И впервые за все это время я поверил, что он прав.

Я не знаю, сколько времени провел в том странном, эфемерном мире, где законы реальности, казалось, переставали действовать. Зверь, мой внутренний цилинь, был скорее не учителем, а неугомонным, любопытным соседом по клетке. Он носился по моему внутреннему миру, оставляя за собой мерцающие искры и задавая бесконечные вопросы.

— А почему у тебя такая скучная аура? — пищал он, кружа вокруг меня и задевая меня своим хвостом с кисточкой. — Вон у нее, — он указал копытцем в сторону, где в моем воображении возник образ черной драконицы, — все ярко горит, с переливами! А у тебя — тускло и бронзово.

— Может, потому что я не дракон? — пробурчал я в ответ, пытаясь сосредоточиться на медитации. Зверь, однако, и не думал успокаиваться.

— А кто ты тогда? — он встал на задние ноги, опираясь передними о мой плечо, и я почувствовал, как его крошечные копытца касаются моей кожи. — Ты же тоже не человек! У тебя крылья были! Я видел!

— Были, — грустно согласился я, вспоминая ощущение мощи и полета. — А теперь их нет.

— А где они? — не унимался Зверь. — Ты их потерял?

Я не удержался и рассмеялся. Его наивность и непосредственность были настолько комичны в этой ситуации, что даже мои собственные проблемы на мгновение отошли на задний план.

— Нет, не потерял, — сказал я, аккуратно поглаживая его по голове, покрытой мелкой чешуей. — Просто… они появляются, когда нужны, и исчезают, когда опасность проходит.

— Странно, — Зверь склонил голову набок, и его чешуя окрасилась в задумчивый фиолетовый. — А я вот всегда цилинь. Ну, почти всегда. Иногда я бываю… огоньком.

— Огоньком? — удивился я. — Каким огоньком?

— Ну… разным! — Зверь взмахнул лапками, и вокруг него заплясали разноцветные искры. — Красным, синим, зеленым… смотря какое у меня настроение.

— А сейчас у тебя какое настроение? — спросил я, уже заражаясь его игривым настроением.

— Оранжевое! — радостно заявил Зверь и, подпрыгнув, боднул меня в лоб.

В глазах вспыхнули звезды, и в тот же миг я понял, что вижу… его глазами.

Мой внутренний мир, до этого тусклый и размытый, засиял новыми, невероятными красками. Я видел потоки энергии, пронизывающие все вокруг, словно миллионы крошечных светлячков, чувствовал пульсацию своего ядра — уже не как тусклое пламя, а как источник могущества, готовый вырваться наружу.

— Вау! — только и смог выдохнуть я.

— А то! — гордо заявил Зверь, важно усевшись напротив меня. — Со мной не соскучишься!

Мне кажется, что цилинь — это то, во что я превращался. Я думал, что становлюсь драконом, но нет. Цилинь — это то существо, на которое я больше всего похож при трансформации. Интересно, а рога у меня вырастут? В смыслы… в прямом смысле, а не переносном.

Шесть часов пути — это вам не шутки, особенно когда тело ноет после драконьей потасовки, а в душе клубится туман сомнений. К Хайгану я подобрался с запада, где горы вплотную подступали к городским стенам, оставляя лишь узкую полоску леса — последний рубеж защиты.

Скрываясь в зарослях можжевельника и дикой малины, я наблюдал за осаждающими. Штурм, лишившись поддержки с воздуха, захлебнулся, не успев начаться. Войска Танзина, деморализованные внезапным бегством своего «божества», отступили.

Их лагерь, раскинувшийся на равнине перед городом, напоминал огромный, кишащий муравейник. Воины Танзина, разбившись на отряды, продолжили осаду по всем правилам военного искусства, хотя энтузиазма после недавнего фиаско с драконом у них поубавилось.

— Говорят, он повержен, — услышал я обрывок разговора двух воинов, сидевших у костра и гревших над огнем миски с какой-то бурдой. — Его крылья… они просто исчезли, и он упал с неба, как подстреленная птица.

— Вранье, — флегматично ответил другой воин, помешивая ложкой в своей миске. — Я сам видел, как он улетел. Просто… улетел. И дракон тоже.

