Ни о чем не подозревая, Иван Данилович не возражал. Он даже не протестовал, когда девушка, видимо для каких-то своих целей, завела его в пустующий зал судебных заседаний и подвела поближе к председательскому столу. И даже когда села на стол и начала демонстрировать ему некоторые позы, он все еще воспринимал это как проявление ее взбалмошного характера. Но когда она назвала ему точную дату и время действия развернувшегося на зеленом сукне, Самохвалов не сразу понял, что от него хочет эта девица, и решил попросту присоединить и ее к общему числу своих побед.

Она его раздразнила, но оказалась не готова к решительным действиям. И когда поняла, что их уже не избежать, стала рваться и кричать. Но кто услышит ее в пустом здании? Разъяренный отчаянным и, главное, совершенно непонятным, идиотским сопротивлением, Иван Данилович только на миг дал волю рукам. Но лучше бы он этого не делал. Его удар смахнул девицу со стола, как ненужную вещь, и она, падая на пол, со всего маху ударилась виском о грань того возвышения, на котором стоял судейский стол.

Самохвалов сам вызвал «скорую помощь», которая приехала и немедленно увезла девушку в больницу, где та, не приходя в сознание, и скончалась от черепно-мозговой травмы.

Дело тогда замяли, списав на несчастный случай – поскользнулась, упала, ударилась. Кто же станет подозревать известного в городе судью? Бывшего к тому же в свое время известным чемпионом…

Но если по правде, то и тогда не обошлось без помощи Роберта Олеговича Васильчикова и его сердечного приятеля, губернатора Рыжакова. Но об этом знали очень немногие. В том числе и Людмила Лякина, секретарь суда. Ее свидания с господином судьей продолжались, но не носили постоянного характера и уж, во всяком случае, без прежнего фрондерства на судейском столе, которое они с блеском продемонстрировали оба в первое свое любовное свидание.

Роберта Васильчикова защищали четыре наиболее известных в городе адвоката. Сам обвиняемый сидел не в металлической клетке, где обычно содержат во время судебного заседания уголовных преступников, а на скамейке перед ней, вместе со своими адвокатами.

Дело в том, что буквально накануне по их представлению судья Самохвалов счел возможным изменить меру пресечения для обвиняемого, поскольку уголовное дело по обвинению его в убийстве Архипа Кураева было уже передано в судебное производство и сам Зотов не стал возражать против того, что Васильчиков больше не представляет опасности во время проведения следственных мероприятий. Теперь это была уже чистая формальность. Но сам факт замены содержания под стражей на обычную подписку о невыезде как бы давал теперь право Роберту Олеговичу лично руководить действиями своих адвокатов.

Михаил Юрьевич Зотов позже понял и оценил свой невольный промах. Искренне полагая, что дело это предельно ясное, он посоветовал отцу погибшего, Борису Анатольевичу Кураеву, не тратить деньги на защитника. Этим обстоятельством и воспользовалась адвокатская «орда» во главе с Робертом Олеговичем.

Со стороны потерпевшего было выставлено двенадцать свидетелей. И как ни старались адвокаты сбить их каверзными вопросами, поначалу ответы свидетелей оставались четкими и недвусмысленными, из которых выходило, что Васильчиков не оборонялся от нападения, а именно стрелял в человека, который как бы покусился на его право беспрепятственно выгуливать своего пса на детской площадке и натравливать его на прохожих. Другими словами, перед обвиняемым четко маячила сто пятая статья Уголовного кодекса – убийство при отягчающих обстоятельствах. И смягчающих обстоятельств – при собранных материалах обвинительного заключения – никак не предполагалось.

Особенно сильное впечатление на всех присутствующих в зале – а он был набит под завязку – произвели выступления друзей Архипа Кураева – Павла Соловьева и Льва Рогова, которые, вопреки возражениям адвокатов, что данными фактами оказывается якобы давление на суд, рассказали о славной боевой биографии погибшего друга, о его орденах и ранениях. Казалось бы, все симпатии были уже на их стороне.

Но… поторопился следователь Зотов, а вот адвокаты оказались не лыком шиты. Устроив по-своему упертым, но неопытным в юридических тонкостях свидетелям перекрестные допросы, они довольно быстро доказали суду, что большинство других свидетелей не видели лично, а всего лишь слышали о том, что на площадке произошло. И в подтверждение своих показаний не смогли ответить на самые простые вопросы, типа: где стоял преступник, где был пострадавший, как произошла собачья схватка и так далее. То есть адвокаты сбивали свидетельские показания мелкими вопросами и придирками, заставляя людей злиться или смущаться. И вскоре стало видно, как совершенно ясное и конкретное дело, построенное на подобных нечетких показаниях, стало понемногу разваливаться.

