала на коленях резиновый мяч.

– Нет, нет, нет… Только не это, – Винни с притворным испугом вцепился в Рене, – Только не говорите, что нам придётся возвращаться за своими дневниками. Неужели с прошлой групповой терапии прошёл ровно месяц?!

– Нет, не прошёл, – Рене высвободила руку из пальцев напарника, – Может, это что-нибудь внеплановое?

– Я сбегаю за дневниками, если вам всем лень, – предложил Джастин, вопросительно взглянув на товарищей, – Не понимаю, что плохого в обычных разговорах…

– Я пойду с тобой, – откликнулась Мередит.

– Стабильно не разделяю ваших общих восторгов, – ответил Винни пепельному блондину, – Мисс Галлагер – психолог. Она никогда не ведёт "просто разговоров". Каждый её вопрос – это тест, каждый наш ответ – мост к нашим душам, а я не люблю незванных гостей. И дневники… Помните, как раньше нам говорили, что их надо вести ради улучшения почерка? Нет, я не готов открываться всем подряд, и ещё сильнее я не готов узнать, что во мне что-то не так, и что это что-то кому-то не нравится.

– По-моему, ты все усложняешь, – возразила Мередит, – Когда человек замыкается в себе, он начинает смотреть на мир с ложной уверенностью, что его никто не понимает и никогда не сможет понять. Что все его мысли и чувства – это исключительный и уникальный опыт, который до него никто не приобретал. Что его эмоции никому не нужны, и что их никто не в состоянии разделить. Но это иллюзия. Доверяя же друг другу свой внутренний мир, мы доказываем, что между нами нет особой разницы. Что мы все живые, что мы все умеем злиться, расстраиваться, переживать, что у всех нас есть проблемы, которые можно решить с небольшой помощью друзей… Такие разговоры стирают границы и делают нас более понятными для окружающих.

– Угу, вот только насильно заставлять людей читать личные дневники – варварство, – настаивал Винни, – А желание самому прочитать кому-нибудь свой личный дневник – вид эксгибиционизма.

– Ты просто недружелюбный, – откликнулась Шелли, переходя с тропинки на газон.

– Я недружелюбный?! – кадеты направилась следом за девушкой, – Я просто не хочу дружить со взрослыми. В конце концов, здоровый уровень замкнутости никому не повредит. Замкнут для одних людей, значит открыт для других. Замкнут для всех, значит открыт для себя.

– Ну и чего ты разорался? – откликнулся Джаспер, подталкивая товарища к креслам-мешкам, – Ты ведь даже не ведёшь никакой личный дневник.

– Да, я так… – Винни почесал косматый затылок, – Я просто о вас беспокоюсь.

– Ага, конечно, – Мередит усмехнулась, – Если бы все научились всем доверять, современное общество стало бы лучше.

– Если бы за всех могла думать одна голова… – парировал Винни, занимая место рядом с напарницей, – К тому же, доверие, как сиамский близнец, неотделимо от чувства долга и чувства ответственности. Только посмотри, – парень кивнул в сторону одноклассников, которые постепенно рассаживались по кругу, – Точь-в-точь белые мышки для опытов. Надеюсь, меня за участие в "праздной беседе" хотя бы накормят сыром.

Мисс Галлагер поприветствовала подопечных и, переложив мячик из одной руки в другую, спросила:

– У кого какие впечатления накопились за прошедшую неделю?

За годы работы мисс Галлагер выучила курсантов наизусть. Присматривая за их взрослением, корректируя его и создавая для воспитанников комфортные условия, женщина стала свидетелем удивительных перемен. Из группы сложных детей её подопечные превратились в умных, рассудительных, в меру любопытных молодых людей с хорошими манерами и, вопреки всем забытым опасениям, ни в чём не уступали ровестникам из вне. Они их даже превосходили, и сверхспособности здесь были не при чём.

– Сумбурные, – пожав плечами, ответила Шелли, – Мы словно катались на опасных горках. То вниз, то вверх, то вниз головой.

– Я не фанат подобных развлечений, – заметила Рене, – Не люблю постоянно находиться в тонусе.

– А, по-моему, было вполне интересно, – Катра завёл руки за голову и, сцепив смуглые пальцы в замóк, сделал из них некое подобие подголовника, – Хоть какое-то оживление. Мы же всё-таки живём не в заповеднике

– Что ты имеешь ввиду? – спросила мисс Галлагер.

– Черезмерную опеку, – откликнулся парень, – Думаю, многие согласятся, что мы в академии окружены толстой синтепоновой подушкой.

– Но это не делает опасность более привлекательной, – Рене убрала за ухо платиновую прядь.

– Да, но отсутствие даже самых незначительных событий очень утомляет.