— А Танзин говорит, что он победил, — упорствовал первый воин. — И что скоро Хайган падет.

— Танзин много чего говорит, — хмыкнул второй. — Но я бы не стал ему верить.

Их разговор прервал пронзительный свист, раздавшийся со стороны городских стен. Это был сигнал тревоги. Воины вскочили на ноги, хватая оружие.

— Началось! — крикнул один из них и бросился в сторону своего отряда.

Я тоже встал, не отрывая глаз от Хайгана. На стенах города появились защитники, натягивая луки и готовя магические заклинания. Танзин, верхом на черном коне, выехал вперед, поднимая руку с мечом. Рядом стояла та девушка в синем. Она была неразлучна с самоназванным императором. Девушка была какой-то другой, уставшей.

Битва разгоралась с новой силой. Но теперь уже не было черного дракона, закрывающего небо своими крыльями. Не было и меня, готового встретить его в бою.

Я должен попасть в город. Нужно действовать.

Я прождал до ночи, прячась в лесу и наблюдая за осаждающими. С наступлением темноты атаки прекратились, бдительность воинов Танзина ослабла, многие воины улеглись спать у костров, оставив лишь караулы на подступах к городу.

— Сейчас или никогда, — решил я. — Зверь, ты готов?

— Ага! — прозвучал в моей голове его звонкий голосок. — Давай устроим им шоу!

И откуда он такие словечки знает? Хотя, чего это я? Он же сам сказал, что дракон — это я в обличье Зверя.

Я сосредоточился, взывая к силе моего ядра, к тому бронзовому пламени, что дремало где-то в глубине моего существа. И оно откликнулось.

Крылья вновь развернулись за моей спиной, но на этот раз они были не такими могучими, как раньше. Я чувствовал, что мои силы истощены, что второе превращение за день отняло у меня слишком много энергии.

Но это было не важно.

Я взмахнул крыльями и взмыл в ночное небо.

Над головой сияли звезды, холодные и безразличные. Внизу, в осажденном городе, мерцали огни — последние очаги сопротивления. А я летел на пределе сил.

Перемахнув через стену, я приземлился в темном переулке, едва успев спрятаться от стрелы, просвистевшей у самого уха.

— Кто там?! — донесся до меня испуганный крик стражника. — Стой, стреляю!

Я прижался к стене, ощущая, как сердце колотится в груди, словно обезумевший барабан. Силы покидали меня, крылья исчезали, тело содрогалось от усталости.

Вторая стрела пронзила мне плечо, заставив вскрикнуть от боли.

— Это я! — прохрипел я, выходя из тени. — Макс!

— Макс? — стражник, приблизившись, опустил лук.

В этот момент позади воина появилась черная кошка.

Тинг. Ее вертикальные зрачки, обычно холодные и насмешливые, сейчас были широко раскрыты от удивления.

— Ты… ты жив? — прошептала она, не веря своим глазам.

Я улыбнулся, но улыбка получилась кривой и болезненной.

— Жив, — сказал я, и потерял сознание.

Глава 8

Сознание возвращалось неохотно, словно ленивый медведь, потревоженный посреди зимней спячки. Тягучая дрёма ещё опутывала разум, маня обратно в свою теплую тьму, где не было места ни ноющей боли, ни холодному страху. Ещё мгновение — и я бы с радостью сдался, позволив себе раствориться в блаженном небытии.

Но реальность настигла и здесь, безжалостно выдернув из объятий забытья. Она вцепилась острыми когтями жгучей боли в плече, сковала ледяной скорлупой ломоты во всём теле, пропитала воздух горьким запахом лекарственных трав, который неприятно щекотал ноздри, заставляя морщиться.

С трудом разлепив тяжёлые веки, я увидел над собой знакомый низкий потолок своей комнаты, с темными балками, отбрасывавшими причудливые тени на шершавые стены. Тело, словно в коконе, укутывало тепло мягких мехов, приятно гревших даже сквозь туманную пелену, всё ещё застилавшую разум. В воздухе витал едва уловимый аромат дыма из камина, смешанный с чем-то успокаивающим — травяным настоем, лавандой, может быть, или ромашкой — незнакомым, но от того не менее приятным.