А тут еще у защитников Васильчикова неожиданно нашелся собственный свидетель. Откуда он взялся, не знал никто. Зотов его вообще видел впервые. Не присутствовал он и в тот вечер, когда произошло убийство, в скверике и на детской площадке – в этом следователь мог бы поклясться. Однако кто же ему поверил бы, когда свидетель Виктор Степанович Тёртов, оказывается проживавший в том же доме, что и Васильчиков, твердо настаивал на том, что присутствовал при ссоре Васильчикова с Кураевым и видел своими глазами, как все произошло. И сидел он немного в сторонке, потому его и не видели, и на глаза он не лез. А вот в свидетелях у Зотова он тогда не оказался по той причине, что просто сам того не захотел. Он, мол, вообще терпеть не может милицию с ее вечными придирками, им только палец протяни, так они у тебя всю руку оттяпают.

Судья оборвал его резкие высказывания в адрес милиции и потребовал быть ближе к делу. И вот тогда этот свидетель изобразил совершенно новую картину, перевернувшую все, что говорилось в суде до него, с ног на голову.

По его показаниям, именно Архип Кураев, и никто другой, явился зачинщиком ссоры. Да, он не спускал с поводка своего кобеля, но угрожал это сделать. А сцепились собаки из-за того, что пес Кураева злобно рычал и сам провоцировал драку. Способствовали этому и пьяные дружки погибшего, которые, вместо того чтобы попытаться разнять дерущихся собак, стали избивать камнями собаку Васильчикова, чем вызвали новый взрыв эмоций, который и привел к такому печальному концу. Архип Кураев кинулся на Васильчикова, а тот, желая выстрелить в воздух, сделать так называемый предупредительный выстрел, чтобы образумить нападавшего, немного раньше времени нажал на скобу курка.

Вопрос же о том, зачем Васильчиков выходил выгуливать пса с заряженным ружьем, судья Самохвалов снял как уводящий следствие в сторону.

Васильчиков победоносным взглядом окидывал тесное помещение зала суда. Он, похоже, чувствовал сейчас себя полководцем, руководящим отменной и послушной ратью. А возмущенные крики в зале, которые тщетно пытался погасить ударами своего судейского молотка Самохвалов, казалось, только взбадривали Роберта Олеговича и придавали ему пущей решительности.

Дело по обвинению Васильчикова в умышленном убийстве явно шло к провалу.

Зотов беспомощными глазами смотрел на своего приятеля, помощника районного прокурора Сережу Моисеенкова, который поддерживал обвинение по этому уголовному делу, но тот только многозначительно хмыкал, пожимал плечами и… прятал глаза. И Зотов подумал даже, что Сережа, вполне возможно, сегодня снова выпил перед заседанием. А эти выпивки у него в последнее время участились, и к добру они его точно не приведут.

И тут Михаил Юрьевич сообразил, почему сам районный прокурор отказался поддерживать обвинение, а послал своего помощника. Они ведь уже все это предвидели заранее! Они знали о скрытом свидетеле! Они все были в сговоре, вот что! И тогда, действительно, зачем же самому прокурору с треском проигрывать процесс, когда можно сослаться на собственного нерадивого помощника?..

В общем, Зотов теперь видел, как обвинение катилось к своему блистательному провалу. Моисеенков молчал, хмуро обводя глазами ряды, где сидели свидетели, уже давшие свои показания. А к свидетелю Тёртову у него вообще не нашлось никаких вопросов. Зато все большее торжество слышалось в речах адвокатов, ухитрявшихся, как бы между делом, вставлять в свои выступления хвалебные спичи в адрес господина председателя палаты адвокатов Васильчикова – честного, искреннего, неподкупного – недаром же и областные законодатели избрали его одним из своих руководителей. Васильчиков с трудом уже сдерживал свое торжество. И что ему возмущенные крики! Судья Самохвалов без конца предупреждал, что прикажет судебным приставам вывести крикунов из зала, и стучал своим судейским молотком. При этом он, уже не слушая говоривших, что-то заинтересованно рассматривал перед собой на зеленом сукне стола.